Баундерби, который по-прежнему без устали ходил взад и вперед, с каждой
минутой все сильнее раздуваясь и багровея, вдруг остановился.
чести принимать у себя столь многочисленное общество, но в это я вникать не
стану. Ежели мои гости удовлетворены, я прошу их разойтись; ежели они не
удовлетворены, я тем не менее все-таки прошу их разойтись. Я никому не
обязан докладывать о своих семейных делах; такого намерения у меня не было и
не будет. А посему те, кто рассчитывал получить от меня какие-либо
разъяснения по поводу этой стороны вопроса, будут разочарованы - и в первую
очередь Том Грэдграйнд, о чем я заранее предупреждаю его. Что же касается
кражи в банкирской конторе, то тут относительно моей матери произошла
ошибка. Виной тому - чрезмерно назойливое любопытство; а я ни в чем и ни при
каких обстоятельствах не терплю назойливого любопытства. До свиданья!
произнес, держа дверь открытой для покидающих комнату незваных гостей, под
наигранной бравадой угадывались попытки скрыть смущение и замешательство, и
поэтому вид у него был одновременно и смешной и жалкий. Уличенный во лжи,
оказавшись хвастуном, который приобрел фальшивую славу, дойдя в своем
чванном смирении до столь же гнусного обмана, как если бы он хвалился мнимой
принадлежностью к знатному роду (а это - предел гнусности), - он являл собой
поистине смехотворную фигуру. В открытую дверь мимо него гуськом выходили
люди, и он отлично понимал, что весть о происшествии в его доме теперь
облетит весь город, что он станет притчей во языцех, и если бы ему обкорнали
уши, он и то не чувствовал бы себя столь опозоренным, как сейчас. Даже
злополучная миссис Спарсит, низвергнутая с вершин триумфа в бездну отчаяния,
была в лучшем положении, нежели этот замечательный человек, этот сам себя
выведший в люди шарлатан - Джосайя Баундерби из Кокстауна.
переночевать, вместе дошли до Каменного Приюта и там расстались. Вскоре
после того, как они покинули дом Баундерби, их догнал мистер Грэдграйнд и по
дороге говорил с большим сочувствием о Стивене Блекпуле, выразив надежду,
что снятие всяческих подозрений с миссис Пеглер благоприятно скажется и на
его судьбе.
отходил от Баундерби. Вероятно, ему казалось, что пока Баундерби ничего не
может обнаружить без его ведома, он более или менее в безопасности. Сестру
свою он никогда не навещал и видел ее только однажды после ее возвращения
домой, а именно в тот вечер, когда он точно так же, словно тень, следовал за
Баундерби.
облекала в слова и который окружал зловещей тайной неблагодарного,
беспутного мальчишку. Та же неясная, но страшная мысль в тот день впервые
мелькнула и у Сесси, когда Рейчел сказала, что Стивена мог погубить
кто-нибудь, кто боялся его прихода. Луиза ни звука не говорила о том, что
подозревает брата в краже денег из банка; ни она, ни Сесси не поверяли друг
другу своей затаенной тревоги, кроме того единственного раза, когда они
обменялись взглядом украдкой от мистера Грэдграйнда. низко опустившего седую
голову; по думали они одно и то же, и обе это знали. Теперь новое, еще более
ужасное сомнение терзало их - оно витало над ними словно страшный призрак, и
обе гнали этот призрак от себя, не смея и помыслить о том, что он может
приблизиться к другой.
Стивен Блекпул не вор, пусть явится. Куда он пропал?
не возвращается?
ГЛАВА VI
сошлись рано утром и вместе отправились в загородную прогулку.
по примеру святош, которые каются в своих грехах, надевая власяницу на
других, - то жители его, когда им случалось затосковать по глотку свежего
воздуха, что отнюдь не есть самое пагубное из суетных благ мира сего, обычно
отъезжали на несколько миль от города по железной дороге, а дальше шли
пешком или располагались на лоне природы. Так же поступили Рейчел и Сесси и,
вырвавшись из царства дыма, сошли с поезда на одной из станций на полпути
между Кокстауном и бывшей усадьбой мистера Баундерби.
