нисколько не сомневался в том, что в самое ближайшее время столкнётся с
"колдуном". То есть с "колдуньей". Значит, надо быть начеку...
ясно ощущал лишь противодействие броши принцессы, которую Гаэтани положил в
карман, чтобы вернуть хозяйке. А стены дворца колдовству не противодействовали.
В отличие от стен "тюрьмы", из которой он чудом вырвался... То есть из которой
Читрадриву вырвали по указу высокородной "колдуньи", не следует забывать
этого...
расслабиться. Этому способствовал и полумрак сводчатых коридоров и переходов,
особенно приятный после яркого солнечного сияния, и витавшие здесь дивные
ароматы (судя по грохоту кастрюль и посуды, неподалёку располагалась кухня), но
самое главное - сознание свободы. Не хотелось верить, что вырвавшись из одной
тюрьмы, можно запросто угодить в другую! Если принцесса Катарина желает ему
зла, достаточно было оставить пленника в лапах Готлиба-Гартмана, подручные
которого никогда не выпустили бы добычу. А может, по указке
холодно-расчётливого предводителя рано или поздно убили бы Читрадриву.
Просторная комната с высоким потолком в общем-то напоминала место его прежнего
заключения: кровать с дурацким балдахином, стол, пара стульев с высокими
спинками, подсвечник с тремя свечами, в стене - кольца с потухшими факелами.
Правда, мебель выглядела более добротной. Да и окон в отличие от "тюрьмы" было
несколько, на всех - цветные витражи в свинцовых рамах.
- невозмутимо заметил Читрадрива, который предпочёл скрыть свой истинный
интерес.
рукой, похлопал Читрадриву по плечу и вышел.
молодого барона, и дверь закрылась.
одежду. Чтобы не измять её, он бережно опустил узел с пергаментами на край
кровати, развязал одеяло, перенёс на стол груду свитков и расшитых страниц.
Затем переоделся во всё чистое, с некоторым удивлением отметив про себя, что
скроенный по местной моде костюм пришёлся ему как раз впору, и вернулся к
столу.
конечно, попробовать перенестись на хозяйственный двор, к тому месту, куда
подъехали повозки. Но есть риск наткнуться там на прислугу или того хуже - на
принимавших участие в налёте людей. А может, даже на самого Гаэтани. Как
объяснить Лоренцо своё появление? И что он подумает? Судя по поведению барона,
он и не подозревает о скрытых талантах принцессы Катарины. Её брошь была для
него не более чем дорожным пропуском, но никак не колдовским амулетом. Вряд ли
ревностный христианин, некогда готовившийся стать священником и искренне
уважающий богословские знания чужеземца-русича, согласился бы взять в руки
такую гадость.
удобного случая. Не оставят же его надолго без внимания!
накрытое крышкой расписное фарфоровое блюдо. Не подозревая, что гость принцессы
плохо знает итальянский язык - а тем более, его неаполитанский диалект, - слуга
неразборчиво протараторил несколько фраз и выжидательно посмотрел на
Читрадриву. А тот, сосредоточившись на камне, сумел отчётливо понять все
ньюансы сказанного: слуга хочет услышать мнение "его милости" насчёт того,
прожаривать мясо в следующий раз сильнее или подавать слегка недожаренным, как
и положено по рецепту; поскольку синьор Андреа не является уроженцем Неаполя,
он может не принимать традиций местной кухни...
еды и никогда не привередничаю, - сказал Читрадрива на анхито. Он произносил
слова, не отрывая глаз от лежавшего у него на коленях свитка и не поднимая
лица, чтобы слуга не видел движений его губ.
Если он свободно читает мысли других и так же свободно передаёт им свои мысли,
раз для него вновь не существует языкового барьера, можно смело предположить,
что и остальные его способности пришли в норму. Значит, всё в порядке! Теперь
он вновь может применять своё искусство! Хотя бы хайен-эрец...
кушаньем, которое было выше всяких похвал. Затем отставил блюдо с объедками в
сторону и принялся приводить в порядок перевод. Плохо, что он расшил фолианты,
когда решил бежать, потому что впопыхах брошенные на одеяло страницы и свитки с
исправлениями перемешались как попало, и теперь предстояло потратить уйму
времени только на то, чтобы хоть как-то систематизировать эту груду пергамента.
