Чтение 54–й страницы книги ~Двойная осторожность~

"Значит, не Анджело, - подумал я. - Ну, разумеется, зачем бы ему...
Но если бы..."

Я задумчиво посмотрел на Тэффа. Он работал на себя и в конце дня все
свои деньги приносил домой. Какая жалость, что нельзя поймать Анджело в тот
момент, когда он попытается вернуть себе деньги, проигранные на Террибау...
Что нельзя привести полицию, чтобы застать Анджело в тот момент, когда он
будет грабить Тэффа, возвращающегося домой... "Это уже фантазии, - подумал
я. - Нехорошо".

Время шло, а Анджело, который был так вездесущ, когда я пытался от
него скрыться, нигде не было видно. Я походил между букмекеров, порасспра-
шивал других, кроме Тэффа, но никто из них в тот день Анджело не видел.
Наступило время заезда на Мидлендский Кубок, а он так и не появился. "Ну,
- подумал я, - если он все-таки отправился в Бат, я тут только даром вре-
мя трачу". Но единственная скачка в этот день, для которой была программа в
системе Лайэма О'Рорке, - это Мидлендский Кубок; и единственной лошадью,
на которую мог поставить Анджело, был Террибау.

Оставалось пять минут до старта, и лошади уже нетерпеливо перемина-
лись, готовясь рвануться вперед. Людей в белых перчатках наверху, на выш-
ках, - их обязанностью было сообщать о перемене шансов, - охватил приступ
бурной деятельности. У букмекеров не было ни радио, ни телефонов, поэтому
им приходилось полагаться на эти примитивные сигналы. Когда они узнавали,
что на какую-то лошадь поставлены значительные суммы, они снижали ставки.
Тэфф, глядя на своего человека, отчаянно размахивающего руками, стер цифру
"20", стоявшую на его грифельной доске против клички Террибау, и написал
"14". Прочие букмекеры в ряду занимались тем же. Потом ставка на Террибау
снизилась еще раз, до двенадцати.

- В чем дело? - настойчиво спросил я у Тэффа.

Он рассеянно взглянул в мою сторону.

- Кто-то в дешевых рядах поставил на Террибау кучу денег.

- Ч-черт! - с горечью выдохнул я. Я искал Анджело там, где он сши-
вался обычно, и даже не подумал заглянуть в неудобный дальний угол, где бы-
ла низкая плата за вход, скачки было видно плохо, и надежды нескольких тор-
чащих там букмекеров были столь малы, что вряд ли стоило ради этого весь
день мерзнуть на ветру. И даже если бы я подумал, что Анджело может быть
там, вряд ли бы я пошел туда - побоялся бы .проворонить его в паддоке.
"Черт побери! - яростно думал я. - Черт побери этого Анджело, ныне, прис-
но и во веки веков!"

- Вы что-то знали про этого Террибау! - обвиняюще сказал Тэфф.

- Я на него не ставил, - ответил я. - Да, это верно. Не ставили.
Так в чем же дело?

- Анджело Гилберт, - ответил я. - Он сделал ставку там, где его не
знают, потому что вы бы ему много не дали.

- Что, правда? - Тэфф расхохотался, стер с доски цифру "12", стояв-
шую против клички Террибау, и снова написал "20". К нему бросилась кучка
игроков, и он с радостью принял у них деньги.

Я подошел к барьеру и с бессильной яростью смотрел, как Террибау фи-
нишировал в полном соответствии со своей формой: двенадцатым из пятнадцати.
Я уныло подумал, что Тед Питтс мог с тем же успехом пихнуть меня под грузо-
вик.

Я все-таки видел Анджело в тот вечер. Как и все, кто не ушел домой
после шестой скачки.

Анджело находился в эпицентре скандала возле весовой. Вокруг собра-
лась толпа народа, состоявшая из нескольких букмекеров, множества зевак и
нескольких работников ипподрома. Лица у последних были озабоченными. Все
споры между букмекерами и их клиентами традиционно разрешались именно
здесь, и разрешал Их работник жокейского клуба, именуемый инспектором ип-
подрома. Анджело, похоже, дал ему по морде.

Бурлящая толпа немного расступилась, переместилась, и я неожиданно
оказался в первых рядах, так что мог видеть все происходящее. Инспектор ип-
подрома держался за подбородок и еще пытался что-то объяснять, шестеро бук-
мекеров дружно доказывали, что деньги, раз поставленные на кон, назад не
отдаются, а Анджело размахивал стиснутым кулаком и требовал, чтобы ему от-
дали его деньги.

- Меня надули! - орал он. - Все вы тут жулики! Меня обокрали!

- Вы сделали ставку! - вопил букмекер, потрясая пальцем перед носом
у Анджело.

Анджело укусил его за палец. Букмекер, разумеется, взвыл громче преж-
него.

Человек, стоявший рядом со мной, расхохотался, но большинство зрите-
лей не были столь объективны и мгновенно разделились на партии. Казалось,
не хватает только искры, чтобы вспыхнула всеобщая свалка. В толпе, орущей и
потрясающей кулаками, появились два полисмена, оба очень молодые и хрупкие,
явно не противники закаленному тюрьмой Анджело. Инспектор ипподрома сказал
что-то одному из них - что именно, я не слышал из-за общего гама, - и Ан-
джело, собравшийся взмахнуть рукой, внезапно обнаружил у себя на запястье
наручники.

