характерные прежде подавленность, боязнь высказать собственное мнение
сменились самовнушенной слепотой, пренебрежением к реальности, да и к
заветам гильдиеров старой школы. В глаза бросались призывы, вывешенные
терминаторами, в коридорах валялись грубо напечатанные листовки. Мост стал
притчей во языцех, о нем говорили с ужасом: те, кто вернулся со
стройплощадки, выболтали, что другого берега даже и не видно и что сваи не
выдерживают натиска волн. Ходили слухи, наверняка распускаемые
терминаторами, о десятках убитых, о новых нападениях туземцев.
Совета навигаторов. Он вручил мне официальное письмо с предложением
принять высший в Городе ранг. Письмо называло и имена выдвинувших мою
кандидатуру - самого Клаузевица и Макгамона.
хотели бы, чтобы вы вошли в нее.
чтобы мы отказались от перемещения Города и перешли на оседлый образ
жизни. Мы склонны прислушаться к ним, но лишь отчасти, и отказаться от
моста.
Город, - меньших размеров и более простой конструкции. Лишь бы
переправится на противоположный берег, а там - возведем Город заново.
новую разведку реки. Сообщения моих коллег, ездивших вдоль берега,
сходились на том, что он нигде не закругляется и, следовательно, то
действительно река, а не озеро. Озера можно обогнуть, реки - хочешь не
хочешь - надо пересекать. Однако я все время возвращался мыслями к
предположению Леру, единственно обнадеживающему предположению, что
противоположный берег удастся различить, как только река приблизится к
оптимуму. Я хватался за эту гипотезу как за соломинку - если бы мне
удалось засечь тот дальний берег, отпали бы все и всякие возражения против
моста...
намерения конкретными поступками. Я чувствовал, что мост стал для меня
делом жизни, что именно ради него я вступил в конфликт с теми, без чьего
благословения его было не возвести, - с членами Совета. В определенном
смысле я оказался теперь предоставленным самому себе, никем не понят,
никому не в радость. Если Совет придет к компромиссу с терминаторами, мне
волей-неволей придется с этим примириться, но в данный момент я не видел
альтернативы: мост был единственным выходом из тупика, пусть даже
неосуществимым.
Город - это скопище фанатиков, и я не понял его тогда. Он пояснил, что
фанатик - это человек, который не сдается даже тогда, когда на успех не
осталось никаких шансов. Если разобраться, Город борется, не имея шансов
на успех, со времен Дистейна, и за спиной у нас уже семь тысяч достоверно
пройденных миль, ни одна из которых не досталась нам даром. Выжить в
опрокинутом мире, говорил Блейн, человек не может и не должен - и тем не
менее Город прожил семь тысяч миль и собирается жить еще.
чувство, что именно во мне сохранилось исконное стремление горожан уцелеть
любой ценой, и сосредоточилось оно для меня в строительстве моста, какой
бы безнадежной ни выглядела эта затея.
на север лишь изредка, и он субъективно стал на много миль моложе меня.
начал защищаться:
объективности?
самом деле, может, он и прав.
только твоя?
ты знаешь это не хуже меня.
что там творится. Тебе известно, что довольно Городу остановиться - и его
неизбежно снесет туда движением почвы. Какие же могут быть сомнения в том,
что нам делать?
часть горожан. Мы обязаны хотя бы выслушать их.
митинг, поскольку они впервые решились в открытую высказать свои взгляды.
Я должен знать, с кем мне предстоит сражаться. Если мы намереваемся
преодолеть эту реку, то перевести Город на другой берег будет поручено мне
и таким, как я. Либо у терминаторов есть альтернатива, и тогда я хочу ее
выслушать. Либо у них ее нет, и тогда я хочу в этом убедиться.
вялые, были приостановлены. Широкая стальная площадка опорной рамы,
оголенная после расчистки пожарища, открывала с трех сторон широкий вид на
окрестный ландшафт, а с четвертой, северной, примыкала к уцелевшим
городским постройкам. Здесь уже успели возвести леса, которые и служили
трибуной для ораторов.
собралось немало людей. Я даже удивился, откуда их столько взялось: число
постоянных обитателей Города заметно сократилось за счет тех, кто посменно
работал на строительстве моста; и тем не менее на митинг пожаловали, по
моей скромной оценке, три, если не четыре, сотни горожан. А ведь пришли,
надо полагать, не все? Не говоря уже о занятых на мосту и у реки, тут не
могло быть навигаторов, должны были найтись - не чета мне - и
принципиальные гильдиеры...
Выступавший был из службы синтеза, он посвятил свою речь главным образом
описанию окружающих Город в настоящее время природных условий.
собрать собственный хлеб. Воды в достатке, и тут и тем более на севере...
- По рядам слушателей прокатился смешок. - Климат приятный. Туземцы не
проявляют враждебности, и нам нет нужды их озлоблять...
Без всякой паузы слово взял следующий оратор. Это Была Виктория.
лицом нового кризиса. Тысячи миль подряд мы ползли по этой земле, не
брезгуя никакими, самыми бесчеловечными средствами, чтобы остаться в
живых. До сих пор нам навязывал единственный способ существования -
двигаться, двигаться все дальше на север. За нами, - она широко взмахнула
рукой, как бы обведя всю местность за южным краем площадки, - пережитые в
силу этого невзгоды. Впереди река. Река, которую, нам твердят, надо
пересечь во что бы то ни стало. Что за рекой, нам не говорят. Не говорят
просто потому, что и сами не знают...
первых же слов. По мне все это отдавало дешевой риторикой, но толпе
примитивные приемчики Виктории пришлись явно по вкусу. Да и я,
по-видимому, не сумел сохранить равнодушия в той мере, в какой хотелось
бы, потому что, когда она добралась в своей речи до моего дорогого моста и
ничтоже сумняшеся обвинила Совет навигаторов в гибели на строительстве
многих рабочих, я кинулся вперед, пытаясь протестовать. Джейз схватил меня
Шилова Юлия
Лондон Джек
Посняков Андрей
Андреев Николай
Корнев Павел
Сертаков Виталий