- Не вешай нос. Скоро будешь управляться с вещами не хуже других. Главное,
веру не теряй.
Ви-Брук прорвался сквозь очередной кордон, выстроенный коварным лесом, и
едва не ухнул в скрывавшийся за ним овраг.
- Стоп, отряд! - гаркнул он, с первых минут придававший походу налет
легкой игривости. - Будем переправляться!
Юлька скроила кислую гримасу и прихлопнула на голенькой шее очередного
комара. С короткой стрижкой она чувствовала себя неуютно, но спасти
прическу после злополучного пожара не удалось: как ни старался Пэр
сохранить золотые пышные кудри подруги, из всех стрижек пришлось выбрать
самую "мальчишескую" - как окрестил его произведение Данила.
Грег и Гор перетащили через естественное препятствие Аполлона и Артемиду,
не пожелавших спускаться по склону самостоятельно, и с опаской покосились
на существо, стоящее подле Серафимы. Огромный, почти вдвое превышающий в
размерах собак, темно-серый волк смотрел перед собой немигающими черными
глазами, на дне которых светились жаркие угли. Грубая шерсть покрывала
мощное, будто выточенное из камня тело, между чуть приоткрытых челюстей с
белоснежными клыками виднелся кроваво-алый язык, а уши, поднятые торчком
ловили каждый шорох, долетавший из лесной чащи. И в мертвом спокойствии
его таился вихрь жизни.
- Даже не верится, что Стихии настолько его изменили, - пробормотала
Юлька, так же как и близнецы, боязливо поглядывая на коллективное творение.
- И тем не менее, это наш Крылатый Волк, - Каляда опустила руку на волчью
холку и негромко произнесла. - Вперед.
Зверь повел мордой в сторону капитана и легко, безо всяких видимых усилий
серой упругой молнией переметнулся на противоположную сторону оврага.
Путешествие продолжалось. По уверениям Грег-Гора до места назначения
оставалось не более одной версты, хотя лес был все так же неприступен, а
тропа, давным-давно проложенная Александром Гаюнаром, окончательно
исчезла, задавленная травой, буреломом и мхом.
Оливул замыкал шествие, и взгляд его то и дело возвращался к грозному
созданию, неотступно шагавшему по правую руку от Каляды.
Это была всецело ее идея. Когда встал вопрос, как защитить корабль от
посторонних глаз, Грег-Гор, Юлька и Донай чуть ли не в один голос
предложили построить образ-тень. При сложившихся обстоятельствах иные
варианты отсутствовали, ибо защитный экран не функционировал из-за
особенностей Мира, а способ, используемый для сокрытия звездолета
Александром, канул в небытие вместе с ним. Однако Оливулу пришлось
отвергнуть это единственное реальное предложение. Он слишком хорошо знал
Темные Миры, и знал, что любая локальная Игра пришлого экзистора
незамедлительно будет поглощена. Друзья удивились и принялись уверять
Белого князя: мол, его, мастера, проникшего однажды в Экзистедер самого
Ортского, не одолеет никто. "Экзистедер Ортского - фонарик на тщедушной
батарейке по сравнению с солнцем, коим являются Темные Миры - порождение
воли внемиренцев и силы Семи Стихий, - ответил Оливул. - Нам пришлось бы
остаться здесь на годы, чтобы наша Игра вжилась в естественный поток
творения". Слова Бер-Росса ввергли друзей в смятение, но образовавшуюся
паузу быстро оборвала Каляда: "Безусловно, Темные Миры уникальны в своем
роде, и от внемиренцев, попавших сюда, требуется неукоснительное
соблюдение здешних неписаных законов. Но, друзья мои, мы не просто
внемиренцы, мы избранники Семи Стихий - их человеческие лица, воплощение
их духа и разума. А Темные Миры - то единственное место в Структуре, где
Стихии продолжают созидать, поскольку экзисторы нашей Судьбы призвали их в
соратники. Твердь, Вода, Огонь, Воздух, Смерть, Жизнь и Космос однажды
сотворили Крылатого Волка, как пожелал Великий, и они изменят его форму,
подчинившись нашей воле. То будет не Игра, а часть бытия".
Далее начался сон наяву, который ни вспомнить, ни забыть было невозможно.
И Волк обрел плоть...
Повеяло свежестью. Мрачные ели и кривые сосны уступили место березам и
осинам, а дальше, за светлой от белых стволов рощей, начиналось море
зеленых трав. Легкий ветерок скользил по некошеному лугу, и живые волны
убегали в лощину, лежащую между двух величественных лесных массивов.
Посередине ее, как старая видавшая виды крепость, стоял двухэтажный
особняк, обнесенный каменной оградой. С пригорка внемиренцы увидели пустой
двор, развалившиеся хозяйственные постройки, конюшню, много лет не
слышавшую лошадиного ржания, остов некогда лихой кибитки. Ни единой дороги
к парадным воротам усадьбы не было. Дом казался забытым островом в
бескрайнем океане полей и лесов.
Возомнившие себя единственными представителями сообщества цветов метелки
иван-чая и настырный чертополох заполонили подступы к лестнице, на которой
между разбитых камней проросла трава. Оконные ставни скрипели под порывами
ветра, и басом вторила им приоткрытая входная дверь. На появление людей
дом никак не отреагировал, разве что в ужасе разбежалась семейка каких-то
мелких грызунов, промышлявших поодаль.