Он так взревел от ярости, что из-под крыши весовой взлетели вспугну-
тые голуби. Он рванулся всем телом, и мальчишка-полицейский, застегнувший
другую половину наручников у себя на руке, упал на колени. Казалось вполне
возможным, что Анджело просто схватит его под мышку и убежит вместе с ним.
Но второй констебль пришел на выручку товарищу. Он что-то решительно сказал
Анджело и достал из нагрудного кармана рацию, чтобы вызвать подкрепление.

Анджело оглядел кольцо зевак, сквозь которое ему было явно не про-
биться, посмотрел на неожиданно расторопного полицейского, который подни-
мался с колен, на кипящих букмекеров, выражавших всемерное одобрение проис-
ходящему, и наконец увидел меня.

Он шагнул в мою сторону с такой силой, что не успевший выпрямиться
полисмен снова потерял равновесие и упал на спину, неловко вытянув над го-
ловой руку в наручнике. Во всем облике Анджело вдруг проявилась такая угро-
за, нечто столь непохожее на обычную ипподромную ссору, что толпа притихла,
и все уставились на него с каким-то подсознательным ужасом. Он, казалось,
вырос и разбух от переполнявшей его чудовищной жестокости, и, хотя слова
его были самые обычные, голос его был грубым и жутким, словно у сказочного
великана.

- Ты! - медленно произнес он. - Ты с твоим траханым братцем...

Тут он, видимо, сообразил, что вокруг - целая толпа обратившихся в
слух свидетелей, и потому не произнес вслух того, что было у него на уме,
но я слышал 'это так же отчетливо, как если бы его крик разбудил соседние
холмы. "Я тебя убью. Я убью тебя!"

Я уже слышал это от него, но никогда прежде - с такой беспощадной
неумолимостью. Это была уже не угроза, а обещание.

Я смотрел на него так, словно не слышал этого немого крика, словно не
видел его в глазах Анджело. Однако он кивнул со злобным удовлетворением,
презрительно передернув плечами, обернулся к встающему с земли полисмену и
рывком поднял его на ноги, после чего, не сопротивляясь, зашагал между дву-
мя констеблями к полицейской машине, въезжавшей в ворота. Машина останови-
лась. Полицейские усадили его между собой на заднее сиденье и увезли, а
непривычно молчаливая толпа принялась рассасываться и расходиться.

Чей-то голос - я узнал валлийский говор Тэффа - сказал мне в ухо:

- А знаете, с чего все началось-то?

- С чего? - спросил я.

- Букмекеры с дешевых рядов сказали Анджело, что он настоящий лох. И
вроде как посмеялись над ним. Поддразнивали его, но поначалу так, подобро-
му. Они ему говорили, что с удовольствием будут брать у него деньги, потому
что если он думает, что приобрел систему старого Лайэма О'Рорке, то его на-
дули, обули, обвели вокруг пальца и натянули ему нос. "Великий боже!"

- Ну и вот, и этот Анджело вспылил и потребовал, чтобы ему вернули
деньги.

- Понятно, - сказал я.

- Да, - жизнерадостно сказал Тэфф, - лучше бы эти болваны держали
язык за зубами. Ведь этот Анджело был курицей, что несла золотые яйца, а
теперь он, похоже, нестись перестанет.

Я ехал домой с таким ощущением, что на шее у меня затягивается петля.
Что я ни делал для того, чтобы распутать этот узел, выходило так, что я еще
больше запутывался.

Теперь он никогда не поверит, что я его обманул не нарочно. Даже если
я в конце концов сумею добыть ему настоящую систему, он никогда не простит
мне проигранных денег, насмешек букмекеров и этих наручников.

В полиции Анджело задержат максимум на сутки: вряд ли его отправят
обратно в тюрьму за одну оплеуху и скандал. Но для него эти сутки, прове-
денные в камере, добавятся к счету за те дни и ночи, что он просидел у меня
в чулане, и если по выходе из тюрьмы он был достаточно зол, чтобы напасть
на меня только за то, что я брат Джонатана, насколько же злее он будет те-
перь!

Когда я наконец приехал домой, Касси давно уже была дома и радостно
сообщила, что завтра с нее обещали снять гипс. Она на целый день отпроси-
лась с работы и распрощалась с прилипчивым джентльменом в полной увереннос-
ти, что сразу сможет водить машину сама. Пока я варил макароны на ужин, она
сидела и что-то мурлыкала. Я отрешенно поцеловал ее, подумал об Анджело и
от всей души пожелал ему сдохнуть.

Когда мы сидели за ужином, зазвонил телефон. Это, как ни странно,
оказался Тед Питтс, звонивший из Швейцарии. И тон его был холоден, словно
Альпы.

- Наверное, мне стоит извиниться... - сказал он.

- Очень любезно с вашей стороны.

- Джейн на меня очень сердита. Она потребовала, чтобы я немедленно
позвонил вам. Сказала, что дело срочное. Поэтому я позвонил. Прошу прощения
и все такое.

- Я просто не мог понять, зачем вы это сделали, - безнадежно сказал
я.