человекообразности - были порознь внедрены в сознание Асмодея. Но
радостное смущение не было запрограммировано, он дошел до такого чувства
собственным усилием. И ухмылку на его лице можно было назвать только
радостно-смущенной. В отличие от киборга, капитан хронолета выглядел
серьезным и хмурым. Бах воскликнул:
принес Асмодей из своего побега от хавронов. Спасаясь от них, он
ускользнул не в фазовое время, что было бы проще, а унырнул в будущее. И
по запарке оказался в далеком "потом". Что он там увидел, я переведу на
экран. Асмодей, садись в демонстрационное кресло. Сосредоточься на выдаче
картин, а комментировать буду я.
на середину.
зрения Асмодея, промелькнул Аркадий с Саланой на руках, рядом торопился
Уве Ланна. На Асмодея наседали хавроны, он отбивался - экран полосовали
выбросы пламени изо рта ящера; падали, воя и извиваясь, лохматые солдаты.
Потом взметнулся сорванный резонатором спинной гребень и, трепеща и
содрогаясь в остаточной вибрации, покатился по земле. За гребнем
посыпались другие части оболочки ящера. Пламя и дым ослабели. На экран
вырвалась свирепая морда Клаппы - осатаневший хаврон пошел на единоличную
схватку с киборгом. Картину затянуло туманом, в тумане сновали темные
силуэты.
успел убежать далеко в лес и что надо теперь бежать самому. Обычный побег
в пространстве исключался. Асмодей повернул регулятор хрономоторчика на
предел, но выскользнул, как я уже говорил, не в боковое время, а прямиком
в грядущее. Посмотрите, что он там увидел.
экране пустился в ошалелый пространственно-временной танец. Леса вырастали
и рушились, в лесах бежали, как живые, реки - они бросались то вправо, то
влево, вдруг пересыхали, вдруг набухали сверх берегов. Одна гора,
оставаясь на своем месте, внезапно побежала за другой горой, та тоже
стояла на месте и тоже бежала. Горы были невысокие, остроголовые - скорее
крупные скалы, чем горы; их некогда выперло из недр, они держались
подошвами в недрах - и вместе с тем непостижимо неслись по экрану вместе с
державшей их почвой. Одна из гор догнала другую, рухнула на нее - взрыва
не было, грохот не прозвучал, только мириады камней заполнили весь экран.
Мария отшатнулась, в лицо ей метнулась глыба, но, не долетев, пропала. Мир
путался в самом себе, расшвыривал и судорожно захватывал все, чем был:
леса, горы, небо, реки, даже светила - одна Гаруна бледнела и терялась,
падая за горизонт, другая увеличивалась и накалялась - с экрана повеяло
жаром. Мария прикрыла рукой лицо, Аркадий что-то пробормотал, Бах
вскрикнул.
Асмодея, - прокомментировал Кнудсен. - Сейчас Асмодей впадает в ужас, что
забрался чрезмерно далеко, и пытается затормозить бег времени. Картина
третья. Полюбуйтесь, что ждет Дилону через два или три тысячелетия.
менялся в пространстве. Асмодей проносился на экране над городом дилонов.
Груда обломков чернела там, где он когда-то высился. Ни одного дилона не
виднелось среди обломков, только в сторонке от бывшего города темнело
нагромождение предметов. Асмодей устремился к нему - горка мертвецов,
трупы, одни трупы. Собрание мертвых тел унеслось в сторону - киборг бежал
из страны дилонов.