Само собой получилось, что Гаюнар поднялся на крыльцо первым. Это был дом
его отца. Здесь Александр работал над чем-то тайным, здесь протекала его
бурная юность и зарождалась суровая зрелость. Данила провел рукой по
стене, покрытой старой паутиной. Может быть в трещинах между камней
прячется тепло, оставленное отцом? Или сквозь пласты времени пробьется к
сыну далекий голос, живой голос.
Тишина. Гаюнар оглянулся. Друзья стояли в дверях, не смея нарушать его
уединение.
- Он хотел, чтобы мы все пришли сюда, - глухо произнес Данила. - Пэр, чего
ты боишься?
Призрак висел над крыльцом клубком бледного тумана, но не пересекал порог.
- Я не боюсь, - поспешно отозвался он. - Просто мне как-то не по себе. Я
не должен бы знать этот дом, но я его помню. Я даже могу показать, -
собравшись с духом, он втек в полутемный тамбур и преобразился в человека.
- Здесь гостиная.
Заскрипели проржавевшие петли. Дверь, потревоженная прозрачной рукой,
приоткрылась.
- Получилось, - тихонько, будто опасаясь спугнуть удачу, проговорил Пэр.
Небольшой зал, куда зашли внемиренцы, давным-давно потерял былой уют.
Виновниками беспорядка стали ветры и дожди, беспрепятственно проникающие в
помещение через не закрытые ставнями высокие окна. Свою лепту внесли и
животные, зимовавшие в пустующем здании. И конечно время. Время, как
суровый неподкупный судья, вынесло смертный приговор столам и стульям,
портьерам и покрывалам, книгам и картинам, на которых от прежней красоты
остались лишь размытые воспоминания.
- Сколько же лет он не появлялся тут? - спросила Юлька, поежившись.
- Три десятка, не меньше, - откликнулась Серафима. - И за эти годы в доме
не было ни одного человека.
- Не удивительно, - Оливул прошел к окну. - Этот Мир не отягощен
прогрессом, и Александр наверняка слыл среди местных пособником черной
магии.
- Но тут нет ничего, что бы не вписывалось в существующие условия! -
воскликнул Гор.
- Да мы еще и дом внутри не видели, - усмехнулся Данила и после секундной
заминки продолжал. - Я почему-то уверен: вс", что отец выделывал с
Кочевниками, он выделывал именно здесь. И мы обязаны это найти.
2
Солнце давно миновало зенит и медленно поплыло в объятия лесного океана.
Также медленно и неотступно накатывались разочарование и усталость. За
четыре с лишним часа пребывания в заброшенной усадьбе друзья не обнаружили
ничего, что представило бы Александра как экспериментатора, исследователя,
алхимика. Кроме нескольких книг по математике и случайно забытого на
какой-то полке пластикового пакета ни одна вещь не указывала на
присутствие внемиренца вообще. Пэр не менее десятка раз прозондировал
собственным телом стены в поисках замаскированного сейфа или потайной
комнаты. Руководствуясь принципом "доверяй, но проверяй", Донай рискнул
влезть вслед за призраком даже на чердак, но и там его ждали только
прогнившие стропила да паутина.
Понурый, Данила вышел на крыльцо и присел на ступеньку. Он не позволял
себе думать, что отец передал кодовую карту, следуя очередному хитроумному
плану Ортского. Он упрямо искал оправдание, силился вспомнить голос,
жесты, взгляд отца, и к ужасу своему не находил в памяти ни одной живой
ноты в его словах, ни искры в глазах. "Я никогда не видел его живым", -
жестко оборвал сам себя Гаюнар и взглянул на мышь, которую до сих пор
держал в ладони. Собаки разворошили гнездо в куче тряпья, он подоспел на
шум, когда несколько хвостатых обитателей особняка были безжалостно
задушены, а этого он буквально вытащил из пасти Артемиды.
- Сколько же поколений вашей братии прожили тут за тридцать лет? - сказал
Данила вслух. - Того гляди, придется признать за вами право собственности
на недвижимость.
Он смотрел на мышь, мышь взирала на человека черными бусинками глаз, не
делая попыток убежать. Крошечная капля жизни в серенькой шкурке с
неутомимым носиком и проворными лапками доверчиво стояла перед хранителем
Стихии, открыв свои непознанные глубины. Данила вдруг почувствовал, что
способен управлять этой частицей в бурлящем вечно изменяющемся океане
бытия.
- Замри, - негромко произнес он.
Мышка оцепенела. Бессознательный взгляд устремлен на господина. Гаюнар
распахнул для Стихии врата своего существа, и та аккуратно обвила хрупкое
создание. В сознании Данилы всплыли неопределенные сгустки инстинктов, не
ведавших ни стройности мысли, ни многоцветия ассоциаций. А Жизнь кружила
между Хранителем и животным, и сгустки обретали все более отчетливые
контуры, понятные человеческому разуму. Голод и сытость. От первого ко
второму путь лежит вверх по шершавой доске, далее огромная гладкая стена.