read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



обрела тебя, я могла ощущать всем сущеетвом своим, как зреет во мне твоя
жизнь, могла кормить, поить, ласкать, целовать тебя, когда жаждой ласки
горела душа. Вот почему, любимый, я была так счастлива, зная, что ношу
твоего ребенка... Вот почему я скрыла это от тебя, - теперь ты уже не
мог от меня ускользнуть.
Любимый, я пережила не только месяцы счастья, рисовавшиеся мне в меч-
тах; на мою долю выпали и месяцы ужаса и муки, полные отвращения перед
людской низостью. Мне пришлось нелегко. В магазин я в последние месяцы
ходить не могла, так как родственники заметили бы мое положение и сооб-
щили бы об этом домой. Просить денег у матери я не хотела и жила тем,
что продавала кое-какие сохранившиеся у меня ценные вещи. За неделю до
родов прачка украла у меня из шкафа последние несколько крон, и мне
пришлось лечь в родильный приют. Там, куда от горькой нужды приходят
только самые бедные, самые отверженные и забытые, там, в омуте нищеты,
родилось твое дитя. В приюте было ужасно: все казалось бесконечно чужим,
и мы, одиноко лежавшие там, были друг другу чужие и ненавидели друг дру-
га; только общее несчастье, общая мука загнала нас всех в эту душную,
пропитанную хлороформом и кровью, полную криков и стонов палату. Все
унижения, какие приходится претерпевать обездоленным, стыд, нравственный
и физический, испытала я там наравне с проститутками и больными, страдая
от вынужденной близости к ним, от цинизма молодых врачей, которые, усме-
хаясь, откидывали одеяла и с фальшиво ученым видом трогали беззащитных
женщин, от алчности сиделок; о, там человеческую стыдливость распинают
взглядами и бичуют словами. Табличка с именем - вот все, что остается от
тебя, а то, что лежит на койке, - просто кусок содрогающегося мяса,
предмет, выставленный напоказ для изучения; да, женщины, которые в своем
доме дарят ребенка любящему, заботливому мужу, - они не знают, что зна-
чит рожать одинокой, беззащитной, чуть ли не на лабораторном столе! И
даже теперь, когда мне встречается в книге слово "ад", я невольно вспо-
минаю о битком набитой смрадной палате, полной стонов, истошного крика и
грубого смеха, об этой клоаке позора.
Прости, прости мне, что я об этом говорю. Но я делаю это в первый и в
последний раз; никогда, никогда уже не заговорю я об этом. Я молчала
одиннадцать лет и скоро умолкну навеки; но хоть один раз я должна дать
себе волю, должна крикнуть о том, какой дорогой ценой достался мне ребе-
нок, который был счастьем моей жизни и теперь лежит в кроватке бездыхан-
ный. Я давно уже все это забыла, забыла в улыбке ребенка, в его смехе, в
своей радости; но теперь, когда он умер, мука вновь оживает, и я не могу
не кричать, я должна облегчить душу хоть один-единственный раз. Но я об-
виняю не тебя, а только бога, сделавшего бессмысленной перенесенную мной
муку. Клянусь тебе, я не тебя обвиняю, и никогда я в гневе не восставала
против тебя. Даже в тот час, когда тело мое корчилось в родовых муках,
даже в мгновения, когда боль разрывала мне душу, я не обвиняла тебя пе-
ред богом; никогда не жалела я о тех ночах, никогда не проклинала свою
любовь к тебе; я всегда любила тебя, всегда благословляла нашу встречу.
И если бы повторились те страшные часы в приюте и я знала бы наперед,
что меня ожидает, я пошла бы на это еще раз, любимый мой, еще раз и ты-
сячу раз!
Наш ребенок вчера умер - ты никогда не знал его. Никогда, даже в ми-
молетной случайной встрече твой взгляд не скользнул по маленькому цвету-
щему созданию, рожденному тобой. Я долго скрывалась от тебя; теперь,
когда у меня был ребенок, я, кажется, даже любила тебя более спокойной
любовью, по крайней мере она уже не причиняла мне нестерпимых страданий.
Я не хотела делить себя между тобой и сыном, и я отдала себя не тебе,
баловню счастья, чья жизнь проходила мимо меня, а ребенку, которому я
была нужна, которого я должна была кормить, которого я могла целовать и
прижимать к груди. Я словно освободилась от власти рока, осудившего меня
на страсть к тебе, с тех пор как появился на свет другой "ты", поистине
принадлежавший мне; лишь редко, очень редко я смиренно приближалась к
твоему дому. Но ко дню твоего рождения, из года в год, я посылала тебе
белые розы, точно такие, какие ты подарил мне тогда, после первой ночи
нашей любви. Спросил ли ты себя хоть раз за эти десять, за эти одиннад-
цать лет, кто их тебе посылает? Быть может, ты вспомнил о той, которой
ты однажды подарил такие розы? Я не знаю и никогда не узнаю твоего отве-
та. Только раз в году протянуть их тебе из мрака, воскресить память о
той встрече - большего я не требовала.
