вот-вот объявит свой план окончания войны в Чечне, и мы должны проверить
на фокус-группах, как люди это воспримут.
газету с подснежниками.
Разве сегодня День Валентина?
семи человек, группу московских гостей никто не встречал - город был
столицей красного "коммунистического пояса", и местная администрация
бойкотировала всех кремлевских визитеров, тем более из Штаба избирательной
кампании президента. Алексей Свешников, молодой худощавый помощник дочери
президента и руководитель группы, стал озадаченно звонить в Москву по
своей "Мотороле", но едва они вышли из здания вокзала, как их окружили
восемь парней в спортивных костюмах "Адидас" и кроссовках "Найк" -
униформе нижнего звена российского криминалитета.
Возле самолета ми вас не могли встретит, это нэ наша тэрритория. Зато
тепер вы наши гости, прашу в машины!
кортеж во главе с "БМВ" и "Чайкой". Гостей провезли по центру города,
показывая местные достопримечальности - неосвещенные памятники,
правительственные здания, гостиницы и ночное казино. Город был южный, с
невысокими домами, с пустыми аллеями посреди улиц и с медлительными
водителями пыльных автобусов и машин. Только у закрытых уже и темных
продовольственных магазинов была какая-то суета не то погрузки, не
разгрузки товаров. Встречающий обменялся со Свешниковым многозначительным
взглядом и усмехнулся:
Ворошилова кортеж не остановился, а на вопросительный взгляд Свешникова
все тот же грузин пояснил:
парней, а "Кубань" охраняли три автоматчика в камуфляже.
темной улице Седина стали спускаться к набережной Кубани. Читая уличные
таблички - проспект Дзержинского, улица Калинина, проспект Ворошилова, -
Александра отметила, что ни одно название улицы не изменилось с советских
времен, и даже этим Краснодар демонстрировал ностальгию по временам
легендарного чекиста, всесоюзного староты и первого красного маршала.
трехпалубный речной теплоход "Андрей Сахаров". Тут у трапа стоял молодой,
не старше тридцати пяти, коренастый грузин в мягком пиджаке от "Версачи",
надетом на майку "Калвин Кляйн". Крупное холеное лицо, искривленный нос
боксера, перстни на пальцах.
корабль. Немножко перекусить с дороги. Очень прошу.
перекусить с дороги", какой Важа Гриладзе закатил для них в кают-компании
теплохода, ни Александра, ни Патрик Браун, ни остальные гости не видели в
своей жизни. Выяснилось, что в тихом и внешне сонном Краснодаре есть все:
нежнейшие речные раки Кубани, армянская форель, астраханская икра,
грузинская баранина, подмосковные грибы и сибирская медвежатина. Свежайшие
овощи и фрукты, кавказские вина и французские коньяки, немецкое пиво и
финская водка. А также - звонкоголосые цыгане с бубнами и плясками,
танцевальный ансамбль "Кубанские казачки" и даже заезжий столичный тенор с
малиновым голосом. И, конечно, настойчивое грузинское ухажерство. Только к
пяти утра, когда пир заканчивался протяжными грузинскими песнями,
Александре удалось улизнуть в свою каюту, закрыть дверь на щеколду,
погасить свет и не отвечать на вкрадчивые стуки ухажеров до тех пор, пока
они не решили, что она ночует у кого-то из своих москвичей или "у этого
негра, наверное"...
о странном повороте своей судьбы после гибели мужа. Она прожила с ним
целую вечность - с семнадцати лет. Это был студенческий брак, а еще
точнее, абитуриентский, поскольку они познакомились на вступительных
экзаменах в Иняз. Костя, сын профессора-вирусолога Каневского и сбежавшей
за рубеж балерины Пурыгиной, уже тогда знал три европейских языка, а в
Инязе взял еще четыре. Но в конце восмидесятых, как раз к моменту
окончания ими Иняза, все их сверстники ринулись в предпринимательство,
забросив к чертям собачьим свои вузовские дипломы не только Иняза, но и
куда более престижных вузов - МАИ, МГУ, МВТУ, Политеха и прочих. Все стали
работать по двадцать часов в сутки, не гнушаясь ничем - даже торговлей
цветами и видеокассетами на улицах. И за пару лет либо перестреляли друг
друга, либо создали свои финансовые империи. Но Костя не хотел ни работать
по двадцать часов в сутки, ни стрелять в конкурентов. Он был сибарит
советского розлива, он готовил себя к тихой кулуарной карьере кремлевского
переводчика или дипломата. Но никто не нуждался в его блестящем английском
и уж тем более - в его изысканном фарси, латыни и древнегреческом. А денег
ему хотелось не меньше, чем всем остальным. И тогда он стал приторговывать
информацией. Она догадывалась об этом, скандалила, но он говорил, что это
временно, что информация в конце концов - это тоже товар и что как только
он сбросит за бугор хотя бы три сотни тысяч долларов, они вообще уедут из
России.
