Чтение 54–й страницы книги ~Особый курьер~

рулить? - Ну хорошо. Но только пару глотков.

Казин принял от Килворта фляжку и, громко выдохнув, сделал не два, а пять
глотков. Затем вернул емкость Марку и медленно втянул воздух через нос.

- Ну как? - спросил Килворт.

- Толковый коньяк.

- Вот и я говорю. - Марк запрокинул фляжку, и его кадык задвигался,
пропуская внутрь организма драгоценную влагу.

Когда коньяк был выпит, Килворт достал угощение - парочку мятных конфет.

- На, пожуй, - предложил он Казину, - мятные конфеты хорошо отбивают
запах.

- Да ладно, мы же не на дороге, - отмахнулся пилот. - Ты лучше мне вот
что скажи - твой босс Лучано не отправит нас на тот свет за своего любимца?

- Насчет этого дела, Лео, можешь быть спокоен, - слегка заплетающимся
языком пообещал Килворт. - Гуин не был любимцем Папы. Скажу больше - Лучано
его на дух не переносил.

- А почему же Педро был его правой рукой? Ты же сам мне рассказывал.

- А-а... - Килворт хитро улыбнулся и погрозил пальцем. - Папа, он голова.
Он рассудил как? Педро Гуин сволочь, а значит, не имеет и не будет иметь
никаких друзей-приятелей. Поэтому не сможет устроить переворот и стать Папой
Лучано.

- Переворот? Что, такое бывает?

- Частенько... - кивнул Марк. Затем похлопал себя по карманам и обратился
к Лео: - Слушай, Казин, у тебя закурить есть?

- Ты же вроде не курил, - заметил пилот.

- Да я вроде и не пил, - развел руками Килворт и пьяно улыбнулся. Затем
он с трудом поднялся с раскладного стула и, нагнувшись над экраном радара,
ткнул в него непослушным пальцем: - Ты смотри, Лео, не отпускай друга
Коррадо слишком далеко. Он нам еще нужен.

Внезапно Марк качнулся и врезался в экран лбом. Лео Казин поспешно
подхватил его и вернул обратно на стул.

- Ох и дурак ты, Марк, когда выпьешь!

- Да я и когда не выпью тоже дурак, - грустно признался Килворт и,
выдохнув спиртовые пары, добавил: - Одно слово - наемник.

- Да ладно, просто ты много коньяка выпил, оттого и пьяный.

- Я не от коньяка пьяный, а от того, что гадину эту шлепнул, - пояснил
Марк и потряс сжатым кулаком.

- Так что мы теперь будем делать?

- Следить за Энрике. Куда он, туда и мы. Я с ним поговорить хочу по
душам.

- А он тебя не шлепнет? - спросил Лео.

- Может, и шлепнет, - пожал плечами Килворт.

У нас это быстро...

- Я заметил, - кивнул пилот.

Вот уже несколько лет крупнейший на Рабане материк Конго был охвачен
пламенем гражданской войны, которую вели сторонники Дика Фринслоу, с одной
стороны, и последователи Всеобщего Порядка - с другой.

Дик Фринслоу, в прошлом проворовавшийся политик, возглавлял партизанское
движение, которое провозгласило искоренение системы эксплуатации. Партизаны
Фринслоу уничтожали мосты, взрывали заводы и плотины, а также поджигали поля
с созревшими злаками. Однако делали они это вдали от своих баз, мирясь с
эксплуатацией в собственных краях. Генерал Фринслоу понимал, что и его армии
нужно что-то есть.

Его противники, сторонники Всеобщего Порядка, выступали за полный
контроль всех над всеми. Они считали необходимым, чтобы каждый член общества
не скрывал от товарищей своих личных планов, чтобы его отпечатки пальцев
хранились в банке данных и чтобы раз в год каждый полноправный член общества
представлял отчет о своих достижениях, проступках и участии в созидательном
труде.

Отчет должен был дополняться дневником, в который время от времени имел
право заглянуть кто-то из старших товарищей.

Таким образом общество становилось открытым и в нем не оставалось места
для недостойных. В качестве поощрения в рядах повстанцев Всеобщего Порядка
практиковалось награждение правом дополнительного годового отчета.

Для нарушителей Порядка применялась смертная казнь через сожжение на
костре. Решение о таком наказании принималось голосованием в местной ячейке
товарищей.

Силами Порядка руководил бывший музыкальный гений маэстро Дункан Пеко.

В детстве он был весьма одаренным ребенком и поражал окружающих своей
необыкновенной техникой игры на скрипке. Вундеркинду Пеко прочили блестящее
будущее, но беда пришла нежданно - юный Дункан Пеко подцепил страшный вирус.

Вскоре и весь материк Конго был охвачен эпидемией неизвестной прежде
"красной лихорадки".

