тускло мерцавшим впереди огоньком фонаря. Надежно укрывшись плащом и шляпой
от непогоды, он словно бы отгородился от внешнего мира; мысли его снова
потекли по прежнему руслу, и он вскоре забыл, куда и следом за кем идет. От
своей задумчивости он очнулся, увидав перед собой ступени лестницы; решив,
что уже достиг цели, Лайонел поднял голову и последовал за своим провожатым
в башню какого-то большого здания. Но, сделав всего несколько шагов, он тут
же убедился, что попал не в Королевскую церковь, а в какое-то совсем другое
здание, и, повернувшись к дурачку, сердито осведомился у него, что значит
эта глупая выходка и зачем он его сюда привел.
молельней... Это не чудо, что вы ее не узнали: народ построил себе этот
храм, чтобы молиться, а король превратил его в конюшню!
шагнул к двери, распахнул ее и в изумлении застыл на месте, увидав перед
собой кавалерийский манеж - ничем иным это быть не могло. Хоры и украшения
на стенах и на потолке остались целы, внизу же все было уничтожено и пол
засыпан землей для удобства лошадей и всадников. Лайонелу припомнилось, как
не раз в детстве видел он стекавшиеся сюда для молитвы толпы благочестивых
колонистов, и ему стало не по себе. Выхватив из рук Джэба фонарь, он
поспешил прочь, исполненный досады, которая не укрылась даже от
простодушного дурачка. Когда он вышел на улицу, в глаза ему бросились огни в
окнах губернаторского дворца, возвышавшегося перед ним во всем своем
молчаливом величии, и он не мог не подумать о том, что надругательство над
религиозными чувствами колонистов происходило прямо перед глазами
королевского губернатора.
нанести удар, как подобает мужчинам, вы забавляетесь, как неразумные дети, и
в злобе своей забываете не только свое достоинство, но и бога.
- промолвил Джэб, усердно ковыляя рядом с Лайонелом. - Лучше бы они сами
собрались сюда да послушали проповедь, а то согнали бессловесную скотину в
священное место!
непростительные поступки, в которых повинна наша армия?
самый большой храм в округе! Они рады были бы растащить по кусочкам даже наш
Фанел-Холл, да боятся!
топливе гарнизон, положение которого день ото дня становилось все тяжелее
вследствие постоянных нападений американцев, начал разбирать на дрова
некоторые дома, а как явствовало из слов Джэба, и церкви. Но эти действия,
по мнению Лайонела, вызывались острой необходимостью военного положения. В
них не было того презрения к чувствам народа, которое он наблюдал сейчас
среди древних стен Южной церкви - храма, весьма почитаемого и известного
всей Новой Англии.
церкви, к которой судьба была более благосклонна и в которой продолжали
совершаться богослужения, ибо случайно данный ей титул земного владыки
сделал ее стены более священными в глазах английского гарнизона.
Глава 22
только что покинул Лайонел. Когда он вошел, свет его фонаря заиграл на
бархатной обивке скамей и блеснул на золоченых украшениях и начищенных до
блеска трубах органа. Стройные колонны с резными капителями отбрасывали
причудливые тени на тонувшие в полумраке углы, заполняя хоры и потолок
полчищем воображаемых призраков. Молодому человеку стало даже как-то не по
себе, но потом это обманчивое впечатление рассеялось, и озябший Лайонел не
без удовольствия почувствовал, что в церкви не так уж холодно. Тепло,
которое поддерживалось во время дневной службы, еще не совсем улетучилось,
ибо, хотя горожане и гарнизон мерзли из-за нехватки дров, храм, где молился
сам губернатор, не терпел ни в чем недостатка. Джэбу велено было подложить
поленья на тлеющие угли, а так как дурачок хорошо знал, где хранилось
топливо, и сам жестоко промерз, то выполнил поручение с большим рвением и
быстротой.
пристроился на полу подле вздрагивающей от жара железной печки, скорчившись
в своей обычной позе, которая трогательно свидетельствовала о том, что
бедняга понимает, насколько он не похож на остальных людей. Когда приятное
тепло охватило едва прикрытое лохмотьями тело слабоумного, голова его
склонилась на грудь, и он задремал, как измученная бездомная собака,
добравшаяся наконец до сухого и теплого места.
спутника прийти в церковь в такой неурочный час, но Джэб был чужд всякого
любопытства; даже в минуты просветления мысль его редко выходила из узких
рамок религиозных понятий, внушенных ему еще до того, как болезнь помутила
его рассудок, или же популярных в то время взглядов, близких каждому
колонисту Новой Англии.
много томительных минут, прежде чем прибудет его невеста, и он приготовился
ждать со всем терпением, какое возможно в двадцать пять лет при подобных
обстоятельствах. И вскоре в храме воцарилась полная тишина, нарушаемая
только порывами ветра на улице да глухим ревом печи, возле которой в
блаженном забытьи прикорнул Джэб.
согласие с торжественным обрядом, в котором ему предстояло принять участие.
Однако, не в силах справиться с собой, он встал, подошел к окну и, выглянув
на пустынную улицу, где кружили снежные вихри, стал настороженно
прислушиваться, не едет ли кто, хотя разум и подсказывал ему, что еще
слишком рано. Затем он опять сел и с тревогой огляделся - он не мог
отделаться от ощущения, что кто-то спрятался в окружающем мраке с тайным
намерением разрушить его счастье. Этот день был исполнен такого
лихорадочного напряжения, принес столько радости и тревоги, что порой все
казалось ему сном, и, чтобы удостовериться в обратном, он то и дело бросал
торопливый взгляд на алтарь, на собственный наряд и даже на спящего Джэба.
Опять он взглянул вверх на колеблющиеся по стенам зыбкие и чудовищные тени,
и его прежние страхи пробудились с новой силой, близкой к предчувствию. Им
овладела такая тревога, что он обошел боковые приделы, тщательно осмотрел
все скамьи и заглянул за каждую колонну, но в награду за все труды услышал
лишь громкое эхо собственных шагов по каменным плитам.
его и ему так захотелось услышать звук человеческого голоса, что он решил
разбудить Джэба.
живостью, которая указывала, сколь чуток и насторожен его сон.
беспокойство напускной веселостью, - иначе ты спросил бы, почему я пришел в
церковь в такой необычный час.
постель, и половина их наслаждается теперь тем благом, к которому ты, как
видно, жадно стремишься.
дурачка.
собственного желудка?
король припас ее только для своих солдат.
Дайнвор, Джэб?.. Красавицу мисс Дайнвор?
который глядел на Лайонела своим обычным тупым взглядом.
которое в иное время заставило бы его улыбнуться. - Ведь она же часто давала
тебе деньги и одежду!
невесты, и он, внутренне досадуя, помолчал, прежде чем добавить:
здесь и будешь присутствовать при бракосочетании, потом погасишь свечи и
ключ от церкви отнесешь мистеру Литурджи. Утром приходи ко мне за
вознаграждением.
пусть Нэб сколько угодно болтает о гордости и тщеславии: кровь есть кровь и
плоть - плоть!
Лайонел потребовал объяснения его странных слов. Но, прежде чем Джэб успел
ответить - впрочем, взор его тут же погас, указывая, что мысли слабоумного
Березин Федор
Афанасьев Роман
Махров Алексей
Мурич Виктор
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман