греческие хитоны. Разодрались в труднопроходимых лесах добытые на Востоке
азиатские одежды. Семьдесят дней, не переставая, лил страшный тропический
дождь. Буря срывала и уносила шатры, опрокидывала на стоянки громадные
деревья. Людей трясла желтая лихорадка. Воины бряцали мечами и угрожали
царю. И Александр повернул обратно. Через десять лет после начала этого
небывалого похода македонцы вернулись к стенам Вавилона. Здесь, тридцати
трех лет от роду, Александр умер, так и не завоевав даже сотой части мира.
Захватить Азию оказалось не так легко, как разрубить мечом Гордиев узел.
трудом, распалось, как башня от землетрясения. Отпали от македонцев
Бактрия и Согдиана. Дах Аршак, потомок тех дахов, которые помогали
Спантамано, изгнали завоевателей из Парфин. Прав был старый Танаоксар - на
смену одному пришли сотни тысяч Спантамано. И они-то и стали хозяевами
своей страны.
кто попирал землю Согдианы. Погибла в Пеллах, далеко от родины дочь
Вахшунварты, красавица Рохшанек. Умер Ороба, смещенный Фердиккой, ставшим
после Александра первым человеком государства. Исчезли, как дым,
Птолеймаос Лаг, Аминта, Кратер, Мелеагр и другие сподвижники Александра,
которые когда-то гонялись за Леопардом, или за которыми гонялся Леопард.
земле. То была Зара. Недолго блаженствовал с ней Дракил: хотя она и
отличалась дивной красотой, на нее часто находило что-то непонятное, она
становилась злой и кровожадной. Дракил терпел, пока войско стояло в
Согдиане. Но когда македонцы выступили в поход на Индию, хитрый мегарец
продал жену рябому Лаэрту. Лаэрт, разбогатевший благодаря пронырливости,
вернулся домой, покинул Танагру и уехал в Сицилию, где обитали греческие
колонисты. Здесь в городе Катане, он открыл притон. При первой Пунической
войне карфагенян и римлян его убили наемники-самниты, возвращавшиеся со
службы из Сиракуз. Зара осталась одна. Постепенно она одряхлела,
состарилась.
С тупым лицом, приплюснутым носом и тонкими губами, вытянув длинную
морщинистую шею, нищенка медленно и неуклюже, словно черепаха, ковыляла
возле домов и протяжным голосом просила кусок хлеба. Но ее колотили
палками и гнали отовсюду, ибо она была азиаткой. Дети швыряли ей в голову
огрызки овощей. Собаки хватали за бока и раздирали и без того ветхий
клетчатый плащ. Нищенка безропотно терпела удары и заискивающе улыбалась
беззубым ртом в ответ на проклятия - она хотела есть. Когда ей ничего не
давали, она рылась в кучах отбросов, добывала из них полусгнившие
капустные листья и поддерживала ими свою никому не нужную жизнь.
Совершенно позабыв родной язык, она в своих скитаниях по городу часто
произносила по-гречески стихи из Эврипида:
улицам чужого ей сицилийского города и молча переносила страдания. Но
иногда, при восточном ветре, с ней происходила странная перемена. Старуха
торопилась к гавани, садилась у бушующего моря и долго смотрела в сторону
солнечного восхода. Волны, словно тараны, то откатывались назад, то
яростно обрушивались на берег, и груды мокрых утесов тяжко вздрагивали и
гудели, словно крепости при осаде.
И в шуме расходившегося моря слышался далекий, протяжный, долгий-долгий
крик:
кривые ноги, взмахивала клюкой и приступала к рассказу о гневном солнце
юга, о сыпучих песках, о священных плясках у кочевых костров, и голос
попрошайки напоминал тогда рычание леопардов, обитающих на ее далекой
родине. Она повествовала о небывалых походах, погонях и засадах. Она с
упоением произносила имена восточных царей. Она утверждала, что была женой
великого человека. Но кто бы поверил этой дряхлой, лишившейся разума
старухе?
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Шилова Юлия