кусочкам, но поезд даст нам время подумать как следует.
лицо. Софи грызла ногти. Странно, как она еще не сгрызла их до корней.
Неподвижный взгляд сфокусировался за стеклом джипа, как солнечный луч,
прошедший сквозь линзу. Волосы свалялись, торчали рыжими крысиными
хвостами, как у обколотой наркоманки из группы "Маленькие негодяйки". На
окровавленном ухе не было половины сережек. Футболка вся промокла под
мышками. На нее страшно было смотреть, но почему-то у Лукаса вдруг
забилось сердце просто от взгляда на нее.
Родители умерли, с сестрами он совсем потерял связь. А нормальные
дружеские отношения любого рода при такой жизни, когда мотаешь милю за
милей во сне и наяву, поддерживать практически невозможно. Все, что у него
осталось, - это Софи. Его лучший друг, его сестра, его напарник, его...
_любовница_? Это он хотел сказать? Его _женщина_? Чем ему так не нравится
эта мысль? В каком-то смысле они уже женаты. Черт побери, что же его
пугает в Софи? Сейчас он был бы готов ради нее на все...
Софи? Вопрос путал. Тем более в таких обстоятельствах. А хуже всего было,
что в самой глубине своего сердца Лукас не знал ответа.
неожиданно появилась пара фар. Сзади быстро приближался автомобиль. Лукас
взглянул на спидометр - стрелка показывала шестьдесят восемь миль в час.
Разрешенная скорость тут была пятьдесят. Догоняющий автомобиль шел куда
быстрее, летел, как из ада. Не меньше девяноста.
дороге.
голове зашевелились. Фары были мутно-желтые. Близко посаженные. Слишком
близко для современного автомобиля.
лихач.
вдребезги, дыра зияла, как неровная зубастая пасть. Сквозь нее были видны
надвигающиеся фары. Они были уже менее чем в четверти мили, и разрыв
постоянно сокращался. Вырисовывался корпус. Контуры крыльев, обводы
крыши...
двадцати четырех часов поблизости все время появлялся старинный
"роллс-ройс", самый что ни на есть настоящий - от маленького винтика до
громоздкого кузова, только Лукас не обращал внимания. Он точно не мог
сказать, но, кажется, увидел его в первый раз у Раунд-Ноб, где погиб
Мелвил Бенуа. Зато точно этот лимузин стоял перед лавкой ростовщика. Лукас
мог поручиться, что видел этот лимузин в свалке битых машин, когда
сложилась пополам "Черная Мария". Теперь до Лукаса дошло, что этот гад их
преследует.
прибавляя скорость. Семьдесят, семьдесят пять миль в час. Старинный
лимузин продолжал догонять. Неумолимо, как ураган в Санта-Ане.
страха.
бежали по зернистой мостовой, как две луны по черной воде порогов. Анхел
ощутил, как лимузин вынюхивает их след. Завис и вынюхивает. Водителя было
не разглядеть - просто бледное пятно за ветровым стеклом.
выпрыгнуло.
местную клинику, он попал под социальную опеку властей штата. Отец слинял
из города еще год назад, дядя Флако был в Мексике, и чиновники из
департамента попечения не нашли другого варианта, как отдать Анхела в
приемную семью в Мемфис. Дом Макаллистеров оказался далеко не из лучших.
Кормить троих приемышей - кожа да кости - на приходящей в упадок ферме -
дело нелегкое, а в условиях сельскохозяйственного кризиса восьмидесятых -
почти невозможное. Мэри и Бен Макаллистеры были честными людьми,
вынужденными работать в поле от зари до зари, стараясь свести концы с
концами. Слишком часто Анхел оставался один.
совсем один. Снаружи бушевала гроза, на фоне окон все чаще сверкали
молнии. Анхел то задремывал, то просыпался. Одеяло сбилось к шее, было
неудобно. В три часа его разбудил раскат грома. Он заплакал и плакал
непрестанно, но никто не приходил.
двери. Он попытался выйти, но дверь была заперта. Повернувшись к постели,
он зацепил что-то ногой. Сверкнула молния, раздался злорадный смешок. В
свете вспышки из тени что-то прыгнуло! Маленький Анхел завопил, зовя на
помощь, припал к запертой двери, визжал и всхлипывал, зажимая сам себе рот
одеялом. Никогда в жизни он не был так напуган. Палящий ужас, пронзивший
все его шестилетнее тельце, изменил Анхела раз и навсегда.
человечек на пружинке. Это совпало с ударом молнии, и к лицу ребенка
прыгнула размалеванная рожица. Механический смех показался оглушительным.
И лицо. Белое, как у призрака. Огромные желтые глаза. И улыбка - оскал
красной пасти.
лимузина. Выскочил на пружине сквозь разбитый люк, разбрызгивая крошки
металла и капли света. Как на проявляющейся фотографии, материализовалось
лицо клоуна.
наклонялась к зазубренной дыре, покачивалась на ветру огромная голова,
горели янтарем желтые глаза, и все шире становился кровавый оскал.
Немыслимо, но с ее губ стекала пена, будто деревянный предмет выделял
слюну. Анхел более не сомневался: эта штука собирается его проглотить.
бывает!
Ему снова было шесть лет, и он снова умирал от страха.
- Что с тобой?! Что стряслось?!
механический смех перекрывал ветер и шум. Будто в длинном металлическом
туннеле живьем обдирали кошку.
видит. Вообще не видит Джека. И не понимает, о чем он говорит.