колотили друг друга. Мгновенно собралась толпа. Зрители проявляли
необычайный интерес к борьбе, добродушно и весело подбадривая нас.
Внезапно позади завязалась другая бурная драка, и добрая половина наших
зрителей кинулась сочувствовать туда. Фонари замелькали по всем
направлениям - это стража спешила со всех сторон. Меня стукнули алебардой
по спине, и я понял, что произошло: я был арестован. Мой противник тоже.
Нас под стражей повели в тюрьму. Вот горе! Весь мой тонко задуманный план
погиб. Я пытался вообразить себе, что будет, когда хозяин увидит, кто
дрался с ним, и что будет, когда нас вместе посадят в тюрьму, в камеру к
буянам и мелким жуликам, и что будет...
стражника упал на него, и - клянусь святым Георгием! - это был не хозяин.
37. УЖАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
пьяницами, ссорящимися и горланящими бездельниками! И еще я не мог даже
мечтать о сне потому, что мучительно хотел вырваться отсюда и подробно
узнать, что произошло там, в далеком невольничьем бараке, из-за моего
ужасного промаха.
исчерпывающие показания. Я сказал, что я невольник знатного графа Грипа,
который накануне с наступлением темноты прибыл в селение Табард на том
берегу реки и вынужден был там заночевать вследствие приступа какой-то
странной болезни. Меня послали в город, чтобы поскорее привести лучшего
врача. Я старался изо всех сил и, конечно, мчался во всю мочь. Ночь была
темная, и я налетел на этого дуралея, который схватил меня за глотку и
принялся тузить, хотя я сказал ему о порученном мне деле и умолял его
отпустить меня ради спасения жизни моего знатного господина.
ни с того ни с сего бросился на него.
палок, чтобы он в другой раз знал, как обращаться со слугой знатного
господина.
сиятельству о том, что суд отнюдь не виновен в этом возмутительном
происшествии. Я обещал все уладить и направился к выходу. И как раз
во-время: судья начал расспрашивать меня, почему я не рассказал все это
при аресте. Я ответил, что сказал бы, если бы мог соображать в то время,
но этот человек так меня бил, что вышиб из меня весь рассудок, и так
далее, и так далее, и выскочил за дверь, все еще бормоча себе что-то под
нос.
в невольничьем бараке. Пусто - все исчезли. Впрочем, за исключением
хозяина. Он лежал тут же, избитый до смерти, до неузнаваемости
изуродованный. И все вокруг носило следы жестокой битвы. На тележке возле
дверей стоял грубо сколоченный гроб, и гробовщик с помощью полицейского
пробивал себе дорогу сквозь толпу зевак, чтобы положить тело в гроб.
таким оборванцем, как я, и спросил, что тут произошло.
вот видишь, чем все кончилось.
невольник освободился от своих оков и исчез таинственным образом - с
помощью колдовства, надо думать, так как ключа у него не было, а замки
оказались целы. Обнаружив потерю, хозяин от горя пришел в бешенство и стал
колотить остальных своей тяжелой дубиной, а те, сопротивляясь, так
исполосовали его спину, что ему быстро пришел конец.
минут, чтобы в нем разобраться.
виноват?
гуртом. Не знаешь, что ли, закона? Говорят, еще со времен римлян остался:
если один из рабов убьет хозяина, все рабы должны умереть.
денька два: вдруг случайно найдут сбежавшего.
городских ворот поставили стражу и невольников, которые узнают его, если
он появится, и никого без осмотра не выпускают.
первой попавшейся лавке старьевщика я приобрел грубую одежду моряка, а
лицо повязал платком, сославшись на то, что у меня болят зубы. Повязка
скрыла мои синяки. Я совсем преобразился. Я больше не походил на себя.
Потом разыскал проволоку и пошел вдоль нее до того места, откуда она
начиналась. Она выходила из крохотной комнатки над лавкой мясника -
видимо, телеграфное дело не очень-то еще процветало. Юный служащий дремал
над столом. Я запер дверь и положил громадный ключ себе за пазуху. Молодой
человек встревожился и хотел позвать на помощь. Но я сказал:
Вызови Камелот.
и я сам вызову.
ответят.
нервного напряжения. Как долго! Затем стук, который я сразу узнал, как
узнают знакомый человеческий голос, ибо Кларенс был мой ученик.
чтобы вызов сделал ты, но теперь я и сам справлюсь.
воспользовался шифром. Я не стал тратить времени на обмен любезностями с
Кларенсом, а начал дело напрямик:
рабство. Мы не можем доказать, кто мы такие; положение мое таково, что я
не решаюсь даже попробовать. Телеграфируй в здешний дворец, чтобы там мне
поверили.
линия только что проведена. Лучше не рисковать. Чего доброго, они вас
повесят. Придумай что-нибудь Другое.
мог придумать. Наконец меня осенило, и я телеграфировал:
немедленно. Пусть они вступят в город через юго-западные ворота и разыщут
человека с белой повязкой на правой руке.
друг и сорви-голова и чтобы он был скромен и не болтал о моем посещении.
высчитывать. Через полчаса будет девять часов. Рыцари и кони в тяжелых
доспехах не могут двигаться очень быстро. Если не будет снега или грязи,
они могут делать миль по семи в час; раза два им придется менять коней, -
следовательно, они явятся к шести или немного позже, будет еще совсем
светло; они заметят белую повязку, которой я обвяжу свою правую руку, и я
приму над ними командование. Мы окружим тюрьму и выпустим короля. Все это
получится достаточно эффектно и живописно, хотя я предпочел бы, чтобы они
явились в полдень, - тогда вышло бы еще театральнее.
кому-нибудь из моих прежних знакомых. Это, пожалуй, помогло бы нам
выпутаться из беды и без рыцарей. Но нужно быть осторожным, потому что
дело это рискованное. Необходимо раздобыть подходящую одежду и, добывая
ее, не торопиться. Нет, я должен сделать это постепенно - в одной лавке
купить одежду бедняка, в другой, расположенной подальше, - одежду человека
среднего достатка; я буду переходить из лавки в лавку, пока не разоденусь
в шелк и бархат и не стану похожим на себя прежнего. Так я и решил
поступить.
из наших рабов, бродившего по городу в сопровождении стражника. Как назло,
я кашлянул; он взглянул на меня, и кровь застыла в моих жилах: "Раб,
вероятно, припомнил, что уже слышал этот кашель", - подумал я. Я вбежал в
лавку, остановился у прилавка, разглядывая товары, прицениваясь и в то же
Дальский Алекс
Андреев Николай
Лукин Евгений
Конан-Дойль Артур
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий