ничего не слышала в тот первый вечер, она думала лишь о том, как бы немного
передохнуть, и ее подруга, уставшая не меньше, не стала настаивать.
из келий, которые мы уже описали. Она поднялась, осмотрелась и пересчитала
другие комнаты, они также располагались по периметру зала, середину которого
занимал круглый стол, и за ним могли поместиться тридцать человек.
освещаемый скупым солнцем, проникавшим через очень высокое окно, забранное
тройной решеткой. Кельи не закрывались: каждая девушка могла в любое время
выйти или в общий зал, или в комнату подруги, поэтому Жюстина не могла
запереться у себя. На каждой двери была табличка с именем хозяйки, и Жюстина
быстро отыскала Омфалу; первым ее побуждением было броситься на грудь этой
прелестной девушки, чей приветливый и скромный вид внушал ей доверие, потому
что она надеялась на ее понимание.
не приду в себя от ужасов, которые вчера вытерпела, и от тех, которые
увидела здесь. Если когда-нибудь я смогу представить себе радости
наслаждения, они покажутся мне чистыми как сам Бог, который внушает их
людям; это он дает их нам в качестве утешения, мне кажется, они должны
рождаться из любви и нежности, и я никогда не думала, что люди, наподобие
диких зверей, могут наслаждаться, заставляя страдать своих собратьев. О
великий Боже! - продолжала она, глубоко вздыхая, - теперь мне совершенно
ясно, что ни один добродетельный поступок не будет продиктован велением
моего сердца без того, чтобы за ним тотчас не последовало какое-нибудь
несчастье! Какое зло совершала я, о Боже, желая исполнить в этом монастыре
религиозные обязанности? Оскорбила ли я небо своим желанием вознести к нему
свою молитву? О непостижимое провидение, - так закончила она, - скажи мне.
ради всего святого, неужели ты хочешь, чтобы мое сердце озлобилось?
залила грудь Омфалы, а нежная подруга, сжимая ее в своих объятиях, твердила
о мужестве и терпении.
слезы в первые дни, а теперь привыкла: то же самое произойдет и с тобой.
Начало всегда кажется вам невыносимо ужасным, и не только необходимость
утолять страсти этих распутников угнетает нас, но и утрата свободы и
жестокость, с какой с нами обращаются в этом мерзком доме, и смерть, которая
постоянно кружит над нами.
была велика боль Жюстины, она успокоившись, попросила подругу посвятить ее в
горести и страдания, уготованные ей.
может избежать никто из нас: я должна представить тебя Викторине. Это
директриса сералей, она пользуется здесь, если только такое возможно, еще
большей властью, чем сами монахи, и мы зависим главным образом от нее. Она
уже знает о твоем появлении и будет очень недовольна, если сегодня ты не
придешь первым делом к ней. Приведи себя в порядок и заходи за мной, а я
пока пойду предупредить ее.
ей советовали, и через некоторое время вернулась к подруге. Туалет,
наведенный наспех, и изможденный вид, который придавали ей горе и усталость
- все это делало нашу прелестницу настолько притягательной, что невозможно
было смотреть на нее без волнения, и любой, кто бы ее ни увидел в тот
момент, должен был проникнуться самым глубоким сочувствием. Пока Омфала
рассказывает Жюстине о характере и внешности директрисы, мы сами опишем ее
читателю.
роста, с черными пронзительными глазами, густыми красивыми волосами, белыми
как сахар зубами, прямым римским носом, всегда злым выражением лица, громким
сердитым голосом и злобным характером; она обладала незаурядным умом, была
очень жестокой, очень развращенной и чрезвычайно нечестивой, она
необыкновенно гордилась своим положением и исполняла свои обязанности с
деспотическим наслаждением. Позже мы увидим, насколько наложницы сералей
зависели от нее и какую безграничную власть она над ними имела. Викторина
объединяла в себе все самые порочные вкусы и наклонности: будучи отъявленной
лесбиянкой и содомиткой, она самозабвенно любила все, что может предложить
разврат, и к этим недостаткам следует добавить обжорство, пьянство,
лживость, коварство и безграничную распущенность. Судя по всему, эта женщина
была настоящим чудовищем, и от нее нельзя было ожидать ничего, кроме ужасов.