и росли деревья, и пели жаворонки (невзирая на воскресенье) *, и пахло
цветами, и над всем раскинулось синее безоблачное небо. Вдали, в одной
стороне, черной мглой обозначался Кокстаун: в другой - отлого подымались
холмы; в третьей горизонт был чуть светлее, где-то там простиралось море.
Под ногами шелестела росистая трава, испещренная пляшущими тенями ветвей,
пышно зеленели живые изгороди; повсюду царили мир и тишина. Не стучали
машины у входа в шахты, не ходили по вытоптанному ими кругу старые,
истощенные клячи; на короткое время приостановились колеса; и казалось, даже
великое земное колесо вращается необычно размеренно и плавно.
переступая через остаток забора, до того прогнившего, что он падал, стоило
тронуть его ногой, иногда минуя заросшие травой обломки кирпичей и бревен -
места брошенных копей. Они шли дорожками и тропками, пусть едва приметными.
Но тщательно обходили насыпи, где по пояс стояла густая трава и где кусты
терновника тесно переплелись с щавелем и сорняками; ибо в тех краях из уст в
уста передавались жуткие рассказы о старых шахтах, скрытых под такими
пригорками.
дорогу они шли в полном одиночестве и даже издали не видели никого; и здесь
вокруг них не было ни живой души.
забрели сюда в это лето, - сказала Сесси. Тут взгляд ее случайно упал на
обломок прогнившего забора, валявшийся на земле. Она встала и подошла к
нему. - А впрочем, не знаю. Это недавно сломано. Вот здесь по краю дерево не
сгнившее. Тут и чьи-то следы. Боже мой, Рейчел!
лихорадке, и громко, в голос зарыдала. "Стивен Блекнул" было написано его
собственной рукой на подкладке.
снаружи, ни внутри знаков насилия не было. Шляпа, очевидно, пролежала здесь
несколько дней, потому что на ней оказались пятна от дождя и росы, и трава в
том месте, куда она упала, была примята. Они пугливо озирались вокруг, не
смея шевельнуться, но ничего больше не увидели.
с истошным воплем, отдавшимся по всему широкому простору, вцепилась в нее
обеими руками. Перед ними, у самых ног их, зияла черная пропасть с рваными
краями, полускрытая густой травой. Они отпрянули и, упав на колени, в ужасе
прижались друг к дружке.
ни уговоры, ни просьбы, ни слезы Сесси не помогали, никакими средствами
нельзя было ее успокоить; если бы Сесси не держала ее крепко, она кинулась
бы в яму.
надо так страшно кричать! Думайте о Стивене! Думайте о Стивене!
мольбу, и наконец Рейчел утихла и обратила к ней застывшее, словно каменное,
лицо.
лишнюю минуту мучался в этой ужасной яме?
окликнула Стивена как могла громче. Она прислушалась, но ни звука не
раздалось в ответ. Она опять крикнула, опять прислушалась - тщетно, ответа
не было. Она звала его двадцать раз, тридцать раз. Она взяла ком земли в том
месте, где Стивен поскользнулся, и бросила в пропасть. Она не услышала, как
он упал.
своей мирной тишиной всего несколько минут назад, и увидела, что помощи
ждать неоткуда, даже в ее храброе сердечко закралось отчаяние.
дорогой, по которой мы пришли, а я пойду вперед по тропинке. Всем, кого
встретите, говорите, что случилось. Думайте о Стивене, думайте о Стивене!
Сесси постояла немного, глядя, как Рейчел, ломая руки, бросилась бежать,
потом повернулась и тоже побежала. Она задержалась у изгороди, привязала к
ней свою шаль, чтобы после найти это место, потом скинула шляпку и
помчалась, не чуя ног под собой.
беги дальше! Так подгоняя самое себя, мчалась она по полям и проселкам, пока
не добежала до пожарного сарая, где двое мужчин спали в тени на соломе.
Акунин Борис
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Браун Дэн
Майер Стефани