Чтение 54–й страницы книги ~Любовник леди Чаттерли~

- Да. Она сказала, мы должны выехать часов в пять. Ну, мы и выедем. Она
переночует ту ночь в какой-нибудь гостинице, а я с тобой.

- Тогда придется ей все сказать?

- Конечно. Да я уже почти призналась ей. Мне надо все хорошенько
обсудить с Хильдой. Она мне всегда во всем помогала. Она очень умная.

- Значит, вы выедете из Рагби в Лондон часов в пять. Каким путем вы
поедете?

- Через Ноттингем и Грэнтем.

- Сестра где-нибудь высадит тебя, и ты пойдешь обратно? Или подъедешь
на чем-нибудь? Мне кажется, это большой риск.

- Почему? Хильда и подвезет меня обратно. Мы остановимся в Мэнсфилде, и
вечером она привезет меня сюда. А утром заберет. Все очень просто.

- А если кто из людей тебя увидит?

- Я надену темные очки и вуалетку.

Он опять немного подумал.

- Ну что ж, - сказал он, - хочешь, как всегда, себя побаловать.

- Но разве тебе от этого будет плохо?

- Не будет, конечно, - сказал он нахмурившись. - Куй железо, пока
горячо, как говорится.

- А знаешь, что я еще придумала? - вдруг выпалила она. - Меня осенило
сию минуту. Ты возведен в рыцарское достоинство. И теперь ты "Рыцарь
пламенеющего пестика" [название пьесы Флетчера, драматурга и поэта,
младшего современника Шекспира].

- Ха! Ну а ты? Леди пламенеющей ступки.

- Вот здорово! - воскликнула она.

- Выходит, Джон Томас теперь сэр Джон. Под стать своей леди Джейн.

- Ура! Джон Томас посвящен в рыцари. Я вся в цветах, и сэра Джона тоже
надо осыпать цветами!

И Конни воткнула две розовые смолевки в облако золотистых волос внизу
его живота.

- Вот! - сказала она. - Очаровательно. Просто очаровательно, сэр Джон.
Будешь помнить свою леди Джейн.

Затем украсила незабудками темные волосы над сосками и поцеловала его
соски.

- Ишь, сделала из меня алтарь, - рассмеялся он, и цветы с его груди так
и посыпались.

- Подожди, - сказал он и пошел открыть дверь. Флосси, лежавшая на
пороге, поднялась и посмотрела на него.

- Лежи, лежи, это я! - сказал он.

Дождь перестал. Всюду был разлит влажный, тяжелый, полный весенних
ароматов покой. Заметно вечерело.

Он вышел и двинулся в сторону, противоположную верховой тропе. Конни
провожала взглядом его тонкую белую фигуру, и он показался ей призраком,
привидением, уходящим от нее, готовым раствориться в воздухе.

Вот его фигуру поглотил лес, и сердце у нее екнуло. Она стояла в двери
сторожки, завернувшись в одеяло, вглядываясь во влажную, неподвижную
тишину.

А он уже возвращался легкой пружинистой походкой. Она немного
побаивалась его, он представлялся ей неким мифическим существом. Подойдя
ближе, он взглянул ей прямо в глаза, но она еще не умела читать его
взгляд.

Чего только он не набрал в лесу: водосбор, смолевки, пучок
свежескошенной травы, еще нераспустившуюся жимолость, дубовую ветку в
нежных листочках. Веткой он убрал ей грудь, в волосы воткнул несколько
колокольчиков, в пупок розовую смолевку, а темный треугольник под животом
украсил незабудками и ясменником.

- Царица во всей своей славе! - рассмеялся он. - Леди Джейн празднует
свадьбу с Джоном Томасом.

И принялся украшать себя. Обвил вьюнком свою мышцу, сунул в пупок
колокольчик гиацинта. Конни, затаив дыхание, следила за его странной
игрой. Но потом и сама включилась в нее, воткнула ему в усы смолевку, и
она смешно закачалась под носом.

- Джон Томас женится на леди Джейн, - сказал он. - А Оливер с
Констанцией пусть делают что хотят. Может, все-таки...

Он сделал торжественный жест и вдруг чихнул, стряхнув цветы из-под носа
и из пупка. И снова чихнул.

- Может, что? - спросила Конни.

- Что? - он удивленно взглянул на нее.

- Может - что? Ну, говори же, что? Что ты хотел сказать?

- А что я хотел сказать?

Он начисто забыл конец оборванной фразы. И это осталось для Конни одним
из самых больших разочарований в жизни.

Над деревьями вспыхнул последний солнечный луч.

- Солнце! - сказал он. - Помнишь, когда ты пришла? Время, ваша милость,
время! Что без крыльев, а летит - не догонишь? Неуловимое время!

