Потом на столе оказались горы фотоальбомов, и Дундукова принялась демонстрировать снимки.
– Вот, смотри, выпуск семьдесят второго года, все хорошо устроены. Ляля Кичина поступила в мединститут, вот семьдесят шестой, тоже никто не пропал, семьдесят седьмой…
Палец старушки скользил по изображениям детских лиц.
– У нас практически не было рецидивов, девушки идут на работу, многие учатся дальше, женятся, рожают детей. Я столько раз была крестной матерью.
– Разве можно исправить преступника? – спросила Алена.
Мария Семеновна разозлилась:
– Они не уголовницы.
– Так ведь хорошего ребенка в специнтернат не отправят, – возразила Алена.
Очевидно, она наступила директрисе на больную мозоль, потому что Дундукова водрузила на нос очки и произнесла речь:
– Да, девочки оступились, украли, ограбили, даже убили, но они не виноваты. Ужасные семейные условия, пьющие родственники… Многие из наших воспитанниц только в интернате увидели постельное белье и попробовали конфеты. Им не повезло с самого детства, их били, насиловали и в конце концов вынудили пойти на преступление…
Мария Семеновна перевела дух и продолжила:
– За все время работы я встретила только одну девочку, о которой могу сказать: она настоящая преступница. Кстати, связь с ней я потеряла, закончила она школу и исчезла, ее дальнейшая судьба мне неизвестна, но, думается, ничего хорошего из девицы не вышло. Погоди, сейчас покажу.
Увидав снимок, Шергина постаралась сохранить спокойствие. Перед ней лежало фото той самой ее подруги, к которой переметнулся выгодный, богатый жених. На карточке она запечатлена юной, семнадцатилетней, но была отлично узнаваема.
Стараясь не заорать от радости, Алена делано равнодушно спросила:
– Какое милое, приятное лицо, что же совершила девочка?
Мария Семеновна нахмурилась:
– Зло часто прикрывается маской. Эта особа абсолютно криминальна, у нее душа убийцы. Никаких светлых чувств там не отыскать.
– Ничего плохого в простых желаниях нет, – пробормотала Алена, – всем хочется поесть и поспать, у всех инстинкты!
– Вопрос – какие! – воскликнула директриса. – У этой девочки инстинкты Бабы-Яги, иного сравнения не подобрать.
– Ну это вы перехватили, – подначила Алена старуху.
– Ты послушай! – возмутилась Дундукова. – Девочка родилась в обеспеченной, даже богатой семье. Отец – военный, мать домохозяйка, посвятившая себя дочери. Еще имелась бабушка, обожавшая внучку. Девочка не знала ни в чем отказа, баловали ее чрезмерно, учили музыке, языкам, водили на теннисный корт и в бассейн. Всегда около нее были мама или бабушка, держали за руку, не позволяли шагу ступить одной. Казалось бы, на такой клумбе должен вырасти цветок потрясающей красоты, ан нет. К пятому классу девица сделалась невыносимой, грубила родителям, бабушке, могла толкнуть старуху, даже ударить. Но любящие родственники только вздыхали:
– Ничего, пройдет, это подростковый возраст, гормональный взрыв, скоро все устаканится.
Но дочь и внучка только больше распоясывалась. А потом случилось несчастье.
В богатую квартиру влезли воры, убили спящих мать и бабушку, ранили отца, взяли ценности и деньги. Выжила одна девочка, она в тот день осталась ночевать у подруги.
Три дня понадобилось сотрудникам милиции, чтобы вычислить преступника. Честно говоря, он плохо организовал дело. Оперативников сразу насторожил тот факт, что замок в квартиру не взламывали, открыли «родными» ключами, потом обнаружилось еще несколько деталей, четко указывающих на личность убийцы, которой оказалась… любящая дочка.
В кабинете у следователя она спокойно объяснила:
– Надоели, жить не давали, повсюду за мной таскались, отчитывайся им в каждом шаге.
– И ты недрогнувшей рукой опустила топорик для рубки мяса на головы родителей и бабушки? – ужаснулся следователь, который навидался всякого, но ни разу не сталкивался с двенадцатилетней девочкой, хладнокровно уничтожившей родных.
– Говорю же, надоели, – пожала плечами девочка.
Чудом выживший отец не пожелал встретиться с дочерью, переехал на другую квартиру. Девочку в связи с ее юным возрастом не отдали под суд, отправили в специнтернат к Дундуковой.
– Знаешь, что она сказала, когда накануне выпускных экзаменов узнала о смерти отца? – вздохнула Мария Семеновна.
Алена молча покачала головой.
– Улыбнулась и заявила: «Квартира-то кооперативная, теперь моей станет, есть где жить, слава богу, освободилась от всех».
Шергина примчалась домой, пораскинула мозгами и встретилась со счастливой соперницей.
– Вот что, дорогуша, – заявила она, – имей в виду, я знаю, где ты провела юность, кстати, Мария Семеновна Дундукова очень расстраивается, поскольку не имеет о тебе никаких сведений. Прикинь, как твой жених обрадуется, узнав, что невеста – убийца. К тому же он известный человек, журналисты просто придут в восторг, разнюхав эту историю. Думаю, свадьба не состоится.
– Сколько хочешь за молчание? – спросила побледневшая подруга.
– Очень много, – злорадно заявила Алена, – для начала сто тысяч долларов.
– У меня столько нет!
– Твои проблемы, достань!
– Но есть отличный каменный двухэтажный дом возле городка Луковска, могу переписать его на тебя, – предложила подруга.
– Это где же он находится? – улыбнулась Алена. – Если в вологодских лесах, то можешь даже не затевать разговор…
– Эй, эй, – подскочил я, – погодите! Алена не могла задать этот вопрос, она великолепно знает, где Луковск, у нее там дача.
Нора тяжело вздохнула:
– Нет.
– Как нет? – удивился я. – Она сама говорила нам с вами: «Поеду ночевать на дачу в Луковск». И погибла она там, или вы забыли?
– Это неправда! Борис Алексеевич построил дом совсем в другом месте.
– Да? – растерялся я. – А зачем Шергина отправилась в Луковск?
– Ты меня не перебивай, – велела Нора, – слушай молча. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, они сговариваются на следующий день вечером поехать посмотреть дом.
Алена на всякий случай прихватывает с собой Илью, говорит парню:
– Сиди в моей машине на заднем сиденье и не высовывайся, не хочу, чтобы тебя видели, выйдешь, только если позову.
– А вдруг заметят? – нервничает Илья.
Он ни о чем не знает, Алена наврала ему, что едет забирать у подруги долг.
– Не будешь высовываться, никто ничего не обнаружит, – отрезает Шергина, – в моей машине тонированные стекла.
Бывшие подруги, а теперь злейшие враги встречаются в условленном месте, на пригорке, на въезде в Луковск, внизу течет река Моська.
– Дом видно отсюда, – говорит хозяйка, – иди посмотри, а потом поедем, изучишь детали.
Алена делает пару шагов и спрашивает:
– Ну, который твой?
– Вон тот, – отвечает подружка и с силой толкает Шергину вниз.
Притаившийся на заднем сиденье Илья видит, как Алена валится с обрыва в реку. Он пугается почти до потери сознания и не успевает придумать, что делать. Дверь машины распахивается, и в нее заглядывает убийца.
– Не трогайте меня, – бормочет Илья, мигом узнавший женщину, это была…
– Ну! – в нетерпении воскликнул я.
– Не догадался?
– Марина Райкова!
– Нет, Варя Арсеньева!
– Не может быть!
– Почему?
– В момент смерти Алены она была в командировке.
– Да? Откуда это известно?
– Варя сказала, причем не один раз!
Нора хмыкнула:
– Она соврала.
– Нет, погодите, кто же угрожал Алене? Ведь она сначала приехала к нам, рассказала про кастрюлю с кислотой, пакет, выброшенный из окна, испорченные тормоза, включенный газ и лишь после уехала в Луковск.
– Тоже наврала.
– Что?
– Все.
Корнев Павел
Доценко Виктор
Афанасьев Роман
Василенко Иван
Шилова Юлия
Сертаков Виталий