простым парикмахером, умел выуживать из своих клиентов информацию порой
буквально бесценную для банкиров и брокеров, играющих на курсах биржевых
акций. И все заработанные деньги маниакально переводил на свои счета за
рубеж, не оставляя дома ни копья - он был уверен, что не сегодня-завтра
вся эта "малина" рухнет, обвалится, нужно побыстрей выхватить свой кусок и
бежать. Но кроме тех денег, о которых он говорил ей хвастая, Костя, она
понимала, имел еще и другие - на проталкивании в Думе каких-то законов,
выгодных тем или иным структурам, то есть на элементарном подкупе думских
депутатов. Однако очень скоро для него, слабонервного мальчика-полиглота,
любителя Пастернака и Бодлера, эта работа стала не в подъем, и он начал
подкачивать себя наркотой, и уже не верила Александра ни в какие их деньги
на Кипре, ни в какую его супружескую верность и трезвость его хитроумных
игр великого информатора. Но что она могла сделать? Бросить его, уже
брошенного однажды своей балетной мамочкой? Она жалела его, она любила его
не только и уже давным-давно не столько как жена, сколько как женщина,
заменившая ему мать. И от этой материнской любви она забыла себя, свою
женственность, свои желания быть красивой, молодой, любимой. Жены, которые
заменяют своим мужьям матерей, стареют куда быстрей, чем жены-любовницы. И
тем же материнским инстинктом она знала, что его убьют - либо его
наркотики, либо его многочисленные заказчики.
нее самой?...
словно рухнул железный занавес, словно взрывом, который месяц назад
распахнул стальную дверь ее квартиры, ее швырнуло из убогого
черемушкинского жилья в стремительный поток жизни, который уже помимо ее
воли несет ее неизвестно куда. "Рос-Ам сэйф уэй" на Пречистенке,
"Президент-отель" и команда тайных американских советников, дочка
президента и самолет "Бере-банка", полеты по всей стране от Камчатки до
Краснодара и пир на "Сахарове" с цветистыми грузинскими тостами в честь
"нашей замечательной гостьи, московской красавицы Александры". У мужчин
вдруг открылись глаза на нее - Робин Палски, Винсент Феррано, маршал Сое
Кор Цннь... О этот маршал! Она помнит, какими глазами он смотрел на нее,
когда его адъютант притащил ее из плавательного бассейна! И что бы ни
говорил этот маршал о ее миссии следить за американцами, только такие
мужланы, как он, могут думать, что способны обмануть чувственный инстинкт
женщины. Даже его обтирание снегом на балконе было для нее - для ее
возбуждения и соблазна. И что говорить - он произвел впечатление, она и
сейчас, в темноте, видит перед собой его мощный и докрасна растертый торс,
пар от его плеч и крупное увесистое орудие в паху. И острое возбуждение
входит в ее чресла, и вытягивает тело на холодной простыне, и аркой
выгибает спину... Но кто, кто тянет к себе ее тело и душу? Немой Робин с
его загадочно темными глазами, которые порой вдруг выплескивают на нее
столько тепла, что до краев заливают душу, а порой оставляют какой-то
осадок неясной беспомощности и пустоты? Смешной, трогательный и неожиданно
бешено возбудимый Винсент, который смотрит на нее то глазами отца, то
глазами влюбенного мальчишки? Или этот маршал с его легендарной властью и
мощной мужицкой силой?
неожиданно многолюдных городских улицах, чуть ли не паника. Но ни Важи
Гриладзе, ни его свиты, ни Свешникова с остальными членами московского
Максимов Альберт
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Вронский Константин
Рыбаков Вячеслав