Чтение 54–й страницы книги ~Сто полей~

бог. А боги не торгуют. Вот лепить горшки - это нас научили боги, они нас
вылепили из глины, а мы лепим горшки. Вот и получается, что лепить горшки
- это бог придумал, а торговать ими придумал сам человек. Да ты не бойся,
- сказал старейшина, заметив странное выражение на лице Ванвейлена: -
здесь место заповедное, и время заповедное, здесь и продавать, и покупать
безопасно, лишь бы клан был.

- Для меня будет большая честь, - проговорил советник Ванвейлен, -
вступить в ваш клан.

Это был совет Арфарры.

- Раньше господа этого не делали, - осторожно проговорил крестьянин.

- Раньше много чего не делали. А кстати, правда, что на ярмарку не
пускают с оружием?

- Разумеется.

- Почему?

- Бывает, люди не сойдутся в цене и, чего доброго, повздорят. А если
в руках у вздорящих оружие, дело может кончиться очень плохо. А при том,
что у каждого из повздоривших на ярмарке тут же найдутся сотни родичей,
может получится совсем нехорошо. И тогда репутация ярмарки будет
безнадежно испорчена. Поэтому ярмарка - как святое место. С оружием
нельзя. В королевский дворец можно, а на ярмарку - нельзя.

Через час, с соблюдением всех необходимых формальностей, на свет
появился новый представитель клана Облачных Вод.

Советник Арфарра хотел посмотреть, что получится, если его люди будут
пользоваться поддержкой не только горожан, но и крестьянских толп.

Ванвейлен бродил по ярмарке, а за ним несли корзинки с купленными им
оборотнями.

И чем только не торговали!

Предсказаниями и талисманами, утварью и скотиной. Песнями и
церемониями. Продавали судьбу и скупали грехи. Некоторые платили по
уговору добрыми советами, некоторые, наоборот, советы покупали. Больше же
всего торговали вещами, необходимыми для встречи нового года: и богами, и
украшениями богов, и едой богов, и их милостью. Перекупщиков на ярмарке не
было. Если человек продавал горшок - значит, он сам его слепил. Если
продавал девочку - значит, это была его собственная дочь. Вещей привозных
и дорогих на ярмарке не было тоже.

- Эй, сударь, купите хорошей судьбы, не пожалеете, - закричал кто-то
сбоку.

Королевский советник обернулся. Судьба продавалась в виде оранжевого,
нежно-игольчатого морского апельсина. Продавал ее в полотняной лавке
паренек с глазами-пуговками. Сбоку, меж кружевных губок, кораллов и
раковин, сидел еще один человек, коренастый, низкий, без ушей и без носа.
Ванвейлен узнал Луха Половинку.

Лух Половинка его не узнал, потому что видел в свое время Ванвейлена
в кафтане городского обывателя, а сейчас на Ванвейлене был шитый плащ
королевского советника, а на голове - желтая повязка клана Облачных Вод,
что свидетельствовало о переменившемся отношении властей к простому
народу. Лух Половинка, как и все окружающие, привык узнавать людей не по
лицам, а по одежде.

Ванвейлен купил судьбу и переложил из полы в полу, чтобы не было
неудачи. Лух, закрыв глаза, поплевал на медный грош с дырочкой и только
потом повесил его себе на шею. Ванвейлен разыскал старейшину.

- А как быть, если на ярмарке торгуют краденым?

Старейшина объяснил, что он может жаловаться в ярмарочный суд, и
рассказал, что надо делать. Ванвейлен был доволен не всем, особенно
объяснением, что неподтвердившееся обвинение падает на голову истца.

- Да, - сказал Ванвейлен. - Это сколько ж получается судов в
королевстве, - городской, поместный, королевский, теперь ярмарочный...

Старейшина несколько обиделся: как уже сказано, город и ярмарка не
любили друг друга.

Ванвейлен поскакал в город.

Через три часа он воротился с морским апельсином и сыщиком Донем.
Доню Ванвейлен сказал, что нашел сообщника Кукушонка, но отказался давать
какие-нибудь пояснения.

Приблизившись к ярмарке, Донь и его товарищи насторожились: судебное
пространство за воротами им не принадлежало.

Донь спросил нерешительно:

- Господин советник! Не смею настаивать, но уверен ли господин
Арфарра в том, что он делает? Ведь дело - весьма необычное. Не знаю,
бывают ли такие на вашей родине.

- Случаются, - процедил Ванвейлен. - Мы их называем Frame-up.

