скорпионье жало.
прошла вечность, прежде чем он коснулся жала. Ему повезло, а может, он
сумел инстинктивно извернуться в воздухе - неважно! Он упал не на само
острие, а на его боковину, тут же вонзил в хоботистую поверхность меч. И
тут же его швырнуло с исполинской силой об барьер. Иван потерял сознание,
упал на опилки. Но в его мозгу сквозь тьму и безвременье бухнул какой-то
внутренний колокол, полыхнуло кроваво... и высветилось ярко, неестественно
ярко и зримо, прекрасное лицо Ланы-Светы... Нет, рано еще подыхать, рано!
Иван вкочил на ноги. Отмахнулся мечом от языка.
урга. Воткнул меч, сразу бросил щит наземь, ухватился поудобнее обеими
руками, загнал острие по самую рукоять, уперся что было силы ногами... и
всем телом навалился, нажал - брюхо стало расползаться. Ивана с головы до
ног облило вязкой бурой жидкостью. Но он успел все же пропороть урга -
рана зияла расширяющейся полутораметровой дырой. И все это произошло в
долю мига.
себя человеком, разумным существом, он был просто животным, которое из
последних сил, вкладывая остатки жизненной энергии, бьется за себя, не
желая покидать этого мира. - А-а-а-а!!!
Ивана пока еще в замедленных ритмах.
невероятно высокий, неожиданный для него звук - будто завопил
фантастически огромный павлин. И распрямил ноги, ушел высоко вверх всей
своей брюхо-головой.
хитинового панцыря-покрытия. Нога дернулась и Ивана подняло вверх. Подняло
медленно, осторожно. Он даже не сразу понял, что это мохнатая
лапа-присоска всосалась в его спину. Он уже был на высоте восьмиэтажного
дома. Паукомонстр стоял на пяти лапах, истекал вонючей дрянью, но
держал-таки Ивана в шестой лапе. Это была серьезная промашка! Иван
чертыхнулся, крепче сжал рукоять меча.
Коротенькое основаньице, к которому она крепилась, оказалось
телескопическим, выдвижным - на такое Иван не рассчитывал, казалось, все
предугадал, и вот на тебе! Воевать с хитиновой клешней было бессмысленно.
Иван ткнул за спину мечом, потом еще раз, еще! Но присоска держала его
крепко. Это был конец!
со всей силы. Ударил снова! Клешня даже не вздрогнула. Она обхватила его
поперек туловища - совсем нежно обхватила, Иван почти не чувствовал
прикосновения, но вырваться не мог, и понесла столь же медленно к
раскрывающейся пасти.
камнедробилки нельзя было выйти, живым. Это была его смерть. Он опускался
сверху, пасть медленно и неостановимо разворачивалась вверх - на миг Иван
сам себе показался маленьким и беззащитным червячком, слизнячком, которого
бросают в раскрытый клюв птенца. Где-то с ним уже происходило подобное. Но
где, Иван вспомнить не смог. Клешня раскрылась и он стал падать в
чудовищную зубастую, вонючую ямищу пасти. Ург даже не пытался помочь себе
свисающим вниз языком. Судя по всему он считал игру законченной.
лицо. На кратчайшую долю мига встало. А в следующую долю того же мига, уже
находясь в пасти, совсем рядом с острейшими зубамипиками, он ткнул мечом в
розово-белую мяготь неба... Чудовище пискнуло как-то по-мышиному,
раззявило пасть еще шире, видно, от боли, от неожиданности и Иван, минуя
зубы, провалился в мрачное и трепещущее краями отверстие зева. "Дурачина
ты, Иван! Ведь погибнешь ни за что, ни про что!"- прогудело в ушах басом
Гуга Хлодрика. Иван зажмурился. Закрыл лицо левой рукой. Погиб! Все!
мечом в мяготь глотки, рвать его когтями ног. Одновременно он чувствовал
всетаки, что этот пищевод, или черт его знает что, стал вдруг сокращаться,
пропихивать его куда-то дальше. Иван сопротивлялся поначалу. А потом
перестал. Ему не хватало дыхания, все лицо, уши, нос-, рот все три глаза
были заляпаны чем-то горячим и гадким, вонючим, липким, тело сдавливало
все сильнее, с каждым толчком-судорогой его пропихивало все дальше... И
все же он колол, колол, колол. До тех пор, пока не почувствовал, что летит
куда-то, проваливается во что-то, и снова летит...
