Чтение 54–й страницы книги ~Давай поженимся~

- Это трудная штука, - сказал Джерри. - Ботинки трудно завязывать. Но
когда ты этому выучишься, придется тебе еще научиться завязывать галстук и
бриться.

Малыш кивнул, завороженно и настороженно, быть может, чувствуя, что этот
не совсем незнакомый разговорчивый человек, так странно явившийся к ним
среди бела дня без своих детей, и есть источник неблагополучия, которое
пришло откуда-то и заполнило дом. Решив показать, что у него и в мыслях нет
ничего дурного, Джерри опустился на кухонный стул. Из холла притопала
Теодора - ротик у нее блестел от хлеба с маслом - и стала карабкаться на
колени к Джерри. Не привыкнув распознавать ее желания по движениям, он не
сразу ей помог; наконец, она неловко уселась, больно давя ему на колени: она
была совсем худенькая - не то что Джоффри. Вернулась Салли, благополучно
спровадив свою коллегу по материнским заботам, и тотчас поняла, что надо
освобождать его от детей. Она усадила Теодору и Питера за стол (глубокая
тень легла на его зернистую поверхность) и поставила перед ними молоко и
куриный суп, а Джерри подала сандвич с вином в гостиной (к этому времени
солнце уже снова вышло, и кафельные плитки в крышке кофейного столика своей
яркостью резали глаз). Вино было не то, что вчера, а сухое бордо, такое
светлое, что отливало зеленью, словно в двух бокалах на тонких ножках жил
призрак виноградного листа. Сандвич - салями с салатом - был на вкус как
мольба, зеленая, перченая смесь сожалений и обещаний. Есть Джерри не
хотелось, но он принялся старательно жевать.

Он сидел в грязном кожаном кресле Ричарда, оставив для Салли весь белый
диван, но она не села и не стала есть, а бродила вдоль окон, держа в руке
бокал, ее ноги в белых брюках бесшумно отмеряли длинные шаги, волосы чуть не
летели сзади.

- Как все славно получается, - сказал он.

- Зачем ты пугаешь меня? - спросила она. - Почему не взять и не сказать
напрямик?

- Сказать - что?

- Почему ты не спросишь меня, зачем я все ему выболтала. Почему не
говоришь, что я толкала тебя на это.

- Ты имеешь право меня подталкивать - чуть-чуть. Ты заслужила это право.
Вот я не имел права, никакого права хотеть тебя - я мог любить тебя, но я не
должен был тебя хотеть. Нехорошо стремиться к обладанию человеком, как,
например... красивой вещью. Или роскошным домом, или прекрасным участком
земли.

- Наверное, - рассеянно произнесла она, словно мысли ее были заняты
детьми на кухне или самолетом, гудевшим высоко в небе.

- На меня то и дело откуда-то из глубины накатывает странный мрак, - он
чувствовал, что обязан ей объяснить, - и лишает вкуса даже вино.

Она стремительно шагнула к нему - казалось, вот-вот взорвется: схватила в
охапку волосы, свисавшие вдоль лица, оттянула назад и задержала на затылке.
Потом посмотрела вниз на него и пылко, осуждающе спросила:

- Неужели ты никогда не избавишься от своей депрессии?

Он поднял на нее глаза, представил себе, что лежит на смертном одре, и
спросил себя: ?Именно это лицо хочу я видеть??

Уже в самом вопросе содержался ответ: лицо Салли давило на его глаза, как
щит, он не видел в этом лице ни грана сочувствия, никакой помощи в
предстоящем переходе в мир иной, - лишь эгоистический страх, страх такой
сильный, что ее редкие бледные веснушки словно взбугрились на коже,
натянутой собранными на затылке волосами.

Не вставая, он неловко обнял ее - тело ее не хотело сгибаться, рука не
желала отпускать волосы. Он закрыл глаза, и темнота под веками стала
багровой и теплой, она ширилась, растекалась, охватывая их обоих, и он вдруг
увидел себя и ее с большой высоты: они стояли на плоту, крепко вцепившись
друг в друга, посреди безбрежного кроваво-красного океана. Самолет
прогрохотал в небе, и звук улетел вместе с ним.

Вошли насытившиеся дети. Джерри быстро прошептал:

- Я струсил.

Салли выпрямилась, посмотрела вниз, разжала кулак, и волосы, падая,
медленно легли ей на спину, точно растрепанный канат.

- Давай прокатимся, - сказала она. - Очень уж сегодня хороший день -
жалко его терять.

Он неуклюже поднялся - с абстрактной благодарностью инвалида.

- Да, - согласился он, - давай. Может быть, вне стен этого дома я снова
обрету чувство перспективы.

***

Я люблю этот дом.

Любишь мой дом - люби меня.

