Чтение 54–й страницы книги ~История новоевропейской философии и ее связи с наукой~

частенько прибегал Декарт. Как справедливо отмечает П. Дюгем, "в
способности вполне выяснить себе абстрактные идеи, с чрезвычайной точностью

определить самые общие принципы, в умении с безупречной правильностью
произвести ряд экспериментов или дедуктивно развить ряд идей Ньютон ничуть
не уступал Декарту, ни кому бы то ни было из других великих классических

мыслителей..."

Подчеркивание эмпирического метода в естествознании было вызвано у Ньютона
не только тем обстоятельством, что в Англии XVII-XVIII вв. господствовал

дух эмпиризма, но и психологическими особенностями самого Ньютона. Как
отмечает Е. И. Погребысская, Ньютон "всячески подчеркивал необязательность
для себя тех или иных гипотез, пытался создать впечатление, что он-то не
является сторонником какой-либо из предлагаемых им. На это большое влияние
оказали особенности психического облика великого английского ученого. Он
болезненно воспринимал критику своих работ, а гипотетические построения
были более уязвимы для критики, чем установленные на опыте факты. Отчасти
поэтому Ньютон отдавал предпочтение принципам перед гипотезами". Ньютон
действительно обладал болезненным самолюбием, что вообще не редкость среди

выдающихся ученых.

Что Ньютон во многом исходил в своей работе из определенных философских

предпосылок, свидетельствует и то обстоятельство, что картезианцы и
атомисты критиковали самого Ньютона за допущение "скрытых качеств и сил",

имея в виду прежде всего закон тяготения, предполагающий возможность
действия на расстоянии, а также абсолютное пространство и время, на которых
покоится механика Ньютона. Не случайно Котс, обсудив вопрос о действии силы
тяготения как общем свойстве всех тел, замечает: "Я слышу, как некоторые
осуждают это заключение и неведомо что бормочут о скрытых свойствах. Они

постоянно твердят, что тяготение есть скрытое, сокровенное свойство,

скрытым же свойствам не место в философии. На это легко ответить:
сокровенны не те причины, коих существование обнаруживается наблюдениями с
полнейшею ясностью, а лишь те, самое существование которых неизвестно и
ничем не подтверждается. Следовательно, тяготение не есть скрытая причина
движения небесных тел, ибо явления показывают, что эта причина существует

на самом деле".

Борьба против "скрытых качеств" была в XVII-XVIII вв. всеобщей. В ней
принимали активное участие представители каждой из конкурирующих программ.

Так, ньютонианцы обвиняли в допущении "скрытых качеств" Декарта и его
школу. Гюйгенс, Лейбниц и картезианцы, как видим, уличали в этом же самого

Ньютона и его учеников. Кроме того, Лейбниц критиковал атомистов (в
частности, Гюйгенса) за допущение абсолютной твердости атомов, которую он
считал тоже чем-то вроде "скрытого качества", и, наконец, представители

всех трех научных программ разоблачали в "монадах" Лейбница опять-таки

"формы" (т.е. те же "скрытые качества") перипатетиков.

Это обстоятельство наглядно свидетельствует о том, что, несмотря на все
различие научных программ картезианцев, ньютонианцев, атомистов и Лейбница,
у них всех был некий общий идеал естествознания, отход от которого они и
оценивали как возвращение к средневековой физике с ее принципом "скрытых
качеств". Этот идеал науки, в сущности, был механистическим, - все явления

природы должны быть объяснены с помощью протяжения, фигуры и движения
(картезианцы); атомисты добавляли сюда еще непроницаемость, или абсолютную
твердость материальных первоэлементов (Гассенди, Гюйгенс, Бойль и другие);
что же касается Лейбница и Ньютона, то они, не отвергая названных Декартом
характеристик телесного мира, добавляли сюда еще силу, которую каждый из
них трактовал по-своему. Но это "добавление" не было простым присоединением

четвертого определения материи к трем вышеназванным: оно приводило к

переосмыслению всех прежних определений и к установлению новой системы

связи их между собой.

2. Роль эксперимента у Ньютона. Эксперимент мысленный и реальный

Как мы видели, Ньютон называет математическую физику "экспериментальной
философией", подчеркивая решающее значение эксперимента в изучении природы.
И хотя все математическое естествознание нового времени, начиная с Галилея,

опирается на эксперимент и последовательно стремится изгнать из науки

отвлеченную спекуляцию, тем не менее именно в ньютоновской программе
эксперимент, опыт действительно играют решающую роль. В этом отношении с
Ньютоном можно сравнить, пожалуй, только его соотечественника Р. Бойля, -
Бойль тоже был великим экспериментатором, доказывавшим свои утверждения с
помощью эксперимента. Для того, чтобы понять, что значил эксперимент для
Ньютона, интересно было бы сравнить "Оптику" с работами Галилея. Галилей
тоже, как известно, всегда апеллировал к эксперименту, но частенько его

эксперименты были в сущности мысленными, на что мы специально обращали
внимание в разделе о Галилее. К мысленным же экспериментам нередко прибегал
и Декарт, которого не только Ньютон, но и Гюйгенс, и Лейбниц упрекали в
априорных построениях: Декарт настолько доверял умозрению, что формулировал

законы движения, исходя из "самоочевидных истин разума".

