ничего не сказал...
а более резкими и крупными мазками, более нервно, что ли. Она отли-
чалась от "Летнего дня", как отличается, например, сдержанное, но
энергичное вступление к испанскому танцу от негромкой, спокойной пе-
сенки. Журка не мог решить, какая картина ему нравится больше. Он
понимал, что нравиться одинаково они не могут: очень уж разные. Но
понять, какая из них лучше, он был не в силах. Обе были замечатель-
ные.
ды Игорь Дмитриевич скажет: "Что, Журавленыш, говорят, у тебя в июне
день рождения? Какую картину мы выберем для подарка?" Он бы, не ду-
мая, ответил: "Ой, что вы... Правда? Хоть какую!"
мальчишке, даже хорошо знакомому, любимые картины? Да и не надо!
Плохо другое: теперь на дне рождения не будет Иринки. И в другие дни
тоже не будет. И некуда станет спешить вечером. И не с кем водить
Максимку в кукольный театр. Не с кем спорить о космических пришель-
цах. Не с кем серьезно, не боясь насмешек, говорить про машину для
защиты от молний. И... многое-многое будет еще н е с к е м.
целая часть жизни. Очень хорошая, радостная и счастливая часть.
Почему же так? Опять злая молния. Или след прежней, ударившей в
январе?
синие скрюченные тени обрезанных тополей. Интересно, зачем нужно
уродовать деревья? Уже и в газетах не раз ругали этот обычай, но
каждую весну сумрачные небритые дядьки срезают ножовками с едва
оформившихся крон сучья и отросшие за год ветки. Оставляют скорчен-
ные обрубки. И длинный ряд молодых тополей делается похожим на уны-
лую колонну стриженых подростков, которых недавно Журка видел в те-
леспектакле про колонию для малолетних преступников. Он смотрел этот
спектакль с беспокойством и тоскливым воспоминанием о Капрале. Зна-
чит, и Капрал ходит сейчас, так же заложив за спину руки и нагнув
голую голову с торчащими ушами? Какой бы он ни был, Капрал, а Журке
его жаль. И будто в чем-то Журка виноват перед ним... Может, если бы
он в тот вечер пошел с Капралом, все было бы по-другому? Может, Кап-
ралу осточертели его друзья и он искал других? Может, ему нужен был
Журка... А Журка тогда в своей боли, ярости и обиде не мог думать ни
о чем. Разве что о собственной беде. Кто виноват?..
другие посторонние мысли, если Иринка уезжает?
что-то изменить.
они давно зовут, с обменом квартир взялись помочь... А еще Витя там
недалеко служит. После армии тоже хочет во Владимире остаться, в
институт поступать...- Иринка слабо улыбнулась.- Мама говорит, у не-
го там, наверно, девушка есть. Он нас тоже туда зовет...
девушка, вот он и тащит всю семью..." Но это было от досады. Конеч-
но, не из-за Виктора они едут. Едут потому, что так надо. И никто
здесь ничего не сделает - ни Иринка, ни Журка. Можно, конечно, спо-
рить и сопротивляться. Может быть, можно даже слезами и мольбами до-
биться, чтобы не уезжали. Но тогда как дальше жить Игорю Дмитриеви-
чу?
выкал к печальной мысли, что скоро Иринка будет далеко-далеко. Но
вдруг в нем все опять заспорило с этой мыслью, и он с отчаянной на-
деждой посмотрел на Иринку:
знают настоящую правду, но не хотят раньше срока огорчать маленько-
го.
ки Вера Вячеславовна обняла однажды Журку за плечи и сказала:
С мамой и папой мы договоримся...
конца, что Иринка уедет.
вать вместе с Иринкой Лида Синявина. Ну и пусть репетирует. Вон
Горька, например, от нечего делать иногда выступает на репетиции в
роли принца вместо Журки. И получается у него даже очень хорошо, хо-
тя Вероника Григорьевна говорит, что он "видит образ совсем в другом
ключе".
делалась прочнее, а весеннее солнце и театральные заботы заглушали
тревогу. А первомайский праздник был совсем близко.
ся. Попросту говоря, трусить. Даже в горле сам по себе переглатывал-
ся какой-то скользкий комок.
нерский галстук - тот, в котором когда-то испытывал свою смелость на
кладбище. Может, и правда, была в галстуке волшебная сила, а может,
была она в самом Журке и галстук просто помог ей победить боязливую
дрожь. В общем, волноваться Журка не перестал, но уже не трусил.
Мама сказала, что просто замечательно. И Лидия Сергеевна так сказа-
ла. Журка пригласил ее на спектакль вместе с Максимкой и Валерием
Михайловичем. Валерию Михайловичу спектакль тоже понравился, и он
очень жалел, что не взял с собой фотоаппарат.
тавление, для соседних школ...
ронику Григорьевну пить чай и есть праздничный пирог. Вероника Гри-
горьевна отказалась: ей надо было со своими Витькой и Борисом ехать
к родственникам. Зато артисты охотно пошли - шумной, растянувшейся
по улице толпой. Дома у Иринки они съели весь пирог, печенье и кон-
феты, выпили несколько чайников и без конца вспоминали, как и что
было во время спектакля...
селье к Журю подкрадывалась печаль: он замечал, что кое-где на сте-
нах нет знакомых картин, а с некоторых полок убраны книги и лежат по
углам, увязанные в пачки. Но спросить у Иринки про день отъезда он
не решался. Зачем портить себе и другим настроение?
скоро. Сегодня вещи отправляем...
но и еще раз, через несколько дней, в субботу. И вот тогда, после
спектакля, сказала, опустив глаза:
ся с ребятами, и сразу на поезд...
что не сегодня, так завтра Иринка это скажет. Но все равно стало не-
весело. Он проговорил с досадой:
отметки за год мне и так выведут...
побрели по улицам. Просто так. У Маковой горы Иринка сказала:
тропинки. Кое-где валялись обломки лыж с разноцветными эмблемами и
буквами. Иринка и Журка стали подниматься на круглую вершину, где
стояла полуразрушенная церковь (от нее, говорят, вел за город под-
земный ход, но никто его не мог отыскать). Журка держал за воротник
и волок подолом по траве потрепанную школьную курточку. Было очень
тепло, даже чересчур. Как в июле. Взрослые говорили, что это еще не
настоящее, не летнее тепло, вот зацветет черемуха, холода снова по-
кажут себя. Но черемуха пока не цвела, видимо, ей тоже не хотелось
мерзнуть.
селые машины и троллейбусы, похожие на разноцветные яркие капли. А
дальше трубы и новые кварталы "Сельмаша", где Журка еще ни разу, не
был. А за ними синие леса. А над лесами розовеющие от вечерних лучей
облака - целые горы с откосами, склонами и синими тенями в глубине
провалов. Как те "дальние острова", о которых Журка слышал в песне
про кораблик.