хозяина. Тот поколебался, нехотя кивнул.
Основателем более простые решения...
Когда заговорил, голос прерывался, словно незримая рука сжимала горло:
А представь себе, что яму под основание копали прадеды, камни да глыбы
таскали деды, утрамбовывали, утаптывали, стены первого поверха начали
возводить отцы, стены второго -- сыновья... А когда дело дойдет до крыши,
то будет ли она такой, какую рисовал их пращур, который начинал?
но если на пергаменте, да еще если эту телячью кожу хорошо выделать... и
не давать писцам соскабливать...
вообще за людей не чтут. При всем уважении к предкам, захотят подправить,
улучшить, сделать современнее... Красивше даже.
Сколько ему лет? Год-два?
Стены отвесные, как сразу отметил Томас с горечью. Невольники,
изможденные, кожа да кости, едва ворочают тяжеленные глыбы, с усилием
поднимают кирки. Долго здесь не выжить...
прорычал:
прикую на ночь. Третье -- забью насмерть. Все ясно?
Иерусалима искали!.. Все лес да лес, иногда -- степь...
этот бугай, что при мне, как муравей таскает их наверх! По три штуки
сразу.
черепа что-то скрипело. Наконец он неуверенно махнул рукой.
вообще вылезать не надо. Тут все ночуют.
встретили новых изумленными взглядами. Впервые свирепый надсмотрщик не
проводил новичков ударами хлыста!
поблизости. Голос калики был задумчивым:
предаваться размышлениям можно везде.
понять. Ты сразу говори, когда шутишь, а когда мне надо сперва сесть, а
потом слушать.
шутников с плетками полно.
сверху еще и серой каменной пылью, так что был похож на человека из камня,
мрачно ворочал глыбы, затаскивал их на поддоны. Те поднимали наверх, а
Томас отправлялся за другой глыбой.
надсмотрщик посматривал одобрительно, плетью не порол, разве что перед
обедом огрел пару раз, да и то лишь чтобы напомнить, что плеть -- вот она,
если что не так, если забудется...
ним умение и даже чувство камня, когда по едва уловимым напряжениям
человек может сказать, как лучше колоть -- вдоль или поперек, по какой
жиле расщепится, а какую не заденет.
нащупывать путь к праведной и чистой жизни... Надо только не есть мяса и
молока, отказаться от растительной пищи, а также не есть мучного...
рыцарь... Здесь нет мирской суеты, никто не мешает предаваться высоким
мыслям. Ни тебе продажных девок, ни сладкого вина, ни жареного мяса... с
луком... перцем... нашпигованного орехами...
кто-то пробовал... Я даже могилку его видел. Не пути, а пророка пути... Да
и путь был похоронен с ним, ты прав. Ладно, в самом деле хочешь выбраться?
размажь по стенам -- не пойму вас, славян. То тебе не по нраву, что зовут
рабом божьим, гордость у него, видите ли, играет, как конь на молодой
траве, а то готов горбатиться в рабах паршивого местного князька.
-- А сам ты где?
белу свету. В глубоком рассуждении, как обустроить Русь...
лопнула, алые капли крови упали на землю, сразу свернулись в пыли серыми
комочками. Надсмотрщик взревел, а Томас поспешно подхватил глыбу, потащил,
покатил, спеша заполнить поддоны. Он англ, напомнил себе. Не его дело
вмешиваться во внутренние дела других стран. Никто не спорит, как
обустроить Британию. Сама как-то обустраивается.
он нещадно отомстит. Люто отомстит! Всю дорогу будет рассказывать о
славных рыцарских турнирах, прекрасных дамах, молодецких ударах, а то и
вовсе расскажет свою родословную, затем родословную барона Шпака, а она у
него длиннее, чем язык его жены, а потом, если калика еще будет жив,
начнет перечислять всех родственников Крижаны...
копий стражников. Те сидят возле края, пьют, хохочут, швыряют вниз
обглоданные кости. Лестницы подняты, веревки тоже. Стражи следят, чтобы у
рабов не было лишнего клочка ткани. Умелый всегда может попытаться сплести
веревку, а терять рабов даже убитыми в назидание жалко.
заговорил, голос был мечтательным:
тебе и неприятно слышать, но небо было все-таки раньше, чем пришел
Христос... А старых богов с приходом любой новой веры -- сколько их было!
-- принято объявлять демонами. Но и объявить, что небо создали демоны,
тоже не хочется... Верно?
ночи напролет спорят, сколько ангелов помещается на острие иглы, был ли у
Адама пуп...
жил с Евой девятьсот лет, то у нее нету... Стерся.
славянского юмора.
житейской. В человеке нет ничего, кроме души. А о душе-то мы меньше
всего... Ладно, не мешай, я буду думать.