Ты не знал нашего бедного ребенка, - сегодня я раскаиваюсь, что скры-
ла его от тебя, потому что ты любил бы его. Ты не знал нашего бедного
мальчика, ты никогда не видел, как он улыбался и широко раскрывал свои
темные, вдумчивые глаза - твои глаза! - озаряя их лучистым, радостным
светом меня и весь мир. Ах, он был такой веселый, такой милый. В нем
по-детски повторилась вся твоя живость, твое стремительное, пылкое вооб-
ражение. Он мог часами самозабвенно играть с чемнибудь, как ты играешь с
жизнью, а потом подолгу просиживать, сосредоточенно хмуря брови, над
своими книжками. Он все больше становился тобой. В нем начала уже
явственно проступать присущая тебе двойственность, смесь серьезности и
легкомыслия, и чем больше он становился похож на тебя, тем сильнее я лю-
била его. Он хорошо учился, болтал по-французски, как сорока, его тет-
радки были самые опрятные во всем классе, и как он был хорош в своем
черном бархатном костюме или в белой матросской курточке! Он всегда ока-
зывался самым изящным, где бы ни появлялся; когда я гуляла с ним по пля-
жу в Градо, женщины останавливались и гладили его длинные светлые воло-
сы; когда он в Заммеринге катался на санках, люди с восхищением огляды-
вались на него. Он был такой миловидный, такой нежный и ласковый. В ми-
нувшем году он поступил в интернат Терезианума и носил свою форму и ма-
ленькую шпагу, точно паж восемнадцатого века, - теперь на нем только ру-
башечка, и он лежит, бедный, с посиневшими губами, и руки сложены на
груди.
Но ты, может быть, спросишь, как я могла воспитывать ребенка в такой
роскоши, как сумела я доставить ему все радости легкой, беззаботной жиз-
ни высшего общества. Любимый мой, я говорю с тобой из мрака, я не сты-
жусь, я скажу тебе, но только не пугайся, любимый, - я продавала себя. Я
не стала тем, что называют уличной феей, проституткой, но я продавала
себя. У меня были богатые друзья, богатые любовники; сначала я искала
их, потом они искали меня, потому что я была - замечал ли ты это ког-
да-нибудь? - очень хороша собой. Все, кому я отдавалась, были благодарны
мне, привязывались ко мне, все любили меня, - только ты не полюбил меня,
только ты, мой любимый!
Презираешь ли ты меня теперь, после этого признания? Нет, я знаю, ты
не презираешь меня; я знаю, ты все понимаешь, поймешь и то, что я посту-
пала так ради тебя, ради твоего второго "я", ради твоего ребенка. Однаж-
ды, в палате родильного приюта, я прикоснулась к ужасам нищеты, я знала,
что бедного всегда топчут, унижают, что в этом мире он всегда жертва, и
я ни за что на свете не хотела, чтобы твое дитя, твое светлое, чудное
дитя выросло на дне, среди голытьбы, среди дикости и пошлости улицы, в
зачумленном воздухе задворок. Я не хотела, чтобы его нежные губы произ-
носили грубые слова, чтобы его белого тельца касалось жесткое, заскоруз-
лое белье бедноты, - у твоего ребенка должно было быть все, все бо-
гатства, все блага земные, он должен был подняться до тебя, до твоей
жизненной сферы.
Поэтому, только поэтому, любимый, продавала я себя. Для меня в этом
не было жертвы, ибо то, что принято называть честью или позором, в моих
глазах не имело значения; ты не любил меня, ты, единственный, кому по
праву принадлежало мое тело, а все остальное было мне безразлично. Ласки
мужчин и даже их искренние чувства не вызывали во мне отклика, хотя иных
я очень уважала и, памятуя о своей собственной неразделенной любви, от
души жалела. Все те, кого я знала, были добры ко мне, все баловали меня,
все уважали. Один граф, пожилой вдовец, любил меня, как родную дочь, это
он обивал пороги, чтобы выхлопотать безродному ребенку, твоему ребенку,
прием в Терезианум. Три, четыре раза просил он моей руки, - я могла бы
быть теперь графиней, владелицей сказочного замка в Тироле, могла бы
отбросить все заботы, так как ребенок имел бы нежного, обожающего отца,
а я - спокойного, благородного, доброго мужа. Я не согласилась, несмотря
на то, что причиняла ему боль своим отказом. Быть может, я поступила оп-
рометчиво, и я жила бы теперь где-нибудь в тиши, и мое ненаглядное дитя
было бы со мной, но - почему не признаться тебе? - я не хотела себя свя-
зывать, хотела в любой час быть свободной для тебя. Гдето, в сокровенной
глубине души, все еще таилась давняя детская мечта, что ты еще позовешь
меня, хотя бы только на один час. И ради этого одного возможного часа я
оттолкнула от себя все, лишь бы быть свободной и явиться по первому тво-
ему зову. Чем была вся моя жизнь с самого пробуждения от детства, как не
ожиданием, ожиданием твоей прихоти!
И этот час действительно настал. Но ты не знаешь его, не подозреваешь
о нем, мой любимый! Ты не узнал меня и в этот раз - никогда, никогда ты
не узнавал меня! Я ведь и раньше часто встречала тебя в театре, на кон-
цертах, в Пратере, на улице - каждый раз у меня замирало сердце, но ты
не смотрел на меня: я ведь внешне сильно изменилась, из робкого подрост-
ка превратилась в женщину; говорили, что я хороша; я всегда была богато
одета и окружена поклонниками. Как мог ты признать во мне робкую девуш-
ку, которую видел в полумраке своей спальни! Иногда с тобой раскланивал-
ся кто-нибудь из сопровождавших меня мужчин; ты отвечал на поклон и бро-
сал взгляд на меня, но этот холодный взгляд был просто данью вежливости,
знаком минутного интереса; это был не знающий меня, чужой, страшно чужой
взгляд. Помню, однажды это неузнавание, к которому я уже почти привыкла,
причинило мне жгучую боль: это было в театре, я сидела в ложе со своим
другом, а ты - в соседней ложе. Началась увертюра, свет погас, и я
больше не могла видеть твое лицо, но я слышала рядом с собой твое дыха-
ние, как тогда, в ту ночь, а на бархатном барьере, разделявшем наши ло-
жи, покоилась твоя рука, твоя тонкая, нежная рука. И мной овладело нео-
долимое желание наклониться и смиренно поцеловать эту чужую, столь люби-



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 [ 54 ] 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.