за ним следят. Поэтому Читрадрива держал мысленный образ голубого камня на
краешке сознания. Когда опасения насчёт слежки крепли, он "прощупывал" всё
вокруг и убеждался: оснований для беспокойства нет, чувство опасности - это
просто игра воображения, вызванная переменой обстановки. Тогда он брался за
работу с удвоенной энергией.
блюда были поданы на обед. К еде он едва притронулся, продолжая увлечённо
читать и перечитывать страницы. Во всех злоключениях Читрадривы, несомненно,
был один положительный момент: он имел массу свободного времени и
усовершенствовал свой перевод настолько, насколько это вообще было возможно.
Теперь ему никак нельзя вновь попадать в заключение - он просто свихнётся от
скуки и безделья. Ну, разве что его посадят вместе с Лоренцо, дабы они могли
продолжить свои религиозные диспуты...
слуга и пригласил "его милость" следовать за собой. Читрадрива мигом
насторожился. Прежняя обострённая недоверчивость и ожидание неизвестного
вернулись к нему. Он поправил одежду, манжеты рубашки, как бы невзначай
коснувшись перстня приободрился, предусмотрительно повернул его камнем вниз и
направился вслед за провожатым, который поднял высоко над головой витиеватый
бронзовый подсвечник. Они долго плутали лабиринтом коридоров и переходов, раза
два спускались и поднимались по узеньким лестницам, пока не очутились перед
небольшой дверцей, окованной железными полосами.
Читрадриву вперёд, но сам в дверь не вошёл, а прикрыл её снаружи.
комнате, оказавшейся против ожидания довольно просторной, царил полумрак, и
обладателя мелодичного голоса видно не было.
после мрака коридоров точке комнаты - к пылающему камину. И сейчас же стряхнул
оцепенение, как-то разом овладевшее им. Перстень! Чёрт возьми, надо же забыть о
нём...
утопавший в тени небольшой столик. Без сомнения, там и сидела принцесса
Катарина, "колдунья", которая дала Лоренцо Гаэтани странную брошь.
церемонный поклон, и в то же самое время попытался мягко проникнуть в её мысли.
Если Катарина в самом деле "колдунья", попытка непрошеного вторжения в мысли
придётся ей не по вкусу.
почувствовал. И вообще, Катарина почему-то не обратила на "прощупывание"
никакого внимания. Ничего враждебного в её мыслях не оказалось, так, первое
впечатление, всякий вздор о внешности и прочее в том же духе. Не успел
Читрадрива удивиться подобному легкомыслию, как Катарина заговорила вновь:
обращении... Интересно, где вы научились придворному этикету? Насколько я знаю,
князь Данила принял королевский титул совсем недавно и не успел ввести при
своём дворе церемониальные условности, подобные нашим.
показался полностью бессмысленным. Придворному этикету он специально не учился,
однако длительное пребывание в западных землях и встречи с венценосными особами
не могли пройти даром, разве это не ясно?
дворах... - начал он, но Катарина нетерпеливым жестом прервала его, указала на
стул с высокой спинкой, придвинутый к столику напротив неё, и попросила:
присутствовал лишь при последнем акте этой великой драмы, а мне интересно
узнать, что было в начале.
собеседницу. Принцесса сидела в тени, и черты лица её скрывались в полумраке.
Читрадрива успел мельком подумать, что сам он освещён пламенем камина, а потому
отлично виден, и что этот приём ему до боли знаком. Принцесса же приподнялась,
шурша складками пышного платья и непостижимым образом ухитряясь оставаться в
тени, протянула к стоявшей на столе вазе с фруктами руку с изящными пальчиками,
взяла сочный персик, подвинула вазу поближе к Читрадриве и проворковала:
повесть. Учтите, я ужасно любопытна и жду вашего рассказа с нетерпением.
притронулся, потому принялся за фрукты с умеренным энтузиазмом, одновременно
рассказывая о посещении западных держав, о встрече с правителями, о великой
битве под Киевом, вообще о планах обороны города от татарских полчищ.
Единственное, чего он старался избегать, так это упоминания о молниях, павших
Конюшевский Владислав
Мацумото Сэйте
Русанов Владислав
Андреев Николай
Каргалов Вадим
Ильин Андрей