привезенной концепции: она помогает очертить круг лиц, с которыми надо
встретиться, и сумму сведений, которые необходимо получить. Что же касается
очередности встреч и методов получения сведений, то эта задача -
тактическая, а тактику диктует журналисту конкретная обстановка.
"Извините!", впоследствии опубликованного в "Комсомольской правде".
подмосковного города, имел постоянные трения с городским начальством, а в
итоге был уволен с работы. За что? За то, что принципиально отказывался
принимать объекты, построенные с нарушением санитарных норм.
только закону, не умеющих "входить в положение" и решительно говорящих
лицам, требующим от них покорности и смирения, непробиваемое "извините!",
держится в стране порядок, хотя эти люди и неудобны для окружающих.
конкретных сведений, для чего: встретиться с теми, кому М-ский "мешал жить";
выяснить, почему они шли на нарушение законов, чем руководствовались и
какими располагают доводами; осмотреть объекты, введенные в строй вопреки
позиции М-ского, опросить людей, живущих в домах, принятых без подписи
М-ского; выяснить мотивы, которыми руководствовался М-ский, ведя борьбу за
законность; проверить и уточнить эти мотивы у родственников и друзей
М-ского, а также узнать, легко ли, трудно ли жилось ему в быту; добыть
доказательства неправомерной деятельности городского начальства, то есть
незаконные акты о приемке объектов, и т. д.
М-ским; затем познакомиться с документами, находящимися в его распоряжении;
потом явиться в горисполком к главному архитектору, у которого должны
храниться все акты, и внимательно их просмотреть; обойти два-три жилых дома
и поговорить с жильцами; затем повторить обход с участием городского
начальства и М-ского, с непременным заходом в те же квартиры и т. д.,
определяя методы и способы получения сведений в каждом конкретном случае.
70-квартирного дома, в котором стоит поддельная подпись главного врача
санэпидстанции; во всяком случае, М-ский категорически утверждает, что как
член приемочной государственной комиссии этого акта никогда не подписывал,
сколько его ни заставляли. Документ "убийственный". Вместе с архитектором,
держа под мышкой всю толстую папку, куда был вшит акт, немедленно
отправляюсь к председателю горисполкома. Так и так, говорю, полюбуйтесь и
решайте, что будем делать. Председатель исполкома смотрит на документ, потом
на часы и отвечает, что время уже позднее: давайте, мол, завтра утром
соберем совещание и разберемся детально. Возражений с моей стороны нет. На
моих глазах папка препровождается в сейф, и я ухожу со спокойной совестью.
председателя исполкома и ждут меня. Начинается совещание. Председатель
достает из сейфа папку, передает мне и предлагает высказаться. Я говорю о
том, что, к сожалению, еще имеются факты прямого нарушения закона, даже
преступления, и с этими словами листаю папку, дабы продемонстрировать
поддельный акт. Слева направо листаю, справа налево - акта нет!
Поворачиваюсь к председателю исполкома и спрашиваю: "Простите, а где акт?" -
"Какой?" - спокойно говорит он, глядя на меня невозмутимым взором. "Да тот,
- отвечаю, - который мы вчера с вами смотрели здесь же, в кабинете, в
присутствии архитектора!" - "Когда смотрели? - спокойно говорит председатель
и поворачивается к главному архитектору: - Разве мы что-нибудь вчера
смотрели?" Архитектор недоуменно пожимает плечами: "Вы что-то путаете,
товарищ корреспондент".
занавеса. У меня темнеет в глазах и появляется единственное желание: тихо
отойти в угол кабинета, зарядить автомат и оттуда - несколькими короткими
очередями. Но я беру себя в руки. Стараюсь скрыть волнение, собираю в кейс
бумаги, ранее выложенные на стол. Делаю это медленно, чтобы собраться с
мыслями. В кабинете стоит торжествующее молчание, все смотрят на меня. Я
встаю. Искусственно улыбаюсь. Потом слышу свой собственный голос: "Вы плохо
знаете нынешних журналистов, дорогие товарищи. Нет, не такие мы простаки.
Еще вчера вечером я снял фотокопию с документа, она у меня в чемодане. Но
делать здесь мне больше нечего!" - и обнаруживаю себя уже в дверях кабинета.
"Да что вы, что вы! - кричит председатель. - Мы пошутили! Товарищ
Аграновский, вот он, акт, пожалуйста!" Документ у меня в руках. И совещание
продолжается...
секунду предположить, что возможно подобное, и я действительно снял бы
фотокопию со злополучного акта.
просчет журналиста не трагедия, как бы драматически ни выглядела картина. В
конце концов обошелся бы я и без этого акта: доказательств неправомерной
деятельности приемщиков зданий было предостаточно, поскольку поиск шел в
правильном направлении. А вот просчет стратегический - гроб всему замыслу: и
потеря всех доказательств, и невозможность докопаться до истины. Копаешь,
копаешь, а вылезешь на поверхность - да куда же ты копал, дорогой товарищ
стратег, в какую сторону?
