Чтение 54–й страницы книги ~Чародей поневоле~

- Я пойлу по своей воле, сэр Маррис, - сказал Род, шагнув вперед, -
итак, идем!

Глаза сэра Марриса прямо-таки запылали от благодарности.

Внезапно он отрезвел.

- Не хотел бы я быть на твоем месте, даже за замок и герцогство, Род
Гэллоуглас. Теперь тебе придется отстаивать себя одному перед языком Ее
Величества королевы!

- Ну, да, - согласился Род. - Но, впрочем, я тоже должен сказать ей
пару ласковых, не так ли? Идем же тогда, сэр Маррис!

К счастью, марш к замку дал время Роду поразмыслить над последними
грубыми выходками Катарины, так что к тому времени, когда они достигли
дверей ее покоев, челюсти Рода были плотно сжаты, и он весь дрожал от
ярости.

И, равно к несчастью, там уже был готов комитет по приему высокого
гостя, состоящий из двух часовых, солдата, посланного вперед гонцом, и
двух пик, нацеленных прямо в живот Роду.

Процессия остановилась.

- И что, - осведомился с ледяной улыбкой Род, - что это все
предположительно значит?

Гонец, заикаясь, выдавил ответ:

- Ко-королева за-запретила, чтобы чародея приводили к ней
не-нескованным.

- А, - Род на миг поджал губы, затем подарил гонцу вежливый подъем
брови. - Я - буду скован?

Гонец кивнул на грани истерики.

Пики с треском отлетели, когда Род отшиб их в обе стороны от себя. Он
сгреб гонца за шиворот и швырнул его в кучу бросившихся гвардейцев. Затем
он изо всех сил пнул дверь, сорвав при этом с болтов грубые металлические
петли.

Дверь с треском рухнула, и он перешагнул ее, ступая твердым и
уверенным шагом.

Королева, мэр королевского города и Бром О'Берин вскочили на ноги с
кресел, стоявших вокруг кленового стола.

Бром прыгнул вперед, чтобы загородить Роду дорогу.

- Каким дьяволом ты одержим, Род Гэллоуглас, что ты...

Но Род уже миновал карлика, продолжая двигаться в сторону королевы.

Он развернулся, остановившись перед столом, гневно глядя на нее
глазами, словно осколки сухого льда.

Катарина отступила, поднеся руку к горлу в замешательстве и страхе.

Бром вскочил на стол и проревел:

- Что означает сие неподобающее вторжение, Род Гэллоуглас? Убирайся и
жди, пока королева не вызовет тебя!

- Я предпочел бы не являться перед ее Величеством в цепях, - слова
Рода были холодными и беспощадно рубящими. - И я не позволю, чтобы
вельможу высочайшего ранга упекали в простую зловонную тюрьму вместе с
крысами и ворами.

- Ты не позволишь! - ахнула возмущенная Катарина. - Кто ты такой?

- И кто ты такой, чтобы позволять или не позволять? - прорычал Бром
О'Берин. - В тебе нет даже ни капли дворянской крови!

- Тогда я должен думать, что кровь мешает действовать, - отрезал Род.

Он отшвырнул стол с дороги и двинулся прямо на королеву.

- А я-то думал, что ты благородна!

Это слово было глумлением.

- Но теперь я вижу, что ты поворачиваешь против своей же собственной
семьи, даже против того, кто близок к тебе почти что как отец! Воистину,
если ты дерешься с кем-нибудь из своих вельмож, то тебе приходится драться
с родственником - но с родным дядей! Это позор, женщина! Будь он самым
мерзким убийцей, тебе следовало бы принять его с вежливостью и почетом,
подобающим его положению. Тебе следовало бы отвести под его камеру свои
лучшие палаты - это всего лишь долг твоей благородной крови.

Он прижал ее к очагу, вонзая в нее гневный взгляд.

- Нет! Будь он всего лишь убийцей, ты, несомненно приняла бы его со
всей честью! Но он совершил ужасное преступление, возражая против твоих
деспотичных действий, произвольных законов и, того хуже, отстаивая свою
честь против твоих рассчитанных оскорблений. Он смел настаивать на
предоставлении человеку подобающего уважения в царствование мстительной,
инфантильной, грубой девчонки, имеющей титул королевы, но никаких
достоинств, и за это он будет проклят!

- Фу, сударь, - она дрожала, бледная как воск. - Как вы говорите с
леди!

- Леди! - презрительно фыркнул он.

- Прирожденной леди! - ответом был тонкий отчаянный крик. - И ты тоже
покинешь меня, ты тоже станешь говорить со мной языком Дома Хлодвига.

- Я может быть и говорю как хам, но ты - ты ведешь себя по-хамски!
Теперь мне понятно, почему все покидают тебя - потому что ты хлещешь
презрением Логайра, который единственный из всех лордов остался верен
тебе!

- Верен! - ахнула она. - Он, ведущий мятежников!

- Мятежников ведет Ансельм Логайр! За сохранение верности тебе старый
герцог был смещен в пользу старшего сына!

Он зло улыбнулся, когда на ее лице появилось чувство ужаса и вины,
затем повернулся к ней спиной и шагнул прочь, давая ей понять всю глубину
своего предательства. Он услышал за своей спиной протяжный судорожный
вздох. Бром метнулся мимо него, спеша помочь королеве. Он услышал скрип
кресла, когда Бром заставил ее сесть.

Подняв взгляд, он увидел, что лорд-мэр глядит мимо него широко
раскрытыми глазами. Род прочистил горло, взгляд бюргера переместился к
нему. Род дернул головой в сторону двери. Мэр, колеблясь, снова поглядел
на королеву. Род поиграл рукояткой кинжала, мэр увидел, побледнел и
сбежал.

Род снова повернулся к пораженной девушке.

Стоявший рядом с ней Бром бросил на Рода взгляд испепеляющей
ненависти и прорычал:

- Кончено! Ужель ты вонзил свой нож недостаточно глубоко!

- Еще нет! - ответил Род, стиснув зубы.

Он снова подошел к Катарине и продолжал холодным тоном:

- Этот благородный дворянин, герцог Логайр, твой родной дядя, из
любви к тебе выступил против всей твоей знати, более того, он выступил
даже против своего родного сына!

Его голос надломился: глаза Катарины, полные страха вскинулись.

- И именно из-за твоих действий, из-за твоего бессистемного
законодательства и полного отсутствия дипломатии Ансельм встал против
отца. У герцога Логайра было два сына - теперь ты лишила его обоих!

Она замотала головой, все быстрей и быстрей, губы ее шептали
безмолвное отрицание.

- И тем не менее, он по-прежнему верен тебе! - прошептал Род. - Он
остался по-прежнему верен тебе, хотя они готовы были убить его - и даже
были чертовски близки к этому!

Она в ужасе уставилась на Рода.

Род постучал себя по плечу:

- Вот это плечо приняло кинжал, который должен был пронзить его
сердце. И даже при этом только чудом и с помощью одной ведьмы, о которой
ты едва ли знаешь, мне удалось вывести его живым из его же замка!

Бром вскинул голову, лихорадочно ища что-то на лице Рода. Тот
нахмурился и продолжал:

- Но мне удалось все-таки с риском для жизни вывести его и привезти
сюда в целости и сохранности. И что же я здесь застаю - его должны держать
пленником! И даже не так, как подобает держать знатного пленника! Нет, не
обращаясь с должным почетом и уважением - но как с простым карманником, в
тесной, сырой и темной тюрьме!

Он сделал для эффекта паузу, довольно-таки сильно гордясь последним
образчиком аллитерации.

Но с этим он, малость, перебрал, королева овладела собой. Гордо
вскинув подбородок, она смахнула с лица выступившие слезы.

- Перед моими законами, сударь, все равны!

- Да, - согласился Род, - но это должно означать, что с крестьянами
надо обращаться как с лордами, а не наоборот.

Он склонился над ней, теперь его лицо оказалось в дюйме от ее лица.

- Скажи мне, королева, почему это Катарина должна относиться ко всем
с презрением?

Это была ложь: она не ко всем относилась с презрением, только к
знатным, но в глазах ее появилась боль и внезапное сомнение в себе.

И все же она вскинула подбородок и провозгласила:

- Я - королева, и все должны склониться перед моей властью!

- О, они склонялись, склонялись! Пока ты не отвесила им оплеухи.
Тогда они ответили тебе тем же!

Он отвернулся, упершись гневным взглядом в очаг.

- И я не могу сказать, что виню их, так как ты лишаешь их свободы!

- Свободы? - Катарина непонимающе уставилась на него. - Что это за
речи, сударь? Я сама стремлюсь дать крепостным как можно больше свободы!

- Да, к этому ты стремишься, - кисло улыбнулся Род. - Но как ты
подходишь к тому, чтобы дать ее! Ты берешь все на себя, даже больше. Ты
лишаешь их сегодняшнего дня, чтобы иметь возможность дать им завтра
большее!

Он трахнул кулаком по подлокотнику ее кресла.

- Но это завтра наступит после дождичка в четверг, неужели ты этого
не видишь? Слишком много болезней в этой стране, порождающих всегда новое
зло, с которым надо бороться, и слово королевы должно быть неоспоримым