зом воспламенил ее, отняв силу и желание отстраниться. И, однако, в неж-
ном и жгучем объятии этого человека не было ничего чувственного, ничего
грубого. Его ласка не испугала и не осквернила целомудренной чистоты
Консуэло; словно под влиянием каких-то чар, она забыла свою сдержан-
ность, забыла девственную холодность, которая не покидала ее даже в
объятиях неистового Андзолето, и ответила на восторженный, жаркий поце-
луй незнакомца, приникшего к ее губам.
вольный порыв Консуэло, казалось, ничуть не удивил его, не придал дер-
зости, не опьянил его. Он снова медлительным движением прижал ее к серд-
цу и, несмотря на исключительную силу этого объятия, Консуэло не ощутила
боли, какую оно могло бы причинить слабому созданию. Она не испытала ни
страха, ни смущения - хотя после минутного размышления эти чувства были
бы так естественны после подобного беспримерного забвения ее обычной
стыдливости. Никакая посторонняя мысль не потревожила блаженного спо-
койствия этого чудесного мгновения - мгновения разделенной любви. Она
любила, любила впервые в жизни. Ей подсказал это инстинкт, вернее - го-
лос свыше. И чувство ее было таким полным, таким глубоким, таким божест-
венным, что, казалось, ничто и никогда не могло бы нарушить его очарова-
ния. Незнакомец был для Консуэло каким-то неземным существом, каким-то
ангелом, чья любовь только освящала ее. Кончиками пальцев он легко,
словно лепестками цветка, коснулся век Консуэло, и она тотчас же вновь
заснула, как по волшебству. Он же теперь бодрствовал и казался совершен-
но спокойным, словно был неуязвим, словно стрелы соблазна не могли про-
никнуть сквозь его броню. Он бодрствовал, увлекая Консуэло в неведомые
края, подобно архангелу, уносящему под своим крылом юного серафима,
обессиленного и изнемогшего от соприкосновения с лучезарным божеством.
странного, почти летаргического состояния. Она увидела, что находится в
карете одна, и спросила себя, уж не пригрезилось ли ей, что она полюби-
ла. Она попробовала опустить одно из жалюзи, но все они оказались запер-
ты снаружи, а она не знала, каким образом их открыть. Сквозь щели жалюзи
она видела неясные контуры убегающей дороги, то белые, то зеленые края
ее, но совершенно не могла разглядеть местность, а стало быть, не могла
понять, куда ее везут. В покровительстве незнакомца было нечто своев-
ластное, нечто деспотическое. Все это походило на похищение, и в сердце
ее закрались страх и тревога.
стыда и чувство глубочайшего изумления. Пожалуй, немногие "девицы из
Оперы" (так называли тогда певиц и танцовщиц) стали бы терзаться из-за
поцелуя, подаренного в темноте какому-то незнакомцу, который держал себя
весьма скромно, а главное, судя по заверениям Карла, был молод, красив и
изящен. Однако подобное безумство было столь чуждо нравам и убеждениям
добродетельной и благоразумной Консуэло, что она почувствовала себя глу-
боко униженной в собственных глазах. Она мысленно попросила прощения у
праха Альберта и покраснела до корней волос, вспомнив, что сердце ее из-
менило его памяти столь внезапно, столь недостойно и безрассудно. "Долж-
но быть, - думала она, - трагические обстоятельства этого вечера и ра-
дость освобождения заставили меня на минуту потерять рассудок. В против-
ном случае разве могла бы я вообразить, будто люблю человека, который не
сказал мне ни единого слова, не открыл мне своего имени и даже не пока-
зал своего лица! Это напоминает самые постыдные приключения маскарадов,
те нелепые проявления чувственности, в которых мне каялась Корилла и ко-
торые казались мне возможными лишь у таких женщин, как она! Как должен
презирать меня этот человек! Если он не злоупотребил моим смятением, я
обязана этим тому, что нахожусь под защитой его чести. А может быть, он
связан клятвой, выполняя более серьезные обязанности. Скорее всего он
просто пренебрег мною! Ах, если бы он понял или угадал, что с моей сто-
роны то был лишь приступ горячки, припадок лихорадочного бреда!"
горечи, которая была еще сильнее угрызений совести, и причиной этой го-
речи было сожаление о том, что она потеряла своего дорожного спутника.
Она не имела права, да и не в силах была заставить себя его проклинать,
не могла в чем-либо обвинить его. В глубине ее сознания он продолжал
жить как некое высшее существо, наделенное колдовским, быть может
дьявольским, могуществом, но могуществом неотразимым. Консуэло страши-
лась его, но в то же время жаждала, чтобы разлука была не столь внезап-
ной, чтобы она не оказалась вечной.
