Чтение 54–й страницы книги ~Овернский клирик~

отец, на замковых башнях - надежные стражники, а отец Константин ободряюще
улыбается и желает спокойной ночи. Кто бы сейчас пожелал!.. Несколько раз я уже
успел пожалеть, что не пошел вместе с заступником угнетенных в Памье, но в конце
концов рассудил, что здесь безопаснее. Кто их знает, народных героев? Получит от
меня золото, затем выдаст меня и Пьера, вновь получит золото, потом сговорится с
де Лозом и попытается реализовать вексель... Нет, в Памье идти нельзя.

И вдруг я понял, что страшные камни, застывшие в безмолвном свечении луны,
притягивают. Что, если подойти ближе? Ведь я не должен бояться, я монах
Сен-Дени!

...Я монах Сен-Дени, которого испугались даже демоны. Бедняга Филипп
размахивал самодельным крес-. том, а малиновое пламя, пощадившее де Лоза, не
тронуло и меня. "Вижу, мы с вами одного поля ягоды, брат Гильом...о Какого поля
ягоды?

Я приблизился - алтарь был по-прежнему безмолвен. Я сцепил зубы и начал
читать "Верую". "Верую во единого Бога отца... видимым же всем и невидимым...
распятого же за нас при Понтийском Пилате..."

Нога ступила на камень, я перекрестился и перевел дух. Ничего не случилось.
Алтарь был рядом, совсем не страшный, просто груда старых камней, покрытых
высокой травой. Я всмотрелся, узнавая что-то знакомое в очертаниях проступающих
из-под земли руин. Где-то я уже видел такое. Базилика! Ну конечно!

Я быстро обошел то, что когда-то было храмом. От стен уцелел лишь скрытый
травой фундамент, зато алтарная часть возвышалась над землей. Именно здесь
творила свои шабаши нечисть. Я заметил на камнях грубо намалеванные знаки -
символы Врага.

Испаскудили!..

Я присел на один из камней, показавшийся неожиданно теплым, и усмехнулся.
Старый храм - наверное, еще тех времен, когда здесь правил Рим. Вначале
показалось, что базилика - христианская, какие я видел в Марселе, Лионе и,
конечно, в Вечном Городе. Но затем я обратил внимание на алтарь - он был другим.
В христианской базилике ни к чему такое возвышение, да и форма совсем иная...

Забыв о мерзавцах, осквернивших древний храм, я подошел поближе и принялся
внимательно разглядывать старые камни. Среди серого, неровного известняка
голубовато блеснула полированная поверхность. Мрамор... Когда-то эта плита
украшала алтарь, теперь же, сброшенная и расколотая, она лежала в густой траве.
Я осторожно сбросил мелкие камни, счистил землю... На меня смотрело чье-то лицо
- спокойное, каменное, с ровными, чуть улыбающимися губами. Юноша, почти
мальчик, годами не старше Ансельма. Сбоку надпись. Резкий свет луны сделал буквы
четкими и понятными:

"Феликс посвятил..." Какому богу? Кто изображен тут - сам Феликс, давно уже
обратившийся во прах, или тот, у кого он искал защиты?

Я смотрел на молодое мраморное лицо, и мне казалось, что этот улыбающийся
юноша знает нечто важное, ныне уже забытое навсегда, нами, беспамятными
потомками. Но к месту вспомнился премудрый отец Петр Ломбардский, уверявший, что
древние боги - суть бесы, кумиры которых надлежит неукоснительно разбивать в
труху. Кого же могли почитать наши предки до того, как пришел Спаситель? Ведь
даже Моисей повелел воздвигнуть медный кумир Змия...

- Это Эскулап, бог врачевания, - произнес тихий старческий голос. Я замер,
не отводя глаз от мраморного лица, но страха почему-то не было. Голос казался
знакомым, хотя менее всего я ожидал услышать его здесь, на развалинах древнего
храма.

- Надеюсь, вы не очень испугались, брат мой. Я медленно перевел взгляд
налево, откуда шел голос. Свет луны упал на белую бенедиктинскую ризу. Капюшон
был опущен на лицо, но я уже узнал этого человека.

- Хорошо, что вы здесь, брат Гильом. Тут вы сможете не только слышать меня,
но и видеть. Как и я вас.

- Отец Эльфрик! Но как вы здесь...

- Я не здесь. Я сейчас в своей келье, и отец Сугерий скоро придет ко мне со
Святыми дарами.

Я уже понял это. Белый силуэт чуть заметно колыхался, словно от ветра, а
голос слышался глухо, будто шел из колодца.

- Я умираю, брат Гильом. Вот, зашел попрощаться. Извините, если помешал.

- Вы... - Я совсем растерялся. - Надо позвать лекаря!

- Мне много лет, - белый капюшон еле заметно дрогнул. - Очень много. Так
долго не живут даже дэрги. Мне не Страшно, хотя я был грешником - великим
грешником, брат мой. Недавно я получил письмо от Его Святейшества. Он очень добр
и слишком высоко ценит меня. В письме Его Святейшество уверяет, что все мои
грехи прощены. Но не это главное. Я чувствую, что Высокое Небо сжалилось надо
мною.

Высокое Небо! Я уже слыхал эти слова.

- Брат Эльфрик! Вы грешны потому, что были логрским... дэргским колдуном?

- Да, - белый капюшон вновь колыхнулся. - Я был гармэ - верховным жрецом
всех дэргов. Но Христос вовремя остановил меня. Жаль, что не все дэрги слушают
Его.

