за спину расстегивать купальник.
она.
юркнул под одеяло.
закрываться, и я уже засыпал, когда Кармела шлепнула меня по руке.
вообще на любовь не похоже...
стены.
трясти начнешь не сразу, а когда я скажу: "Милый!"
прошу вас! Я еще не готова. Не трогайте! Не трогайте! Я кричать буду!
производя максимальный шум, и говорила так громко, что ее, наверно, слышно
было на весь барак.
позевунчики напали... По-моему, я даже задремал. Но тут Кармела звонко
шлепнула меня по спине и истомно застонала:
дополняла их вздохами, стонами и прочим секс-антуражем. Правда, глаза у меня
по-прежнему слипались, и тряска почему-то все время затухала.
погромче...
было, что ее действительно кто-то трахает. Увы, процесс этот она знала
неплохо, судя по действиям... Когда я, выполняя ее приказ, принялся толкать
простыню с большей и нарастающей интенсивностью, Кармела принялась не хуже
Джековой бабы выкрикивать: "А! А! А!" - и так дрыгаться, что я остановился -
и так все тряслось.
хуже. Правда, на меня лично это уже не могло произвести впечатления, потому
что я испытал главное облегчение: больше не надо ничего изображать, а можно
спокойно поспать, отвернувшись к зеркалу. Что я и сделал...
бы посветить солнышко и разбудить раньше времени, то спать можно было
сколько угодно. Свечи, очевидно, потушила Кармела. Тем не менее я проснулся
и с удовольствием ощутил во всем теле последствия приятного отдохновения.
Думать о всех кислых делах не хотелось.
разговаривал. По коридору шаркали шлепанцы, где-то звякала посуда.
Конечно, высохли они плохо, но что поделаешь.
утречком люди испытывают вполне понятную потребность облегчить мочевой
пузырь. Ежели б Танечка подумала об этом, то запирать бы меня не стала.
Хотя, как я догадывался, она тоже была живой человек, а потому скорее всего
пошла по тем же делам, если не более серьезным. Оставалось только ждать, а
это могло затянуться и на полчаса, поскольку Тане потребовалось бы время на
поиски здешнего туалета типа "сортир" с буквами М и Ж.
хотелось жрать. Опять же из-за проклятой двери сходить на кухню и поглядеть,
что там у Джека на "шведском столе", я не мог. Короче, ни "плюса", ни
"минуса" - живи как хочешь.
кругом болота, колючая проволока, КПП с "КПВТ" и другие сложности. Опять же
к "Запорожцу" ее без меня не подпустят. Но, к сожалению, за прошедшую ночь
Джек мог десять раз позвонить Чудо-юде и рассказать ему о приезде
разлюбезного сына с фригидной скрипачкой. Хотя какая она, к черту,
фригидная? Если она, имитируя, такой концерт закатила, то что ж бывает,
когда ей действительно работать приходится? Впрочем, не в этом дело.
Главное, что Чудо-юдо уже мог приехать и познакомиться с Таней. А меня, так
сказать, оставить на закуску под замком...
как бряцнула в ней антабка "калашника", немного успокоился. Если бы я уже
был "арестован", автомат бы забрали.
палку, если свистнуть с него магазин.
с магазинами, патроны из которых никуда не делись. Кроме того, блеснула
увесистая цинковая укупорка - взяла-таки боезапас для "винтореза". Имелись
еще консервы: "Бычки в томате", "Великая стена", что-то из серии "Анкл Бенс"
- должно быть, все, что попалось ей под руку, когда убиралась с дачи. Мыло,
полотенце, "тампаксы", обойма презервативов - запасливая! И, наконец,
потертая тетрадь в коричневом переплете.
отчего-то подумав, что обнаружу в нем Танин личный дневник с описанием ее
интимных чувств и раскаяний по поводу совершенных смертоубийств. И, как
всегда, не угадал.
меня, ни Тани на свете не было. И записи в ней относились к тем стародавним
временам, когда дедушка Будулай, он же Анатолий Степанович Бахмаченко, был
старшиной в экипаже танка "Т-34" и служил в советских оккупационных войсках.
Впрочем, были тут и еще более древние письмена - почему-то на немецком
языке. И тетрадь сама была немецкого производства - с ореликом со свастикой
в коготках.
вырывал из нее листки и отправлял треугольниками или в конвертах. Иногда
письмо ему не нравилось, он зачеркивал лист и оставлял его в тетради.
Попадались в тетради, однако, и записи денежного характера, что-то насчет
танкового мотора, какие-то чертежики деталей... Но на одном листе оказалось
то, что меня заставило охнуть. Это был список экипажа танка "Т-34" ј 248. С
домашними адресами! Правда, Будулай записал только троих, но ведь четвертым
был он сам. И о его перстеньке мне уже не надо было беспокоиться.
Алексеевича. Дед записал номер полевой почты в Германии, поскольку Агапов
оставался служить - командиром роты, но взял и адрес родителей лейтенанта в
Ленинграде. Сержант Аветисян Айрапет Саркисович до войны проживал в городе
Спитаке, что, конечно, после землетрясения 1988 года было весьма условным
адресом. Наконец, был еще заряжающий Бимболат Исаевич Мугуев, проживавший в
городе Гудермесе. Причем было приписано, что родня его живет уже в
Казахстане... Тем не менее, обладай я информационными возможностями
Чудо-юда, уцепиться за эти "хвостики" было вполне реально.
сумку к такой строгой девушке, как Таня, весьма опасно, я помнил. А потому,
услышав, как она поднимается на крыльцо, здоровается с какой-то бабой и
движется в моем направлении, я сунул тетрадь на место, задернул "молнию" и
даже задул свечу. Когда Таня отперла дверь, я уже лежал на своем месте и
делал вид, что сплю.
непристойно, но поскольку наш вчерашний "концерт" был сплошной
фальсификацией, то "ты" как-то не выговаривалось.
Прозоров Александр
Сапковский Анджей
Конан-Дойль Артур
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Ибсен Генрик