разрушаемыми зданиями - такая же груда развалин, что и у дилонов. В восемь
глаз всматривались хронавты в мертвую площадку в горах, где в прошлом так
шумно сновали лохматые обезьяноподобные хавроны, смиренно плелись пленные
работяги дилоны, важно вышагивали на журавлиных ногах бочкообразные
рангуны. В сторонке от погибшего города мелькнула какая-то фигурка,
Асмодей устремился к ней. У голубого великана-дерева сидел рангун, он
скорбно взирал на них. Такого рангуна не могло быть, он был очень стар -
еще ни одного старика не встречали люди среди Бессмертных. Все запертые
сейчас в хронолете были в цветущем возрасте: кто просто юн, кто уже в
зрелой поре - ни одного ребенка, ни одного старца. У ног старика, на
земле, высветились две фигурки - ребенок, раскинувший ручки, и второй
старец, много дряхлей первого. Оба были еще живы, еще слабо шевелились, но
смерть уже вцепилась в них - и ребенок и старец замирали. Живой старик
плакал, тряся седой головой.
думать, доброго друга среди рангунов, - сказал Бах. - Но как он чертовски
постарел! Просто безмерно стар! А кто все же третий? Во время суда надо
мной присутствовали все Бессмертные - ни один не похож на умирающего
старика. И на тех, кто сейчас на корабле, не похож.
Но неужели через два тысячелетия останутся только эти трое умирающих?
Асмодей, можешь мне ответить?
больше не было.
светилам: в них перемены, предвещающие важные со-бытия.
потускнела Белая. Мария повернулась к иллюминатору, чтобы поглядеть, что
снаружи: но там свирепо сверкала Гаруна Белая, томно светила Гаруна
Голубая, ее скромное сияние терялось в неистовом излучении Белой сестры. А
на экране Голубая звезда забивала Белую. Бах задумчиво сказал:
Но как это возможно?
остальные картины не так интересны и не так важны. Асмодей, ты свободен.
людей волнение, пристроился у стены. Улыбки разных сортов не были заранее
для него разработаны, он был оснащен лишь ухмылкой, но умел сам
разнообразить ее - сейчас она изображала почти торжество. Картины
грядущего были трагичны, торжествовать было не ко времени, но Асмодей
радовался, что свое дело - добыть важные известия - проделал отлично.
смыслит не больше моего. Объясни нам, Анатолий, возможно ли зафиксировать
грядущее зримой картиной? Ведь грядущего еще нет, оно только грядет, как
же фотографировать то, чего нет? По-моему, видения Асмодея обычные
футурологические прогнозы, лишь облеченные в живописные картины.
действительности. И хоть это действительность далекого завтрашнего дня,
она не становится от этого менее реальной.
ними рангуны с хавронами реально погибнут в скором будущем?
еще нет? Никогда не слыхал об этом!
астрофизики знали, что реально существует то удивительное явление, которое
ты и сегодня отказываешься признать: реальной картиной увидеть грядущее.
Именно тогда они обнаружили необычайные звезды и выразительно наименовали
их черными дырами. При некоторых условиях обычная звезда вдруг
схлопывается, превращается из огромного космического тела в небольшой
шарик с невообразимой плотностью - в миллиарды раз плотней воды. Все
частицы, все кванты света, пролетая мимо такой звезды, поглощаются ею, как
бы проваливаясь в дыру. Для постороннего наблюдателя звезда выпадает из
времени, погружается в вечность. А если бы на ней существовал наблюдатель,
он, наоборот, увидел бы, как все окружающее время стремительно сжимается,
превращается из необозримо длинной линии в точку. И этот наблюдатель
воочию увидел бы все будущее вселенной - вплоть до последнего мига ее
существования. И - будь у него фотоаппарат - сфотографировал бы
бесконечное грядущее как сиюминутную реальную картину. Вот что знали
астрофизики двадцатого столетия и чего ты, Миша, не знаешь в столетии
двадцать шестом.
трагическое будущее? Можешь объяснить это так, чтобы я понял?
притяжения двух звезд. В местном космосе Гаруна Голубая чужеродна. Эту
звезду как-то вышвырнуло из мира антивещества в местный мир. В
пространственном "недалеке", очевидно, имеется галактика из таких же
звезд, как она. Для местного космоса та галактика невидима, она