паукомонстра-урга. И ничего не соображал. Он все продолжал тыкать своим
мечом-рука дергалась судорожно, неостановимо. Сверху на него текло,
лилось, падало что-то длинное. Тягучее, противное.
на свои мести, небыло замедленным, казались, даже наоборот, все ускорилось
и усилилось. Все неистовствовало: - Ар-ра-а-а-ахх!!!
замедленно. Ею было падающее на Ивана брюхо-голова. Оно падало наподобие
дирижабля, напоровшегося на мачту, сползающего по ней. Но оно упало. Упало
прямо на Ивана сразу заглушив все звуки, погасив свет, придавливая к сырым
опилкам.
слова не сразу стали доходить до Ивана, они прорывались к нему сквозь гул
и гуд. Гудело в ушах, в мозгу.
силач! Это было что-то! Нет, честное, слово, с ума сойти! Ни одна женщина
во Вселенной не устояла бы перед тобою в тот миг. Как ты его-бац-бац-бац!
А потом-вжик-вжиквжик! О-о-о! Мой любимый, отважный, мой герой...
Нет, что-то голос не тот. Может, Света, может, видение, память мучает?
Нет! Все не то!
в лицо, давило, вжималось, мешало дышать, но вместе с тем приятно
возбуждало, вливало силы, вырывало из небытия. Он даже не понял поначалу
что это такое. Лишь потом дошло - это же грудь, женская грудь!
щеки, нос, подбородок... лишали дыхания, зрения, упирались сосками в
глаза, губы, ноздри. Когда лицо Ивана оказывалось в ложбинках между ними,
он втягивал в себя теплый пряный воздух, и воздух этот дурманил ему
голову. Голова кружилась, в глазах что-то мелькало, и почему-то Ивану
казалось, что грудей вовсе не две, а больше - три, четыре... Он лежал на
спине. И какая-то женщина ласкала его, гладила по волосам, прижимала
голову к себе.
восторг! Многие рыдали - я сама видела! Ах, это непередаваемо, это
чудесно! Но... но если бы я не приказала киберам вытащить тебя из-под этой
дохлятщш, ты не лежал бы сейчас здесь, ты был бы в утилизаторе, мой милый,
любовь моя!
более, не Света! Эта какая-то другая... непонятная, не такая.
увидал нависающие над его лицом четыре почти правильных шара-упругих, чуть
колышащихся, со светлокоричневыми небольшими сосками. Зрелище было
настолько неожиданным, что Иван вздрогнул, проморгался - ему показалось,
что в глазах двоится. Но груди не исчезли-их было и на самом деле две
пары... И они снова опустились на его лицо, снова лишили дыхания. Нет,
мелькнуло у Ивана в мозгу, нет, это не земная женщина, это местная... Но
откуда, как? Ах да! Ведь она сама сказала! Значит, он жив, он уцелел в
этой немыслимой схватке?!
разглядеть ее полностью. Три глаза на довольно-таки приятном лице без
подобия брылей и пластин делали его даже интересным, пикантным. Глаза были
черными, немного большими, чем надо бы. Но зато в них ощущалось наличие
жизни, чувств, не то что у всей этой братии гмыхов и хмагов! Полные
большие, почти до ушей, губы тоже не портили впечатления, даже наоборот,
волновали, приковывали к себе взгляд. Шея была длинна, нежна и
прекрасна-самая настоящая шейка земной - красавицы. Нежны я прекрасны были
и обе пары полных высоких грудей, нежен был и округлый небольшой животик.
А бедра! Ничего подобного Ивану не доводилось видать ни на Земле, ни в ее
колониях - бедра были круты и умопомрачительны. В сочетании с тончайшей
осиной талией они были невыразимо гармоничны... И все-таки - чешуя! От
плечей до запястьев ее руки были покрыты зеленоватой чешуей.. мягко
отсвечивающей, приятной на вид, но... и ноги, от колен и до щиколоток -
все та же чешуя! Иван не видал, чем заканчиваются ноги - четырехпалыми
лапами или же ступнями, все скрывала легкая накидочка. Но он видел, что на
руках у незнакомки по восемь длиннющих гибких пальчиков с синенькими
холеными ноготками..