Бродячего Перевала сошла лавина, задела людей и коней. Все остались живы,
но коня Киссура, Звездочета, с белой стрелкой на лбу и широкими копытами,
уволокло, только снег мелькнул красным. Они приехали по той же дороге, что
и Бемиш, из-за коня глаза Киссура налились как вишни. Киссур взглянул на
Бемиша, бросил:
- Ты выиграл пари. Завтра - охота, - и убежал наверх.
Бемиш за ним не полез. Что-то страшное вдруг повисло в воздухе,
каменные маски богов на стенах скривили землянину рты, заклацали зубами.
Бемиш глянулся: Ашидан, рядом, тоже стоял бледный и тер себе виски.
Киссур заперся в угловой башне и никого к себе не пускал. Ханадар
объяснил, что он плачет о коне и что так полагается.
Когда вечером машина Бемиша въехала во двор замка, Бемиш сидел на
сторожевой башенке, глядя на драконовые облака. Бемиш побежал вниз.
Складный белобрысый парень вышел из машины и протянул ему, кланяясь,
ключи. Все было на месте, в том числе и сломанное колесо. Бемиш оглядел
паренька, сказал:
- Спасибо. А сколько в селе автомобильных мастерских?
- Одна, - не краснея ответил парень.
Бемиш поглядел на ноги парня: тот стоял в луже и шевелил босыми
пальцами. Землянин обошел машину кругом и отпер багажник: там важно
топорщился чемодан. Бемиш раскрыл чемодан: белье и одежда были на месте,
только две рубашки были влажные: видно, их стирали и гладили. Бемиш
вытащил из чемодана кожаные ботинки.
- Держи, - сказал Бемиш, - это тебе подарок. Парень ахнул и взял
ботинки. Бемиш полез в карман, вынул триста местных "единорогов" и
протянул парню.
- За работу.
- Сударь, - сказал парень, - мы ведь только починили колесо. Это стоит
двадцать единорогов.
- Куда ты сейчас едешь? - спросил Бемиш.
- В Синий Лог, это на левом конце деревни.
- Садись, - сказал Бемиш, - я подвезу. Деревня вытянулась вдоль
дороги, как бы между горой и ущельем. В ширину она редко тянула на сотню
метров, а длиной была километров восемь. Парень забился в угол, чуть не
под сиденье, и молчал. Можно было подумать, что он первый раз в жизни
сидит в машине. "Гм, - подумал Бемиш, - впрочем, господин и чужестранец
подвозит его первый раз... Надеюсь, что я не очень роняю честь рода Белого
Кречета".
- Давно Ашидан живет в замке? - спросил Бемиш.
- Второй месяц, господин.
- Он пьет?
- Нет, господин, - испуганно сказал парень.
Бемиш высадил парня у поля, где уже начинали танцевать девушки в синих
и красных юбках, и подошел посмотреть, что росло на поле. Он хотел
спросить, давно ли крестьяне выращивают на своих полях эту штуку, но тут к
нему заспешил староста. Бемиш развернулся и уехал.
Он ехал по предзакатному лесу, пока не нашел хорошей лужайки слева от
дороги. Он въехал на лужайку, заглушил мотор, приподнял капот и воззрился
на двигатель.
Карбюратор был собран, как птичье гнездо, из самых разнообразных
деталей, воздушный фильтр тоже был чужой. Остальное ночные воры из
единственной в селе мастерской поставили, откуда взяли.
Бемиш развернулся и поехал обратно.
Киссур уже спустился во двор, и они вместе облазили замок. Тот был
огромен: стены, как капустные листы, вставали одна за другой.
Замок сидел на самой верхушке скалы, и к нему вела только одна дорога,
с запада. Со всех остальных сторон наружная стена на востоке стояла над
пропастью, и эта пропасть для полноты защиты была гладко стесана, - этакая
ровная, как стекло, стена.
Киссур показал гостю дворик, где убили Канута Кречета, и маленький
замковый сад, под одной из яблонь которого прабабка Киссура согрешила с
крылатым и двухголовым быком. Бемиш сказал Киссуру, что замок могли бы
посещать туристы со всей Галактики.
- Этот замок не годится для туристов, - осклабился Киссур, - он не
предоставляет всех удобств инвалидам, - и ловко протиснулся сквозь узкую и
немыслимо крутую лестницу, змеящуюся вдоль одной из наружных стен.
Вечером в замке царило веселье: конюхи заплетали коням хвосты, из
кладовых тащили старые луки, тисовые, огромные, обмотанные истлевшим
волокном с серебряными надписями. Бемиш заглянул в полутемную конюшню и
замер: Киссур, с холодной усмешкой, прятал в седельную суму тупорылый
черный автомат.
Бемиш ступил внутрь. Киссур опустил плетеную крышку сумки.
- А на кого, - спросил Бемиш, - мы будем завтра охотиться?
- В здешних краях, - сказал Киссур, - издавна охотятся на крупного
зверя: на вепря, на медведя.
На языке у Бемиша завертелось: "Хотел бы я знать, на какого такого
вепря тут издавна охотятся с автоматами", - но Бемиш облизнул губы и
проглотил вопрос.
