Чтение 54–й страницы книги ~Комедианты~

добавила: - Луис последние дни чем-то расстроен...

- Ну, а если все-таки правда!..

- И новому послу придется держать у себя Джонса. Не может ведь он его
выгнать!

- При чем тут Джонс? Я думал о нас с тобой.

Интересно, может ли женщина спать с мужчиной и по-прежнему называть его
по фамилии?

Она опустилась на кровать и с таким изумлением уставилась в стену,
словно та внезапно на нее надвинулась.

- Не верю, что это правда, - сказала она. - Не могу поверить.

- Когда-нибудь это должно было случиться.

- Я всегда думала... когда Анхел подрастет и сумеет понять...

- А сколько лет будет тогда мне?

- Значит, ты тоже об этом думал, - произнесла она укоризненно.

- Да, думал, и не раз. Вот почему я и пытался продать в Нью-Йорке
гостиницу. Я хотел иметь деньги, чтобы поехать за тобой, куда бы вас ни
послали. Но теперь никто уж ее не купит.

- Милый, - сказала она, - мы-то как-нибудь выкрутимся... А вот Джонс...
для него это вопрос жизни и смерти.

- Будь мы помоложе, и для нас это был бы вопрос жизни и смерти. Но
теперь... "люди время от времени умирали, и черви ели их, но все это
делалось не от любви" [У.Шекспир, "Как вам это понравится"].

Джонс крикнул снизу:

- Игра окончена!

Голос его ворвался в комнату, как непрошеный гость.

- Надо идти к ним, - сказала Марта. - Не говори ничего, пока мы толком
не узнаем.

Пинеда сидел со своей противной собакой на коленях и гладил ее; она
равнодушно принимала его ласку, словно он ей уже опостылел, и с идиотской
преданностью смотрела на Джонса, который сидел за столом и подсчитывал
очки.

- Я выиграл уже тысячу двести, - сказал он. - Утром пошлю к Хамиту
купить печенье для Анхела.

- Вы его балуете, - сказала Марта. - Купите что-нибудь себе. На память
о нас.

- Как будто я могу вас забыть, - сказал Джонс и посмотрел на нее так
же, как на него смотрела собака с колен Пинеды - печальным, подернутым
слезой и в то же время чуть-чуть неискренним взглядом.

- Ваша служба информации подкачала, - сказал я. - Хамит исчез.

- Я ничего об этом не знал, - сказал Пинеда. - Почему?

- Пьер Малыш считает, что у него слишком много друзей среди
иностранцев.

- Ты должен что-то сделать, Луис, - сказала Марта. - Хамит оказывал нам
столько услуг.

Я вспомнил одну из них - маленькую комнату с медной кроватью, лиловым
покрывалом и жесткими восточными стульями, выстроенными у стены. В те дни
нам жилось беззаботнее, чем когда бы то ни было.

- Что я могу сделать? - сказал Пинеда. - Министр внутренних дел примет
у меня парочку сигар и вежливо сообщит, что Хамит - гаитянский гражданин.

- Будь у меня моя рота, - заявил Джонс, - я прочесал бы весь
полицейский участок, пока не нашел бы Хамита.

Я и мечтать не мог, что он так легко попадется; Мажио сказал: "Хвастуна
легко поймать на слове". Джонс при этом взглянул на Марту с выражением
юнца, который напрашивается на похвалу, и я сразу представил себе семейные
вечера, когда он развлекал их рассказами о Бирме. Юнцом его уже, правда,
нельзя назвать, но все-таки он моложе меня лет на десять.

- Там много полицейских, - сказал я.

- Дайте мне пятьдесят обученных мною солдат, и я захвачу всю страну.
Японцев было куда больше нас, и они умели воевать.

Марта направилась к двери, но я ее остановил:

- Пожалуйста, не уходите.

Она была мне нужна как свидетельница. Она вернулась, и Джонс, ничего не
подозревая, продолжал:

- Конечно, сперва они заставили нас драпануть в Малайе. Мы тогда и
понятия не имели о партизанской войне, но потом освоили эту науку.

- Уингейт... - подзадорил я его, боясь, как бы поток хвастовства не
иссяк раньше времени.

- Он был из лучших, но я мог бы назвать и другие имена. Да я и сам
выкидывал фортели, за которые краснеть не приходится.

- Вы ведь чуете воду издалека, - напомнил я.

- Ну, этому мне учиться не пришлось, - сказал он. - Это у меня
врожденное. Знаете, еще в детстве...

- Какая трагедия, что вы тут заперты в четырех стенах, - прервал я.
Детские воспоминания могли увести нас слишком далеко. - Здесь в горах есть
люди, которым так не хватает военных знаний. Правда, там Филипо.