Подъем здесь труден для лошадей, а мы в лесу. Опасности как будто нет.
шись, чтобы он опустил подножку. Она надеялась увидеть своего дорожного
спутника, своего нежданного возлюбленного. И она действительно увидела
его, но впереди, в тридцати шагах, а следовательно, только его спину,
причем он по-прежнему был закутан в широкий серый плащ, с которым, оче-
видно, решил не расставаться ни днем, ни ночью. Походка и та часть его
шевелюры и обуви, которую можно было увидеть, свидетельствовали об изыс-
канности и изяществе мужчины, привыкшего заботиться о своем туалете "с
целью оттенить свои природные преимущества", как говорили в то время.
Эфес его шпаги сверкал, как звезда в лучах восходящего солнца, а запах
пудры, которую светские люди употребляли тогда с большим разбором,
чувствовался на расстоянии, оставляя в утреннем воздухе ароматный след
"благовоспитанного" человека.
авантюрист или просто спесивый аристократ? Кто бы он ни был, но сейчас
он повернулся ко мне спиной, и он прав!"
размышлять вслух.
угодно, чтобы вы узнали, кто он, вам, по-моему, надо посчитаться с его
желанием. Он ведь оказывает вам такие важные услуги - даже рискует
жизнью. Вот я, например, готов путешествовать с ним хоть десять лет, да-
же не спрашивая, куда он меня везет. Это такой красивый, храбрый, такой
добрый и веселый человек!
рит. Все время расспрашивает о Шпандау, о вас, о Готлибе, обо мне, о
прусском короле. Я рассказываю ему все, что знаю, все, что со мной слу-
чилось, - даже и мое приключение в Росвальде. Так приятно говорить
по-чешски с умным человеком, который тебя понимает, а не с этими ослами
пруссаками - они ведь знают свой поганый язык, и ничего больше!
ветил "нет". Не надо бы мне спрашивать его. Ему хотелось, чтобы я отве-
чал на его вопросы, и ничего больше.
шутник и хочет возбудить ваше любопытство.
лась в том, что решительность и храбрость сочетались в нем с простодуши-
ем, которое легко было употребить во зло. Разве не он поверил обещаниям
Мейера? Разве не он уговорил ее войти в комнату этого негодяя? А теперь
он слепо подчиняется какому-то незнакомцу, который похитил Консуэло и,
быть может, собирается подвергнуть ее еще более утонченным и опасным
соблазнам! Ей припомнилась записка Невидимых: "Тебя хотят заманить в ло-
вушку, тебе грозит новая опасность. Остерегайся того, кто предложит тебе
бежать, пока не получишь от нас подтверждения. Оставайся такой же
сильной..." и т.д. Никакого подтверждения Консуэло не получила, но, об-
радовавшись появлению Карла, она решила, что этот верный слуга действи-
тельно уполномочен служить ей. А вдруг незнакомец - предатель? Куда это
он везет ее с такой таинственностью? У нее не было ни одного друга, ко-
торый походил бы на этого блестящего рыцаря, - разве только Фридрих фон
Тренк. Но Карл превосходно знал Тренка, и, значит, то был не он. Граф де
Сен-Жермен был старше, Калиостро - ниже ростом. Вглядываясь издали в
незнакомца и стараясь узнать в нем кого-либо из старинных друзей, Консу-
эло пришла к выводу, что ни у кого из них не видела такой легкой, изящ-
ной походки. Только Альберт отличался этой величественной осанкой, но
его медлительный шаг, его постоянное изнеможение не могли сравниться с
мужественной и благородной манерой держаться, свойственной незнакомцу.
оборачиваясь, рыцарь поднял руку и взмахнул белоснежным платком. Карл
понял этот сигнал и подсадил Консуэло в карету со словами:
платья и все, что может вам понадобиться для завтрака и обеда. Там есть
и книги. Словом, это настоящая гостиница на колесах, и, кажется, вы вый-
дете из нее не скоро.
можно ли мне после того, как мы переедем границу, поблагодарить его и
отправиться дальше куда мне вздумается.
любезному господину!
следующем привале, раз он не желает говорить со мной.
являются для него приказом, но что, изменив выбранный для нее маршрут и
место убежища, она поставит под угрозу не только свое собственное спасе-
ние и жизнь ее спутника, но и жизнь Карла. С наивным упреком Карл доба-
Мацумото Сэйте
Панов Вадим
Каргалов Вадим
Конан-Дойль Артур
Якубенко Николай
Чернецов Андрей