полновластной хозяйкой и добровольно осталась здесь. Только ей позволялось
выходить за ворота, когда того требовали дела заведения, однако над ней
висел меч правосудия, и ее разыскивали по всей Франции, поэтому она очень
редко пользовалась этой привилегией и, заботясь о собственной безопасности,
остерегалась далеко удаляться от обители, где пользовалась абсолютной
безнаказанностью, какую не смогла бы найти в другом месте.
кабинетов, располагались между двумя сералями - для мальчиков и для девочек
- и сообщались с обоими, постольку и тот и другой находились под ее
контролем.
мое попечение, чтобы я рассказала ей о ее обязанностях, но я решила вначале
оказать ей честь и представить вам.
в трюфелях, мясной пирог и болонская колбаса в окружении шести бутылок
шампанского, но не было ни единого кусочка хлеба: она его не употребляла
{Хлеб - это самая тяжелая и нездоровая пища, и просто странно, что французы
никак не хотят избавиться от этого опасного продукта: если бы это им
удалось, в руках тиранов оказалось бы меньше средств для угнетения, так как
вернейший способ держать народ в узде - постоянно ограничивать его в этой
зловонной смеси воды и муки. Между тем как благодаря изобилию в природе
богатые вполне могут обойтись без него, а бедные - удовлетвориться овощами и
бобовыми. (Прим. автора.)}.
это лакомый кусочек... очень даже лакомый! Я давно не видела таких
прекрасных глаз и такого дивного ротика. А как она сложена! Иди сюда,
поцелуй меня, солнышко.
самый пылкий и вместе с тем самый грязный поцелуй.
можно глубже, чтобы я ощутила его полностью.
участь! И результатом ее покорности стал очень сладострастный и очень долгий
поцелуй.
и я с удовольствием потешусь с ней, но не теперь, потому что я выжата до
капли: ночь я провела с четверыми мальчиками из сераля, а утром, чтобы
прийти в себя, забавлялась с двумя девчонками. Помести ее вместе с
весталками, как того требует ее возраст, введи в курс дела, а вечером
доставь ко мне: если она не будет участвовать в вечерней трапезе, мы
проведем ночь вместе, в противном случае я займусь ею завтра. А теперь
подними юбки, я хочу увидеть, как она сложена.
эдак. Викторина ощупывала и целовала Жюстину, не забыв про ягодицы, и
осталась весьма довольна.
как ангел. Теперь мне пора обедать, увидимся вечером.
не удостоившись чести подарить вам поцелуй, который вы обыкновенно
принимаете от новеньких.
развратница.
нашей героини самый недостойный, самый сластолюбивый и многое повидавший
зад, и Жюстина, подталкиваемая Омфалой, несколько минут целовала ягодицы,
затем задний проход Викторины.
преодолеть сильнейшее отвращение. После этого директриса села и широко
раздвинула бедра. Боже, какая бездонная пропасть открылась перед взором
Жюстины! Клоака, еще более отвратительная оттого, что была вся измазана
спермой, которой всю ночь питали эту блудницу. Здесь новенькая снова забыла
про обязательный церемониал языка, и если бы не Омфала, которая поспешно
сделала ей знак, она получила бы нагоняй от ненасытной Мессалины.
получив распоряжение вернуться тем же вечером, если Жюстину не призовут к
ужину, или утром следующего дня.
по несчастью занимательные подробности, которые мы поведаем нашим читателям.
имеется туалетная комната со всем необходимым, небольшая кровать, диван,
стул, кресло, комод с зеркалом, ночной столик и шифоньер. Нет никакой
разницы между комнатами мальчиков и девочек. Кстати, должна сказать, что
постель неплохая: два тюфяка и матрац, два одеяла зимних и одно летнее,
плед, простыни, которые меняют каждые две недели, но камина нет: вот эта
большая печь обогревает все помещение, и здесь мы обычно собираемся. Окна,
как ты видишь, расположены очень высоко, и каждое имеет тройную решетку.
Выход из сераля в зал для праздненств закрыт тремя железными дверями, дверь
Пехов Алексей
Маккефри Энн
Маркелов Олег
Березин Федор
Никитин Юрий
Орлов Алекс