положительные. Впрочем, деление это весьма условное, хотя бы потому, что
положительные очерки нередко содержат элементы критики, критические -
элементы позитивные, а с некоторого времени родилась формула: "критика
положительным примером" в том смысле, что не стоит ругать собственную плохую
жену, если с тем же эффектом можно похвалить хорошую у соседа. Я уж не
говорю о том, что даже "чистая" критика не должна быть наотмашь, особенно в
тех случаях, когда мы ищем причины негативных явлений, ставим проблему,
рассматриваем ее со всех сторон.
акцентировать внимание на том, какой материал имеется в виду: позитивный или
негативный. На стратегической задаче это обстоятельство, возможно, почти не
сказывается, но с тактикой журналиста и его поведением происходят некоторые
метаморфозы.
оказываемся в ситуации, при которой чувствуем себя желанными гостями тех, к
кому являемся, а они становятся гостеприимными хозяевами. Подобная
психология вносит коррективы в общие принципы нашего поведения.
По-человечески теплея, мы позволяем себе расслабиться и расковаться: можем
пойти в гости к герою, отобедать с вином, с кем-то пооткровенничать - короче
говоря, пожить по законам, не нами установленным; говоря так, я намекаю еще
на специфику приемов, которые устраивают обычно в честь журналистов хозяева
независимо от их ранга и положения.
материал не всем одинаково нравится, что и к позитивному герою может быть
разное отношение, - ни в коем случае журналисту нельзя терять над собой
контроль. "Доводим до вашего сведения, что ваш корреспондент такого-то числа
во столько-то часов распивал с таким-то спиртные напитки..." - письма
подобного и, увы, традиционного содержания обычно приходят в редакцию
раньше, чем журналист возвращается из командировки. И если факт подкреплен
доказательствами, у корреспондента немедленно возникают разного рода
сложности с опубликованием даже позитивного материала. Мы очень уязвимы,
несмотря на кажущуюся защищенность, и потому, как слоны мышей, должны
панически бояться ничтожнейшего подрыва нашей репутации, стало быть, не
давать к этому поводов. Ведь самое обидное, что одновременно с нами
становится уязвимым уже написанный и подготовленный к печати материал.
Именно по этой причине лично я в поездках никогда и ни с кем не бражничаю,
не братаюсь, не пью; вожу с собой тюбик с нитроглицерином, как охранную
грамоту, и, если уж особенно наседают, демонстрирую нитроглицерин, со
значением потирая сердце, - впечатляет!
возможностю участвовать в событиях, а не идти по их следам, писать изнутри,
а не описывать снаружи. Сбывается извечная мечта журналиста: лично испытать,
увидеть, убедиться. Собираешь, положим, материал о работе водолаза, и тебе
предоставляют возможность спуститься с геро-ем на дно. Пишешь о пожарниках и
терпеливо ждешь, когда у них будет реальное дело, на которое тебя непременно
возьмут, да еще в настоящей каске и настоящем защитном костюме. Занимаешься
со следователем, врачом, сталеваром, поваром, летчиком-испытателем,
рыболовом и видишь их "в деле". Личное участие журналиста в событии в
какой-то мере даже компенсирует недостатки его воображения - во всяком
случае, это куда плодотворней, нежели со сверхвоображением шагать за своим
героем по уже опустевшему полю боя.
снять небольшой документальный фильм о работе диспетчера шахты. Они
приехали, наладили аппаратуру, установили свет, проверили экспозицию и
начали снимать. Чувствуют, ничего не получается! Сидит диспетчер перед
красивым пультом в белой сорочке, в черном костюме и при галстуке, весь из
себя значительный и, к сожалению, неживой, хоть сворачивай съемку. И вдруг
на пульте замигали аварийные лампочки, завыла сирена, заметались стрелки, -
что случилось? В шахте на путях пропала вагонетка с двумя шахтерами! Какой
тут, к черту, фильм, если диспетчер головой отвечает за жизнь людей! В одно
мгновение он сбросил с себя пиджак, свернул набок галстук, стал орать в
микрофоны, поднял на ноги поисковую группу, срывающимся голосом доложил
руководству о пропаже, - короче говоря, стал работать, а не позировать. И
получился превосходный правдивый фильм. Все бы в этой истории било мимо нас,
если бы не одно существенное обстоятельство: вагонетку с двумя шахтерами
"украли" телевизионщики, разумеется, - не без согласия руководства.
характер, задача для нас вполне реальная, если мы приехали "хвалить". Со
спокойной душой мы раскрываем карты, рассчитывая на помощь и понимание
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Жюль Верн
Пехов Алексей
Орлов Алекс
Чернецов Андрей