Несмотря на вмешательство гуманитарных организаций, люди на Рабане
умирали как мухи, и только немногие из них, в том числе и Дункан Пеко,
сумели пережить этот ужас.

Опасаясь распространения болезни в глубь цивилизованных миров, на планету
Рабан был наложен строгий карантин Через год "красная лихорадка" ушла так же
быстро, как и появилась, а преуспевающий и развитой материк Конго погрузился
в пучину анархии и безвластия.

По истечении срока карантина для восстановления законности и порядка на
материк был высажен контингент полицейских сил Однако местные жители,
озверевшие от непосильной борьбы за выживание, встретили миротворцев как
врагов.

В солдат стреляли из-за каждого угла, гуманитарную помощь разворовывали,
а десантные транспорты жгли на месте Потери миротворцев росли, и было
принято решение временно покинуть Рабан.

Когда миротворческий контингент отступил на орбиту Рабана, население
материка обратило свою агрессию друг против друга Образовалось больше
десятка группировок, которые вели между собой нескончаемые войны.

Миротворцы продолжали наблюдать за всем этим безобразием и не
предпринимали никаких действий, ожидая, когда противоборство на материке
Конго примет более организованный характер.

Спустя три года на материке остались две главные силы - партизаны Дика
Фринслоу и повстанцы Дункана Пеко

Большинство других группировок либо влились в одну из этих армий, либо
были уничтожены, а те, что остались, не оказывали на политическую обстановку
сколько-нибудь серьезного влияния Армии Фринслоу и Пеко образовали настоящий
фронт, на котором время от времени разыгрывались кровопролитные сражения.

Вскоре миротворческие силы активизировались вновь и установили
нейтральную полосу шириной в тридцать километров, которая разделила материк
Конго надвое. Враждующим сторонам было запрещено появляться на территории
разделительной линии, и всех нарушителей подвергали жесточайшей
бомбардировке.

В новых условиях противники сменили тактику боевых действий и перешли к
ударам небольшими диверсионными группами Однако такая война не приносила
генералам должного удовлетворения, и они отводили душу только в сезон
ураганов, когда разведка миротворцев не могла действовать в полную силу.

Шесть огромных кораблей миротворческого корпуса медленно плыли по орбите
Рабана Суда двигались в строгом порядке построения, согласно уставу

Федерального флота.

Время от времени корабли выпускали несколько фронтовых бомбардировщиков,
чтобы наказать очередного нарушителя

Бомбардировщики спускались в атмосферу и начинали погоню за отрядами
неугомонных воителей, которые тут же прятались, используя любое естественное
укрытие.

В этот раз разбежавшиеся по укрытиям люди принадлежали к отряду Инессы
Брун.

Кассетные бомбы легли на землю частой сетью, и их осколки наполнили
воздух как голодная лесная мошкара. Бомбардировщики сделали еще один заход и
положили бомбы чуть в стороне - и это было настоящим везением.

Когда гул реактивных двигателей растаял вдали, бойцы отряда начали
подниматься на ноги, оглядывая перепаханную взрывами землю и улыбаясь,
словно в первый раз видели солнце и зеленую траву.

- Ланш, Пак, собирайте людей! - скомандовала Инесса, поправляя
обмундирование и снимая с рукавов прицепившиеся колючки.

Командиры взводов, Бертольд Ланш и Освальдо Пак, быстро построили
уцелевших бойцов и сделали перекличку.

- Какие потери? - спросила Инесса.

- Взвод потерял троих, и два человека легко ранены, - доложил Ланш.

- А у нас один убитый, но ранено пять человек. Никто из них идти не
сможет, - сообщил Пак.

- Раненых нужно перевязать и спрятать под навесом. Оставьте им воду и еду
- больше мы ничем помочь не можем. Подберем, когда будем возвращаться
обратно. Все, теперь поторопитесь - бомбардировщики могут вернуться.

Сержанты побежали выполнять приказ командира, а Инесса прикинула цифры
потерь и осталась довольна.

Из девяноста одного человека не пострадали семьдесят девять. Потери
составили чуть больше десяти процентов, и это был хороший показатель. До
города оставалось около семи километров, и показатель потерь мог не
измениться.

"Я утру нос этому поганцу Тони Пинчеру", - подумала Инесса.

Пинчер, один из командиров армии генерала Фринслоу, не выделялся особыми
талантами, но он был женоненавистником и не упускал случая сказать Инессе
Брун какую-нибудь гадость: "Брун, ты взяла с собой сменные трусики?", "Брун,
как дела с помадой и лаком для ногтей? Хватает?"

И так далее. Именно Пинчер до последнего момента отговаривал генерала
Фринслоу посылать Инессу через зону безопасности: - Эта красотка оставит
всех своих людей в земле, мой генерал.