мотоцикле без шлема. Один из них точно был в шлеме, а еще один мог ехать в
фуражке. Или даже двое...
траву, но Чек этого не заметил. Он стоял там, где остановился, сжимая
изогнутую рукоятку обреза, и пытаясь расслышать, о чем говорят бубнившие
внутри дома голоса. Слышно было плохо, и Чек, сам не понимая, что делает,
бесшумно двинулся вперед, топча рассыпавшиеся грибы.
себя голым и незащищенным Замерший у вросшего в землю крыльца милицейский
мотоцикл, казалось, был готов броситься на него и растерзать в клочья.
стекло незнакомый голос. - На харю свою посмотри, турист! На ней весь твой
маршрут жирными линиями прорисован: от Москвы до Магадана и обратно до
Москвы... Бомжуешь, е-н-ть, нарушаешь паспортный режим. Думал, никто тебя
тут не найдет? У нас народ глазастый, дошлый. Да оно и понятно: кому же
охота рядом с беглым зекой проживать?
беглый?
заглянул в окно. Сквозь пыльное треснувшее стекло он увидел сидевшего на
корточках Баландина и нависшего над ним мента - судя по жирному затылку и
широченной лоснящейся корме, местного участкового. Тон беседы показался Чеку
относительно мирным, но от его внимания не ускользнул тот факт, что
участковый во время разговора держал ладонь на расстегнутой кобуре. Баландин
держал голову опущенной - чтобы не выдать себя блеском глаз, понял Чек. В
том, как хромой лагерный волк собирается поступить с участковым, он не
сомневался. Вот только получится ли у него? Пистолет Баландин обычно носил
сзади за поясом брюк. Пока дотянется, пока взведет... Нет, понял Чек, не
успеет.
бросив Баландина на произвол судьбы.
этот волчара как-то ухитрится отбиться от мента, мне не жить. Из-под земли
достанет, я ведь не Рогозин, у меня службы безопасности нет... И тут
участковый заметил ноутбук.
айда прокатимся.
рамы. Баландин поднял голову, увидел Чека, обрез, и на его изуродованном
лице мгновенно проступило выражение дикой звериной радости.
картечь.
только тишину. Милиционер уже обернулся, наполовину выхватив из кобуры
пистолет. Чек понял, что его могут убить прямо сейчас, и в голове у него
вдруг наступила зима - морозная, белая, звенящая и предельно прозрачная. Он
взвел курки даже раньше, чем успел об этом подумать, и выпалил дуплетом.
игры, но это, конечно же, был обман зрения. Один заряд попал ему в грудь,
второй угодил прямо в лицо, превратив его в кровавую кашу. Чек разжал
ладонь, и обрез, брякнув, упал через выбитое окно на пол.
стирая с него брызги крови и какой-то темной слизи. Вид его от этого отнюдь
не улучшился: хромой волк выглядел так, словно только что загрыз участкового
зубами.
лицу, почти уверенный, что, когда он поднесет ладонь к глазам, она окажется
в крови. Мертвый участковый все еще издавал какие-то булькающие звуки -
жизнь покидала его большое тело вместе со свободно вытекавшей на гнилые
половицы кровью. Чек поспешно отвернулся и сложился пополам. Его вырвало. В
носу защипало, из глаз сами собой полились слезы. Задыхаясь от кислого
запаха рвоты, Чек с трудом разогнулся и увидел прямо перед собой
разрисованное кровавыми полосами лицо Баландина.
браток. Впервой оно всегда с души воротит. Помню, пацаном заставила меня
мамка курице башку оттяпать, так я потом год курятину жрать не мог,
ей-богу... Ну а что ты мог сделать, когда по-другому никак?
Свалить, чтобы рожи твоей лагерной не видеть...
же! Значит, правильный ты мужик. Держи пять!
то ли для того, чтобы скрепить договор о дружбе и взаимопомощи, то ли просто
для того, чтобы не упасть.
видишь пять? Чтобы было пять, как раз обе твои клешни нужны...
отвернулся и выпустил на волю остатки своего недавнего завтрака.
Привыкнешь, браток, я же привык... Ну, давай, что ты, как баба, в самом-то
деле! Очухивайся скорей, сваливать отсюда надо. Как, говоришь, мамка-то тебя
звала?
подать, а эта мортира бабахает, как.., как мортира. Пошли, Чек.
грибов жалко...
***
превосходном настроении, поскольку еще не знал о самоубийстве бисексуального
киллера. - Вот же голос у бабы! Если не знать, какова она с виду, можно
прямо-таки влюбиться. Не голос, а реклама секса по телефону. К этому бы
голосу да нормальные внешние данные - цены бы ей не было!"
выспался, поскольку ночь выдалась хлопотная.
который яснее всяких слов говорил о том, что посетителя она не одобряет.
такой? Откуда? Из прокуратуры? Кто его пропустил?
словно попавшая в кошачьи когти мышь, потом в селекторе что-то загремело,
раздался отдаленный женский крик, полный праведного возмущения: ?Стойте!
Туда нельзя!?, и дверь кабинета распахнулась, как от сильного порыва ветра.
ладонь на черневший поверх бумаг пистолет.
пороге кабинета сухопарый мужчина среднего роста. - Прошу извинить за
вторжение, но мне нужно с вами побеседовать.
посетителя, не обращая внимания на маячившее за его плечом бледное и
растерянное лицо секретарши. Опытный взгляд Валентина Валерьяновича сразу
отметил множество мелких деталей, которые прямо указывали на армейское
прошлое этого человека. Армейское ли? Армия у нас одна, но люди в ней служат
ох, какие разные, и занимаются они самыми разнообразными делами. Одни воруют
солярку прямо из баков вверенной их попечению техники и пьют по-черному в
своих прокуренных кабинетиках, а другие годами не снимают сапог и спят в
обнимку с автоматом. Этот, похоже, из последних. Да и как может быть иначе?
Если речь идет об Аверкине, значит, этот тип работает на ГРУ, и конечно же,
не в качестве перекладывателя бумажек. Для бумажного офицера у него слишком
свободные движения. Интересно, зачем он пришел?
спусковой крючок спрятанного в ящике стола пистолета, - но способ, которым
вы сюда вошли, исключает всякую возможность беседы. Попрошу вас покинуть мой
кабинет. Секретарша объяснит вам, как записаться на прием. Впрочем, можете
не трудиться: я вас не приму.
насмешливый взгляд на правую руку Канаша, спрятанную под столом, и снова
перевел взгляд на его каменное лицо с утиным носом и глазами-булыжниками. -
Значит, вы приверженец строгого порядка, инструкций и профессиональной
этики? Если принять во внимание стиль вашей работы, это вызывает некоторое
удивление. Я присяду?
охрану.
Забродовым. Он мягко оттеснил назад секретаршу и закрыл дверь кабинета перед
ее носом. - Пугать меня милицией тоже не стоит. Я ее не боюсь, а вот вы
боитесь. И уберите вы, наконец, руку с пистолета! Стыдно смотреть, честное
слово. Не собираюсь я вас трогать, расслабьтесь! Пока не собираюсь, -
подумав, добавил он.
пистолета и немного расслабился, но ящик стола задвигать не стал. - Что ж,
присядьте и изложите свое дело. Хотя я не понимаю, какое у вас может быть ко