Палатка с морскими апельсинами была на месте, а Лух Половинка пил
бузу в ближайшем заведении. Он был уже порядочно пьян. Безоружные
Ванвейлен и Донь да десяток молодых блюстителей ярмарочного порядка
поднялись на открытую веранду. Ванвейлен, заметив собутыльника, вернее,
сокувшинника Луха Половинки, зашептал что-то на ухо ярмарочному
распорядителю.

Молодой парень подошел к Луху Половинке и протянул ему морского
уродца.

- Твой, - сказал он, - держи.

Пьяный Лух повалился парню в ноги.

- Мой, - закричал он. - Мой! Спасибо, благодетель!

Его собутыльник охнул, выдрался из-за стола и молча перемахнул через
перила, - и тут же сверху на него накинули конопляную сеть. Лух вспомнил,
где потерял апельсин, и глаза его растеряно разъехались.

- Тьфу, - сказал он. - Потерял удачу - плохо, а нашел - еще хуже.

И дал себя связать без сопротивления.

На лугу перед священным дубом собралась чуть ли не вся ярмарка.

Ванвейлен стал объяснять, где он видел вора, залезшего на его
корабль. Ванвейлен показал следующее:

- Я помолился богам и они послали мне сон, в котором показали воров,
залезших на мой корабль. И сначала этот сон показался мне чушью, потому
что за вора был арестован Марбод Кукушонок, но этот сон снился мне каждую
ночь, - и вот сегодня я иду по ярмарке и вижу того человека, который мне
снился!

В городском суде за этакие показания королевского советника засмеяли
бы и адвокаты, и присяжные, - ярмарка же восторженно загалдела.

Среди зрителей Ванвейлен заметил Неревена: просто удивительно, как
этот постреленок повсюду успевал.

- Так что же это получается, - говорили в толпе, - значит, Марбод
Кукушонок на корабль не лазил?

- Эти люди, - заявил сыщик Донь, - подлежат городскому суду.

- Вовсе нет, - возразили ему старейшины, - кто поймал, тот и судит.

Тут поднялся страшный крик. "Торгаши! Козу за корову продаете!" -
кричали ярмарочные городским. "Воры! Совесть в мошне держите, а мошну у
другого сперли!" - кричали городским ярмарочные. Стало ясно, зачем
оставляют у входа оружие.

Священный дуб залопотал, замахал листьями.

Наконец, все успокоилось; ярмарочный суд отстоял свое право
собственника.

Лух Половинка плакал, а белобрысый парень по кличке Рогатый Куль
твердил упорно:

- Я невиновен, я - честный человек...

- Гм, - сказал один из старейшин. - А тебя ведь уже вчера сюда
приводили.

- Ну и что? - удивился Рогатый Куль.

- А то, что честных людей сюда часто не водят.

- Гм, - сказал Рогатый Куль - ты-то здесь, небось, всю неделю будешь
сидеть.

Вокруг захохотали.

Ванвейлена и ответчиков поставили друг напротив друга, на виду у
всех, и поднесли каждому по глиняной кружке. А надо сказать, что в кружке
была не просто вода. Воду эту доставали нагие девушки из-под мельничного
колеса и потом пропускали через трещину в статуе Золотого Государя, так
что если эту воду выпить и лжесвидетельствовать, человека начинало как-то
трепать и мять.

Ванвейлен повторил свой рассказ и опростал кружку. Рогатый Куль взял
кружку в руки и глянул в нее. Толпа зашумела вокруг, листья священного
дуба вдруг вспотели, а небо пошло красными пятнами, как гребень того
дракона. Рогатый Куль сделал глоток, поперхнулся, выронил кружку и сам
упал вослед. Тут всем стало ясно, что Ванвейлен прав.

Лух Половинка упал на колени.

- Люди добрые, - сказал он. - Я ведь честный человек, ныряльщик и сын
ныряльщика. Я с детства слыхал: при Золотом Государе люди умели ходить за
море и по дну тоже умели ходить. И я стал поворачиваться умом туда и сюда,
и сделал деревянный колокол, в котором можно ходить по дну. И что же?
Мастера цеха заявили: "Молодой Лух Ныряльщик собирает губок втрое больше
положенного, наносит ущерб цеху и морю". А когда я стал лишние губки
помимо цеха продавать, тогда меня ушей лишили за морское воровство, а
колокол сожгли.

Луху Половинке поднесли глиняную кружку.

- Гражданин купец! - сказал он. - Я ведь не воровать на корабль
пришел. Помните, у нас разговор был о колоколе Арфарры? Вот я и решил о
своем колоколе вам рассказать, потому что мой не хуже. А морской апельсин
с собой принес, чтоб показать. Такой апельсин, какой без колокола не
достанешь.

- Что ты врешь! - закричал сыщик Донь. - Твой морской апельсин тебе в