Он потянулся за своей рубашкой.

- Скажи до свидания Джону Томасу.

Он в крепких путах вьюнков. Сейчас его вряд ли назовешь: "Рыцарь
пламенеющего пестика".

И он стал натягивать через голову фланелевую рубашку.

- Самый опасный миг для мужчины, - сказал он, высунув из ворота голову,
- когда он натягивает рубашку. Это все равно, что лезть головой в мешок.
Вот почему я люблю американские рубашки. Их надеваешь как пиджак.

Конни все стояла и смотрела на него. Затем он натянул короткие кальсоны
и застегнул на животе.

- Поглядите на Джейн! - воскликнул он. - Осыпана цветами! А кто будет
осыпать ее цветами через год? Я или кто другой? "Прощай, мой колокольчик,
и помни обо мне!" Терпеть не могу эту песню. Напоминает мне начало войны.

Он сел и стал натягивать носки. Конни все еще не двигалась места. Он
положил ладонь ей на бедро.

- Милая маленькая леди Джейн! - сказал он. - Может, в Венеции ты
встретишь мужчину, который украсит тебя жасмином и гранатовым цветом!
Бедная маленькая леди Джейн.

- Не говори глупости, - сказала Конни. - Ты говоришь это, чтобы сделать
мне больно.

Он опустил голову. Потом сказал на своем диалекте:

- Может, и так... Ну да ладно. Сказано и забыто. А ты давай одевайся и
ступай в свои хоромы, богатые да просторные. Вышел срок сэру Джону и
маленькой Джейн. Надевайте свой пеньюар, леди Чаттерли! А то ведь поди без
пеньюара-то в одних цветочках не сразу и признают. Вот я сейчас возьму и
раздену тебя, бесхвостая трясогузка.

Он вынул колокольчики из влажных еще волос, поцеловал их, убрал ветки с
грудей и поцеловал груди. Незабудок, однако, не тронул.

- Пусть они тут и останутся. Вот ты и опять голая, ласонька моя, леди
Джейн. А теперь одевайся, тебе пора поспешать отсюда. Не то леди Чаттерли
опоздает к ужину. И будет ей, моей голубушке, хорошая взбучка.

Конни всегда терялась, когда он переходил на свой диалект. Она молча
оделась и заспешила домой, чувствуя, что провинилась.

Он пошел проводить ее до верховой тропы. По дороге заглянул к
фазанятам: вид у них был довольный, точно никакой грозы не было. Свернули
на тропу и нос к носу столкнулись с побледневшей, испуганной миссис
Болтон.

- О, ваша милость, - запричитала она, - мы думали, с вами что
приключилось.

- Что со мной могло приключиться?

Миссис Болтон посмотрела в лицо мужчины и не узнала его, такой любовью
оно светилось. Глаза чуть насмешливо улыбались, впрочем, он всегда смеялся
в неловкую минуту, но была в них и явная приветливость.

- Добрый вечер, миссис Болтон! Я больше не нужен вашей милости?
Позвольте мне откланяться. До свидания, ваша милость. До свидания, миссис
Болтон!

Егерь козырнул и пошел обратно.

16

Дома Конни ожидала пытка перекрестного допроса.

Клиффорд выехал из дому часов в пять, вернулся перед самой грозой. Ее
милости дома не было. И никто не знал, куда она делась. Миссис Болтон
предположила, что она вышла прогуляться в лес. В лес? В такую грозу?
Клиффорд взвинтил себя почти до нервического припадка. Вздрагивал при
каждой вспышке молнии и белел как полотно от каждого раската грома. Он
глядел в окно на потоки проливного дождя с таким ужасом, будто пришел
конец света. Нервы у него расходились все сильнее.

Миссис Болтон пыталась успокоить его.

- Ее милость укрылась в сторожке. Не беспокойтесь, с ней ничего не
случилось.

- Я не хочу, чтобы она гуляла по лесу в такую грозу. Я вообще не хочу,
чтобы она одна уходила в лес! Ее нет уже больше двух часов. Когда она
вышла из дома?

- За несколько минут до вашего возвращения.

- Но я не встретил ее в парке. Один Бог знает, где она теперь и что с
ней случилось.

- Да ничего с ней не случилось. Вот увидите, гроза пройдет и она
явится. Не может же она идти домой по такому дождю.

Но гроза унялась, а ее милость не появилась. Время шло, вспыхнули
последние лучи, а, ее все не было. Наконец солнце село, сгустились тени,
ударил первый гонг, зовущий к обеду.

- Это невыносимо, - бушевал Клиффорд. - Надо послать Филда с Беттсом на