- Отец Эльфрик, - заторопился я. - Здесь, в Памье, жила семья логров...
дэргов... Они...

- Не надо... - призрачная ладонь, сквозь которую просвечивал лунный свет,
поднялась вверх. - Я уже окончил счеты с этим миром. Уверен, вы разберетесь во
всем сами, брат. Я сделал что мог.

- Сделали?

Вспомнилась наша последняя встреча, его пальцы, касавшиеся моих век.
Господи, как же я не догадался!

- Я открыл вам глаза. Теперь вы видите так, как дэрг, и вам не страшны
призраки. Я начертал на вашей груди знак высшей власти - он невидим, но любой
дэрг почувствует его.

- Меня... - я с трудом перевел дух. - Они меня боятся! Даже защищаются
крестом! Смех - тихий, еле слышный.

- Конечно! Представьте, что на вашем пути повстречался некий монах со
сверкающим нимбом. Даже нет! Многие дэрги - добрые христиане, и вы им видитесь
несколько иначе.

- С рогами и копытами? - Я невольно вздрогнул, вспомнив рогатую маску де
Лоза. "Одного поля ягоды..."

- Не совсем так, брат Гильом. Скорее это то же самое, как если б вам
встретился Аполлон или даже Юпитер с его молниями. Извините за стариковскую
шутку, но, надеюсь, она вам помогла... Мне пора, я слышу шаги отца Сугерия.

- Погодите! - я вскочил, чувствуя, как много еще надо узнать. - Дэрги
владеют страшными заклинаниями! Они вызывают огонь...

- Да. Но не все. Скоро уйдут последние. Голос начал медленно стихать, белый
силуэт дрогнул.

- Прощайте...

- Отец Эльфрик!

Я вздрогнул от собственного голоса - вокруг было пусто, лишь равнодушный
лунный свет заливал мертвые камни. Я перекрестился и начал негромко читать
молитву. Господи, прости мне неверие мое! Я не верил в праведников, я не верил
даже в чудеса, хотя Тот, Кто пришел на землю. Сам засвидетельствовал это...

Мраморный лик Эскулапа равнодушно улыбался, и мне вдруг представилось
другое лицо, столь же красивое, но покрытое густым южным загаром, а усмешка на
нем была ироничной и немного презрительной. "Вы же сами видели, брат Гильом! Ну,
признайтесь, Овернский Клирик, вы были не правы..."

Да, Ваше Высокопреосвященство, я был не прав, когда спорил с вами. Не прав,
когда писал об Иринее. .Легко скрывать за вежливыми и почтительными оборотами
насмешку над Святым, который испугался. А ведь Ириней знал! Знал - и
предупреждал, что не все творящееся в мире от Бога! Есть другие Силы, могущие
творить чудеса и диктовать людям свою волю. Ириней спорил с дэргами, он писал об
их заклинаниях, способных разрушать горы и сотрясать землю. Писал об оборотнях,
о нелюдях... Я не верил и посмеивался над Святым, видевшим всюду козни Врага. Мы
не оставляли Дьяволу шанса. Для нас, тех, кто собирался в Болонье много лет
назад, Враг был в крайнем случае небесным инквизитором, выполняющим Высшую волю.
Все прочее - лишь суеверия, выдумки темного мужичья...

Но я видел! Чьею волей творят чудеса дэрги? Кто они? А если все это не от
Бога, что делать? Орсини опасается удара в спину, когда крестоносцы уйдут в
Святую Землю. Значит, костры?..

Наверное, я просидел долго, очень долго среди высокой травы и старых
обветренных камней. Луна успела подняться в зенит и теперь начинала нехотя
ползти к горизонту. Я не чувствовал холода. В висках гулко отдавался пульс, и в
такт ему кто-то невидимый повторял раз за разом: "Дэрги... дэрги... дэрги..."

...Резкий свист. Еще не понимая, не успев сообразить, я вскочил, рука
привычно ухватила нехитрое разбойничье оружие. Как же я забыл? А если это
латники?

Я обернулся и понял - гости.

Первым шел де Гарай. Вид у народного заступника

был весьма странный. Шел он как-то неуверенно, держа руки отчего-то за
спиной. А сзади...

Брат Петр шествовал, величественно опираясь на свой "посох". Вид у него был
важный, почти торжественный. Рядом шел некто в темном плаще с капюшоном -
невысокий, тоже знакомый. Алсельм? Но я уже понял - кто-то другой, хотя тоже
известный.

- Отец Гильом! Отец Гильом! - голос разбойника звучал растерянно, почти
жалобно. Я присмотрелся и невольно хмыкнул.

Руки де Гарая были связаны, а сам он шел, как мул на привязи, причем
веревку держала крепкая длань нормандца.

- Вы все в порядке? - озабоченно поинтересовался Пьер, подходя и толкая
незадачливого народного героя на ближайший камень. - Я себя волновать... А ты
сидеть!

Последнее явно относилось к де Гараю. Тот покорно кивнул и присел на
камень, испуганно поглядывая на своих спутников.

- Не "вы", а "у вас". Не "себя волновать", а "волноваться", - вздохнул я. -
Здравствуй, брат Петр! У меня все в порядке.

- А чего он говорить, что мы с вами больше не читать "Светильник"? -
"посох" угрожающе дрогнул. - Чего-почему не читать? Я ему показать!