Совсем не то у Ньютона. Когда Ньютон говорит об эксперименте и ссылается на
него, то можно не сомневаться, что речь идет о действительном эксперименте,
выполненном с большой тщательностью и остроумием. Опыты Ньютона отличались
поразительной точностью и стремлением количественно фиксировать характер
наблюдаемых процессов. В этом отношении классическим произведением является
"Оптика", и особенно ее вторая книга, где Ньютон излагает результаты своих
экспериментов с тонкими прозрачными пластинками. Ньютон показывает здесь,

как происходят отражения и преломления света в прозрачных пластинках и

каким образом явления, наблюдаемые в пластинках, связаны с цветностью
природных тел вообще. "Чтение второй книги "Оптики" поэтому до сих пор -

лучшее введение в искусство эксперимента", - замечает С. И. Вавилов.

В своем стремлении доверять эксперименту, вообще опыту больше, чем

умозрению, Ньютон - истинный наследник традиции английского эмпиризма.
Именно на родине Ньютона был впервые в новое время досконально разработан

метод индукции, и великий физик настоятельно рекомендует
естествоиспытателям опираться на этот метод, требующий исходить не из общих
положений разума, но из опытов и наблюдений. "Как в математике, так и в
натуральной философии, - пишет Ньютон, - исследование трудных предметов

методом анализа всегда должно предшествовать методу соединения. Такой

анализ состоит в производстве опытов и наблюдений, извлечении общих
заключений из них посредством индукции и недопущении иных возражений против
заключений, кроме полученных из опыта или других достоверных истин. Ибо
гипотезы не должны рассматриваться в экспериментальной философии. И хотя

аргументация на основании опытов и наблюдений посредством индукции не

является доказательством общих заключений, однако это - лучший путь

аргументации, допускаемой природой вещей, и может считаться тем более
сильным, чем общй е индукция. Если нет исключения в явлениях, заключение

может объявляться общим. Но если когда-нибудь после будет найдено

исключение из опытов, то заключение должно высказываться с указанием

найденных исключений. Путем такого анализа мы можем переходить от
соединений к ингредиентам, от движений к силам, их производящим, и вообще
от действий к их причинам, от частных причин к более общим, пока аргумент

не закончится наиболее общей причиной".

Даже математика, по Ньютону, должна пользоваться методом анализа,
основанным на индукции, а тем более - физика. Только те заключения, которые
получены на базе экспериментов, имеют право претендовать на научность и
достоверность, - и это несмотря на то, что, как признает Ньютон, к общим
положениям можно прийти только путем полной индукции, что, строго говоря,
бывает очень редко. Гипотезам, т.е. утверждениям, полученным рациональным,
а не эмпирическим путем, не должно быть места в науке. И не случайно первую
книгу "Оптики" Ньютон начинает словами: "Мое намерение в этой книге - не
объяснять свойства света гипотезами, но изложить и доказать их рассуждением

и опытами". Именно путем метода анализа, как его описал выше Ньютон,
следует получить те основоположения, или начала, с помощью которых можно
затем объяснить природные явления и процессы. "...Вывести два или три общих
начала движения из явлений и после этого изложить, каким образом свойства и
действия всех телесных вещей вытекают из этих явных начал, - было бы очень
важным шагом в философии, хотя бы причины этих начал и не были еще открыты".

В какой-то мере Ньютон и в самом деле действовал подобным образом. В своей
"Оптике", анализируя целый ряд проведенных им экспериментов, он показывает,

почему необходимо допустить такие "начала, как силы притяжения и

отталкивания частей тел" и др., т.е. некоторые изначальные свойства

световых лучей. Что же касается "Математических начал натуральной
философии", то здесь Ньютон принимает найденные начала за отправной пункт и
с их помощью объясняет "свойства и действия всех телесных вещей". В первом

случае он применяет анализ, а во втором - синтез.

Однако, как уже отмечалось выше, Ньютон лишь в некоторой мере следовал
предлагаемому им самим методу в своей исследовательской работе. И понятно,
почему: невозможно производить эксперимент, полностью отрешившись от каких

бы то ни было теоретических допущений относительно возможных причин
наблюдаемых явлений, т.е. относительно "гипотез". Можно не высказывать этих
гипотез, воздерживаться от суждений о них и от споров относительно них,
которых так не любил Ньютон, - но вряд ли такой выдающийся экспериментатор,
каким был Ньютон, способен превратить себя только в регистрирующий прибор и

при этом как бы отсечь полностью свой мыслящий ум в процессе своей

неутомимой многолетней работы. Требование "воздержания от гипотез"

представляет собой скорее идеал, к которому стремится Ньютон в своей
"Оптике", чем реальность, и это можно видеть как в тексте всех трех книг,
так и в особенности в тех "Вопросах", которые приложены автором в конце

третьей книги и которые важны для понимания методологических принципов

ньютоновской научной программы.

Поставив целый ряд вопросов, ответы на которые содействовали бы, по
убеждению Ньютона, дальнейшему развитию науки о природе, Ньютон, на наш

взгляд, раскрывает один из важнейших аспектов своего
экспериментально-индуктивного метода а именно: отсутствие окончательного
выбора одной из рассматриваемых им гипотез. Это можно рассматривать как