Твой дом - это, собственно, ты. Тебе он дорог - вот что говорит твой дом.
Тебе дороги многие мелочи.

У меня пошлый ум.

Нет: ты - как растение, у которого короткий период роста, и поэтому оно
выпускает множество крошечных корней.

Это звучит трагически, Джерри.

Я вовсе не хотел, чтобы это звучало трагически. У каждого из нас свой
период роста.

***

Облака, которые, по мнению Джерри, должны были принести грозу, начали,
наоборот, таять, рассеиваться; однако, хотя был всего час дня, казалось, что
летний день подходит к концу. Они поехали вчетвером не на Гринвудский пляж,
где их обоих - Джерри и Салли - могли узнать, а на другой, несколькими
милями дальше, где песчаная дуга была зажата с двух сторон нагромождениями
полосатых камней. Несколько парусников испещряли Саунд, словно налипшие
листья. Салли и Джерри отмахали по пляжу полумилю до дальних скал и уже шли
назад, как вдруг он воскликнул:

- Господи! Красивее этого места я ничего не видел! - И волны, и белые
гребешки на них, и желтые полосатые камни - все казалось ему озаренным
каким-то божественным сиянием, а объяснялось это тем, что, шагая по пляжу,
они приняли решение не вступать в брак. Или, вернее, Джерри дал ей понять,
что они не поженятся.

Салли несколько раз молча быстро кивнула, потом вдруг резко вскинула
голову, рассмеялась и заметила:

- Ну, скажу я тебе, Джерри, ты держался до последней минуты! - На свежем
воздухе в лице ее прибавилось красок.

- Я сам этого до сих пор не знал, честное слово, не знал, - сказал он. И
добавил:

- Я боялся потерять то единственное, что имеет значение.

- Куда все исчезло, Джерри?

- Да все по-прежнему тут. Глубоко запрятано. Но тут. - И, обиженный ее
молчанием, добавил:

- Почему ты не борешься?

Она покачала головой, глядя вниз, на свои босые ноги, шагавшие по мокрому
ребристому песку за извилистой линией высушенных солнцем водорослей, и
сказала:

- Нет, Джерри, я не буду бороться. Не мне надо бороться. Бороться надо
тебе.

Теодора все больше и больше отставала и теперь в отчаянии плюхнулась на
мокрый песок. Дойдя до скал, взрослые повернули назад, и Джерри нес девочку
до самой машины. Он с ужасом обнаружил, что тела их приноравливаются друг к
другу и малышка с возрастающим доверием льнет к нему. Автомобилей на стоянке
почти не было - совсем как в мае, и высокие дюны вновь обрели свою необжитую
девственность. Когда они залезли в машину, Салли сказала:

- Поблагодарите милого дядю, дети, за то, что он свозил вас на пляж.

- Но мы так мало там были, - заныл Питер.

- Я свожу вас завтра еще раз, - сказала она.

Джерри отвез их домой и подождал внизу в холле, пока Салли сходила наверх
и принесла из своего шкафа, из шляпной коробки, задвинутой подальше на
полку, большой конверт а письмами, милыми забавными рисуночками, скверными
стишками, - все это накопилось, как выбрасываемые морем водоросли, за долгие
месяцы их связи и тщательно хранилось ею.

- По-моему, здесь - все, - сказала она. - Я всегда так боялась: вдруг
Ричард их найдет.

- Если он все-таки решит довести развод до конца...

- Нет. Даже и не думай. Этого не произойдет.

- Эй...

- Не плачь. Мы же знали, что все кончится. Я, во всяком случае, знала.

- Извини, я просто не могу с тобой расстаться, не могу подойти к этой
последней минуте. Теперь, когда ты уже не моя, вся былая любовь вернулась,
нахлынула. Ты выглядишь - обалдеть можно.

- Пожалуйста, уходи. Ты же, по-моему, принял решение. Будь добрым с
Руфью, не смей ее наказывать за то, что ты принял такое решение.

- А ты найдешь себе кого-нибудь другого?

- Нет. - Она произнесла это очень быстро. Она дотронулась до его щеки
кончиками пальцев. - Никто другой не сможет дать мне... - она помедлила,
подыскивая слова, и, найдя их, улыбнулась, - ...столько радости.

- Я никогда в жизни не чувствовал, что прав, - как бы это выразить, -
только когда был с тобой. Я никогда не чувствовал себя дома - только когда
был с тобой.

На лице Салли возникло выражение, какое появлялось у нее, когда люди, по
ее мнению, устраивали ?мелодраму?. Она пожала плечами и сказала:

- Я рада, что это был ты.

- Позвонишь мне, если я тебе понадоблюсь? Поговоришь со мной?

- Не думаю, нет. Это должен быть конец - раз и навсегда. Иначе люди
решат, что мы совсем рехнулись. Спасибо тебе, Джерри.