Наш дуэт разыгрывался, как по нотам.

- Филипо! - воскликнул Джонс. - Да он же сопляк! Знаете, он ведь
приходил ко мне. Просил, чтобы я обучал их военному делу... Он мне
предлагал...

- И вы не соблазнились?.. - спросил я.

- Конечно, это было заманчиво. Как вспомнишь славные боевые деньки в
Бирме... Словом, вы меня понимаете. Но тогда, старик, я ведь был на
государственной службе. Я их в то время еще не раскусил. Может, я и
наивен, но я требую от людей только одного - прямоты... Словом, я им
верил... Знал бы я тогда то, что знаю сейчас.

Интересно, как он объяснил свое бегство Марте и Пинеде. Очевидно,
сильно приукрасил историю, которую рассказал мне в ту ночь.

- Как обидно, что вы не пошли тогда с Филипо, - сказал я.

- Обидно для нас обоих, старик. Я вовсе не хочу умалять достоинств
Филипо. Он человек храбрый. Но будь у меня возможность, я бы из него
сделал первоклассного партизанского командира. Налет на полицейский
участок - чистая самодеятельность. Он дал удрать большинству полицейских,
да и оружия захватил всего...

- А если бы сейчас появилась возможность?..

Даже неопытная мышь и та не кинулась бы так опрометчиво на запах сыра.

- Ну, сейчас меня не надо было бы уговаривать, - сказал он.

- Если бы мне удалось устроить вам побег... чтобы вы присоединились к
Филипо?

Он почти не колебался - ведь на него смотрели глаза Марты.

- Только скажите как, старик, - сказал он. - Только скажите мне, как!

Мошка прыгнула к нему на колени и облизала все его лицо от носа до
подбородка, словно надолго прощалась со своим героем; Джонс отпустил
какую-то плоскую шутку - он и не подозревал, что ловушка захлопнулась, - и
рассмешил Марту, а я утешал себя тем, что дни их веселья сочтены.

- Будьте наготове, - предупредил я его.

- Я путешествую налегке, старик, - сказал Джонс, - а теперь даже без
погребца.

Он мог себе позволить это упоминание, так он был во мне уверен...

Доктор Мажио сидел у меня в кабинете, не зажигая света, хотя
электричество давно включили.

- Мне удалось поймать его на удочку. Без всякого труда, - сказал я.

- Какой у вас торжествующий тон, - заметил доктор Мажио. - Но что это в
конце концов даст? Один человек войны не выиграет.

- У меня свои причины радоваться.

Доктор Мажио разложил на моем письменном столе карту, и мы подробно
проследили дорогу на юг в Ле-Ке. Так как я должен буду вернуться один,
надо создать впечатление, что у меня нет попутчика.

- А если они обыщут машину?

- Это мы еще обсудим.

Мне придется достать пропуск и придумать повод для поездки.

- Берите пропуск на понедельник, 12, - посоветовал доктор Мажио: ему
понадобится несколько дней, чтобы связаться с Филипо, так что раньше 12
нечего трогаться с места. - Луны тогда почти не будет, и это вам на руку.
Вы высадите его вот здесь, у кладбища, не доезжая Акена, и поедете дальше
в Ле-Ке.

- Если тонтон-макуты обнаружат его раньше, чем подойдет Филипо...

- Вы не доберетесь туда до полуночи, а в темноте никто на кладбище не
ходит. Но если его найдут, вам несдобровать, - сказал Мажио. - Они
развяжут ему язык.

- Все равно, другого выхода нет...

- Мне ни за что не дадут пропуска на выезд из Порт-о-Пренса, а то я бы
предложил...

- Не беспокойтесь. У меня свои счеты с Конкассером.

- У всех у нас они есть. Но зато в одном мы можем быть уверены...

- В чем?

- В погоде.

В Ле-Ке помещались католическая миссия и больница. Я сочинил целую
историю, будто обещал привезти туда пачку религиозной литературы и пакет с
лекарствами, но оказалось, что я зря старался: полицию заботил лишь
собственный престиж. Пропуск в Ле-Ке обошелся мне в несколько часов
ожидания душным, жарким, как пекло, днем в комнате, где воняло зверинцем,
а на стенах висели фотографии мертвых мятежников. Дверь кабинета, где мы с
мистером Смитом впервые увидели Конкассера, была закрыта. Может, он уже
впал в немилость и кто-то свел с ним счеты вместо меня.

Около часу дня меня вызвали, и я подошел к столу, где сидел
полицейский. Он начал заполнять бесчисленные графы с вопросами обо мне и
моей машине - начиная от моего рождения в Монте-Карло и кончая цветом
моего автомобиля. Какой-то сержант подошел и заглянул ему через плечо.