ленты, но с местным колоритом, и там же Серчо, он не спит и составляет акт
амортизации бытового оборудования.
она нежно снимает с меня звезду и отдает ее эльфу - а где же его кандалы и
цепи? Весь мир вокруг потихоньку бледнеет и исчезает, и я снова вижу
только стены и железную дверь. Анлен берет меня за руку и по неожиданно
короткой лестнице выводит на воздух - маленькая площадка среди самых
обыкновенных скал.
эльфов помогла высвободить наконец то, что было когда-то предназначено для
борьбы с одним злом, а победило другое. Смотри, уже утро!
человеческие горы. О том, что здесь творилось, напоминает лишь овал
темного стекла у подножья скалы. А еще - все тело болит, каждый мускул
устал и истерзан, как будто я камни ворочал, честное слово. Я прислоняюсь
к стене и, глядя на показавшийся над изломанным горизонтом краешек солнца,
подвожу итог:
видел такие развлечения!
поднял - поди разберись теперь, да и незачем это в общем-то, не скандал же
поднимать. На часах - без двадцати прибытие, так что снова засыпать толку
нету, а посему выправляю кресло и как следует протираю глаза - умыться бы
надо. Вопреки ожиданиям никто к иллюминаторам не липнет, а все поголовно
столпились впереди и смотрят на экран, по которому бегают и прыгают
неизменные Том и Джерри.
чинно сидят каждый на своем месте. Моя дорога теперь уже в кабину, и
приходится как сквозь строй пройти - взглядов да подмигиваний. Ладно,
стерпим. Я б тоже на такого поглазел, если бы столько всего слыхал, да еще
так перевранного да приукрашенного. Обрываю дверцей эти любопытствования и
подбираюсь к боковому пульту. Оператор сообщает:
встречают, погода хорошая, даром что осень.
уже все темы обсосаны по восемь раз.
под штиль мы и на берег вылезем?
выход просто прекрасный, одно слово, старая работа.
закончена. В салоне объявляю: "Сейчас наш полет будет закончен. Прошу
проверить снаряжение и ручной груз." Зашевелилось воинство. Затягиваются,
застегиваются, тянут из боковых отсеков свои мешки и заплечные винтовки.
Ну а я, как неподвластный, занимаю место у окошка и принимаюсь следить за
внешним миром. Теперь ясно, почему никто в окна не смотрел. Мы все еще
идем на экране, и за стеклом только и видно, что сливающиеся в
сплошняковую серую муть волны и пена на них. Правда, на горизонте видна
полоска земли, но вот и она уплывает из глаз - мы разворачиваемся носом к
ней. Тон гула винтов меняется, становится выше и натужней, что ли.
Скашиваю глаза назад - широкое, опущенное обратной чайкой крыло медленно
сжимается, а затем изящным жестом выгибается вверх - и вот уже "чайка"
настоящая.
валы - и первые, и девятые. Мелькает белая полоска прибоя, и самолет
начинает маневрировать, выходя на прямую снижения. Скорость ощутимо
падает, и теперь земля уже просто ползет под нами, даром что высота
невелика. Темные пятна сосняков и ельников, грязно-коричневые полоски
озимых, желто-серые травы. Пыльная ниточка дороги, небольшая деревушка с
таким густым пучком дымных веревок, что кажется - горит, а потом
светло-коричневые скалы - ага, это уже близко. Скалы обрываются в залив, и
машина проваливается вниз до тех пор, пока не бухается в воду, подняв тучу
брызг. Волнение и вправду несильное, но все же неприятное, и наверное
пилот немало нервов потратил, чтобы без повторов выйти к нужному месту на
берегу. Мой отряд уже у двери стоит, не терпится, видать, и когда колеса
касаются земли, удар чуть не валит всех на пол. Винты снова взревывают,
вытаскивая тушу самолета из воды, а потом облегченно стихают и дверь с
тихим сипением отъезжает в сторону. Меня пропускают первым - ну спасибо! -
первым начинаю мокнуть под дождем. Наш транспорт стоит на широкой,
выложенной плитняком дороге, одним концом полого уходящей в море, а другим
через сотню метров упирающейся в довольно странное строение - две высоких
каменных стены и балки для крыши. А дальше вдоль берега еще несколько
таких дорог и зданий, но размером поменьше, на те подъемчики мы бы не
влезли. Около плит на песке стоит телега с прицепом, вроде той, что в свое
время нас на бербазе была. Возле нее средних лет мужчина в самом что ни на
есть прозаическом плаще с капюшоном, а в телеге за рулем сидит еще один -
вообще лица не разобрать. Стоящий делает широкую улыбку:
подгоните телегу к правому люку, у нас все там.
серо-зеленоватая маскировка, кармашки, вздутия там, где проложена витая
кольчуга, шлемы с пелеринами - орлы, хоть сейчас в огонь и драку, хотя
лучше бы обойтись без нее. Встречающий представляется: "Леший, помощник
старшего поста, историк."
кроме того, что я и вправду танк водил.
мало удовольствия жить этакой заезжей шишкой.
дело рук эльфов? А я слыхал, что они и сами здесь еще живут?
еще живут. А это Старая Пристань, они здесь сто с лишним лет назад строили
корабли, как филиал это был. Мы сюда стараемся особо не ходить. Вот я ваш
самолет вижу, и до того он дико выглядит...
наполняется, и когда мы подходим, самолетные манипуляторы выкладывают из
темноты люка последнюю колбу с коллоидом, а следом в прицеп грузится и моя
великолепная пятерка. Я сажусь спереди, Леший вручает мне водительское
место и второй в плаще молча лезет назад. Рычаги знакомые, туда-сюда
шуранул и пожалуйста - веду транспорт, а Леший дорогу показывает. Сзади
слышно, как самолет сползает в воду, разворачивается и уходит в небо,
растворяя жужжащий грохот винтов в промозглом небе.
потихоньку набирает силу и его дробь по моему шлему заглушает шорох песка
под колесами. Дорога малозаезженная - как когда-то проложили просеку да
прошлись по грунту стоп-насадкой, так до сих пор все и есть, даже колея не
заметна. Путь ведет вверх, и Леший по собственному почину объясняет:
поворотов начинается поле, снова торможу - и со скоростью почтенной кобылы
въезжаю в деревню. Непривычного конечно вида деревушка, но все же побольше
сходства с нашими, не то что приморянские колеса или вахлаковские каменные
шалаши. А тут - нормальные домишки с огородами и сараями, тропинки
натоптаны.
путь пересекает лошадь, запряженная в широкую арбу, на которой сидит
толстый краснощекий пейзанин. Завидев нас он останавливается, ждет пока мы
поравняемся, а затем громко окликает:
господа незнакомые.
дружелюбностью, в тон, видимо пообвык.
остановиться.
королевской. И слова передал: с сегодняшнего дня с вашим народом никаких
дел не иметь, товары не продавать, в дома не пускать, разговоров не
говорить. И что кто ослушается, наказан будет строго, и с этим на пути
сюда уже десяток королевских всадников. И еще сказал: ежели же кто-нибудь
вам вред причинит или неудобство какое, напротив, отмечен будет. Такие вот
у нас дела. Я-то, конечно, не рад, да и никто особо, но найдутся такие,
что потом пальцем укажут. Так что вы уж, господин Леший, если что надо
Перумов Ник
Куликов Роман
Соломатина Татьяна
Перумов Ник
Орлов Алекс
Ибсен Генрик