Они выехали, когда месяц еще не убрался с черного неба, снаряженные
так же, как и восемь, и сто лет назад: на Киссуре были серые замшевые
сапожки, с узором в виде лилий и с высокими красными каблуками, но без
шпор; зеленые штаны и красная куртка, перехваченная тяжелым поясом из
золотых блях: каждая бляха изображала зверя или рыбу. Плащ на Киссуре был
тоже зеленый, с двумя широкими полосами, шитыми золотой сеткой. На плече
висел лук, за спиной - кожаный колчан, из которого торчали перья стрел,
белые, как пенопласт. За поясом - швырковый топорик, у седла - два
ясеневых дротика и меч. Другие господа были одеты так же. Для Киссура это
нельзя было назвать театральным костюмом: он, как и большинство вейцев, и
в столице одевался по-старому, а уж широкое ожерелье из нефритовых
пластинок, оправленных в золотое плетенье с изображениями кречетов, носил
почти всегда. А Бемиш, - Бемиш точно понял, что в своем охотничьем
прорезиненном комбинезоне разгневает здешних диких богов и они оставят его
без подопечной им дичи, и теперь, в кожаных штанах, расшитых серебром,
чувствовал себя самозванцем.
Выезжая, Киссур бросил на алтарь у ворот кусок свежего, мяса и
постучал по камню обнаженным мечом, чтобы привлечь внимание бога.
Бемиш с интересом поглядел на меч: очень тяжелый и длинный, с
трехгранным лезвием и каким-то узором, кажется, бегущими лошадями, по
ребру. Рукоять была из сплетенных змей. Бемиш спросил, зачем им меч, и
Киссур ответил, что без меча боги не посылают удачу: ведь по лезвию меча
идет дорога на тот свет, и по ней уводят и приводят зверей.
Они наблюдали восход с верхушки горы: горный ветер плясал в хвостах их
коней, - говорили, что в древности этот ветер покрывал кобылиц, - черные с
белым пятном кони рождались от этого ветра, и под копытами изредка
похрустывали ракушки, напоминание о море, бывшем здесь миллионы лет назад.
Потом Киссур углядел оленя, тоже вздумавшего полюбоваться рассветом;
спустили собак, поскакали следом.
Господ было пятеро - Киссур, Ашидан, Ханадар Сушеный Финик, Алдон и
Бемиш, еще было восемь собак и трое слуг - они выгнали оленя прямо на
Киссура, и тот, расширив глаза и дико закричав, метнул копье, поданное
одним из слуг. Крашенное желтым, с зеленой шишкой на конце, копье пробило
оленя почти насквозь легче, чем оно пробивало старый клен в столичной
усадьбе Киссура. Вдруг зашумел лес, полетели листья. Бемишу пришло в
голову или здешние боги подсказали: "Сегодня с Киссуром будет несчастье.
Вчера гора взяла коня, сегодня..."
К полудню Бемиш был пьян от крови: слуги куда-то отстали, он с
Киссуром и Ашаданом выехал на поросшую рыжими цветами полянку. Киссур,
отъехав в другой конец полянки, разглядывал мох на дереве, видимо, гадал.
В этот миг на полянку выскочил медвежонок и, ошалев, полетел вверх по
дереву.
- Не надо, - сказал Киссур брату, - это дурной знак.
Но Ашидан уже натянул лук и выстрелил: медвежонок отцепился от дерева
и упал. Ашидан спрыгнул с седла и побежал к медвежонку. В этот миг кусты
раздвинулись, раздался рев, и на полянку вывалилась огромная, черная с
бурым медведица.
- Ашидан! - заорал Бемиш.
Ашидан обернулся. Медведица поднялась на задние лапы, а юноша стоял
перед ней, растерянный, с обломком стрелы, вытащенным из ее сына.
Бемиш выхватил пистолет. Но раньше, чем он успел поднять руку, Киссур
скатился с мечом с седла и поднырнул медведице под брюхо. Ашидан,
взвизгнув, отскочил в сторону. Бемиш выстрелил. Медведица грузно взмахнула
лапами в воздухе и обрушилась на Киссура. Дернулась и застыла, словно куча
сваленного с самосвала торфа.
Бемиш и Ашидан бросились к медведице.
- Киссур, ты жив?
Никакого ответа.
Бемиш подбежал и стал дергать медведицу за ухо. В эту секунду груда
мертвого, казалось бы, мяса, зашевелилась, и из-под нее выпростался Киссур.
- Черт, - оскалился он, - меч...
Но и меч, когда медведицу перевернули, оказался цел, - он вошел ей в
брюхо чуть не по самую крестовину. Осмотрели морду: пуля пришлась
медведице прямо в глаз.
Да, охота была славная; даже Сушеный Финик, который не умел улыбаться,
визжал и ухал, а потом сел к костру у колен Киссура и запел те свои песни,
которые Бемиш столько раз слышал с магнитофончиков в рабочих бараках, что
уже научился любить.
Обратно ехали, когда уже вечерело. Кони шли по тропинке двое в ряд,
черная жирная земля осыпалась под их копытами, справа темной стеной
вставал лесной склон, слева лохматое солнце садилось за далекие горы,
покрытые сверкающим снегом, словно торт белой глазурью. Птицы вспархивали
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Максимов Альберт
Афанасьев Роман
Флинт Эрик
Каргалов Вадим