нельзя.
войне. Где начнется братоубийственная бойня? На территории Галлии? Или Италии?
Опять переходить Рубикон? А потом, после многих жертв, устроить триумф. Как
Юлий Цезарь. После победы над своими, как над чужими, как над врагами. Элий
опять потерял нить разговора.
Бенита. Во всяком случае поголовно, как популяры.
из триклиния.
Флакк. - Ни через пять лет, ни через десять. Войну рано или поздно придется
начать. Сейчас удобный момент.
осталось - одни ступни.
может человек, пользуясь своей неприкосновенностью, хулить нашего обожаемого
ВОЖДЯ"?!
днем".
императора от вредного воздействия облученных гвардейцев".
для подобных сборищ. Кумий предпочел бы ближайшую таверну. В правой руке поэт
сжимал свернутую трубочкой рукопись, левой картинно подпирал голову. За
последний год он сильно растолстел. В тоге ему было неловко, постоянно чесалась
спина. И кто придумал ходить на заседания коллегии поэтов в тоге. Девушка в
белой палле села рядом. Красивые у нее волосы, золотые. А вот шрам на щеке
портит красотку, добавляет вульгарности.
Ариетта там значилась. С примечанием: неинтересная особа.
воображала, что Кумию интересно слушать разговоры о ее планах. Вот если бы она
заговорила об отрывке его нового библиона, что напечатали в ежемесячнике
"Континент", тогда бы Кумий мог немного поговорить об этом с Ариеттой.
напористо и мощно. Еще вчера никто его не знал - сегодня все о нем говорили.
Правда, за ним пока числилось лишь два небольших рассказика. Но он обещал новый
библион. И читающая публика затаила дыхание. Сам Бенит назвал его надеждой
римской литературы.
сразу же окружило несколько шепелявых подхалимов.
Даже Ариетта дернулась подняться. Но потом глянула на Кумия и осталась сидеть.
А Кумий еще наглее развалился на скамье и похлопывал трубочкой рукописи по
колену.
состязание поэтов. А Бенит уступает мне по таланту. Уж скорее он должен
вставать, когда я вхожу.
слышал. Лицо диктатора пошло пятнами. Неофрон подошел к скамье Кумия
небрежно-уверенной походкой, поигрывая могучими плечами, и вдруг ухватил поэта
за край туники да за складки тоги на боку, поднял в воздух и поволок к выходу.
Напрасно Кумий дергался, напрасно яростно дрыгал ногами - из могучих рук
бывшего преторианца ему было не вырваться. Неофрон с размаху вышвырнул его из
храма. Кумий покатился по ступенькам, разбил лицо, разбил колени и локти.
брызнули из глаз. Кумий размахивал слабыми руками и выкрикивал:
ступени. Перед глазами все заволокло красным туманом. Подняться Кумий не сумел
- сил не стало. Он медленно сползал вниз. Бочком, прижимаясь к стене, выбралась
из дверей Ариетта. На Неофрона она смотрела с ужасом. Тот наверняка принял ее
взгляд за восхищение. Зато Бенит восхитился в самом деле искренне.
Демонстративно похлопал в ладоши, потом одобрительно положил руку на плечо
бравому сочинителю.
первооткрыватели. И мы победители.
неожиданно для себя выкрикнула Ариетта.
лежащего в бок. - Так ты говоришь, лучше? - Он вновь замахнулся, глядя на нее с
издевкой.
остановился. Рассмеялся:
удалились.
бурный протест всего Рима".
не могут перейти на зимнюю форму одежды без согласия ВОЖДЯ".
невыносимая духота, осенью сразу становилось холодно. Зато в комнатке имелась
дверь, и оттуда был выход на крышу. Здесь соседка развела маленький садик -
несколько деревьев в кадках, цветы в горшках, и Кумий, поместясь в плетеном
кресле под сенью лимонного дерева, правил напечатанные страницы, а вечером,
когда солнце медленно катилось за Капитолий, читал выверенные листы садовнице,
и та слушала, подперев пухлую щеку кулачком и вздыхая. Читать было трудно -
Кумий печатал на обратной стороне старой рукописи, лента в машинке полностью
истерлась, оттискивала литеры почти без краски. Но Кумий читал, воодушевляясь с
каждой строкой, смеялся собственным шуткам, плакал над собственными выдумками,
окончательно и бесповоротно в них веря, и единственная слушательница плакала
вместе с ним. А потом непременно целовала Кумия в щеку, гладила по спутанным
волосам и приносила тарелку тушеного мяса с капустой, хлеб и кувшин вина. Это
была ее ежедневная плата. Щедрая, учитывая скромные средства соседки. Он был ее
личным писателем. Не каждому римлянину выпадает такая честь.
"Аполлон" вернуло уже набранную рукопись, никак не объяснив отказа. Он хотел
было потребовать выплаты гонорара, но в агентстве по авторским правам ему
вежливо намекнули, что дело безнадежное. Из издательства "Римский мир" пришел
безобразный отзыв. Рецензент старательно объяснял Кумию, какое он ничтожество.
Поэт попал в западню, но вместо того, чтобы отчаяться, работал как сумасшедший.
Проснувшись и едва ополоснув лицо, он садился к машинке. Чем нелепее и мрачнее
были сообщения "Акты диурны", тем быстрее подвигался библион.
вечера бить по клавишам. А он не мог убежать, прикованный невидимой цепью.
Порой ему становилось страшно. Он хватал незаконченную рукопись, прижимал к
груди и расхаживал с ней по своей комнатушке, баюкая недописанный библион, как
ребенка. Кумий цитировал наизусть страницы, будто напевал колыбельную своему
странному дитяте, и плакал. .
своего рода запой. Кумий приходил то в ярость, то в гнев, то хлопал в ладоши,
то ругался и рвал листы. И вновь печатал. Он говорил за героев на разные
голоса. Описывая сражения, он размахивал рукою, будто десница его в самом деле
сжимала рукоять меча. И кровь начинала пульсировать в висках, и ярость
распаляла сердце.