Чтение 54–й страницы книги ~Тайна Кутузовского проспекта~

Разговор будет без протокола...

- А диктофон?!

- У нас это не доказательство.

- Так у нас доказательство!

- Вы меня не интересуете, Давыдов... Решайте свои вопросы в Штатах.
Меня интересует только один человек, тот, которого вы п р о д а в а л и
своим издателям как "Айзенберга"... Готовы к разговору?

- Только не надо таких вербальных нот в голосе, товарищ Костенко.

- Понятие "вербальная нота" к "вербовке" отношения не имеет. Если уж
вас и решат вербовать, то это будет ЧК или ГРУ, мне вы за кордоном не
нужны... Да и здесь, повторяю, тоже... Вы мне просто-напросто нужны
живым... На те дни, пока вы здесь... Контракт Сорокину привезли?

- Кому?! Не клейте мне лишних! Я не знаю никакого Сорокина! Я привез
контракт Айзенбергу! Да, да, тому, который бегает по улицам в спортивном
костюме... И парится у себя на даче... Там же принимает душ Шарко и
массажи...

- Это детали, - поморщился Костенко. - Если контракт у вас, то он его
заберет, и вы ему больше не будете нужны!.. Ясно? Или еще раз объяснить,
что такое "не нужен"? А мне нужны его рукописи... Больше я ничего не
хочу... Если договоримся - гарантирую, что выберетесь отсюда живым... Вот,
собственно, и все... Я понимаю, что вы мне боитесь верить... Ваше дело...
Хотя запомните: нет больших либералов в странах, подобных нашей, чем люди
в правоохранительных органах - можете называть их карательными... На этом,
кстати, всегда горели советологи того государства, где вы сейчас живете...
Так вот, если мы уговорились, я предоставлю вам возможность обсудить
кое-какие детали с американцем... Он - настоящий американец, не
натурализовавшийся. Ну, как?

- Я же ответил...

- Зачем я был нужен Соро... Айзенбергу?

- Вы же сами ответили... Издатель хотел, чтобы был комментарий того же
сыщика, кто вел расследование по делу об убийстве Федоровой... Это
сенсация, за нее платят...

...Приехав к себе в Поволжье летом тридцатого года, Михаил Андреевич
Суслов, двадцативосьмилетний преподаватель марксизма-ленинизма, двинутый
просвещать молодежь сразу после устранения из Политбюро Бухарина и Рыкова
и исключения из партии Троцкого, Каменева, Смирнова, Зиновьева, Радека,
Крестинского, Раковского и Преображенского, увидал в родной деревне такой
голодный р а з о р, что пришел в ужас: по ночам Рубили яблоневые сады,
растаскивали избы выселенных в сибирскую каторгу справных мужиков,
нареченных ётныне "кулаками", и увозили в степные схроны то, что
ёставалось еще в сусеках.

Дядька, отдавший М и ш а н ь к у в церковно-приходское училище (мечтал
направить по духовной линии смышленого мальца), говорил тихо, то и дело
оглядываясь, хотя сидели на завалинке:

- Помрет русское село, племяш... Ты к власти близкий, донеси правду:
мор грядет... У мужика с в о е отняли, он на чужой земле работать не
сможет, ты ж Библию знаешь, нельзя противу естества идти, сгинет Русь...

Вернувшись в Москву, Суслов засел за изучение партийных документов,
заново проконспектировал работы Сталина и лишь после этого написал ему
письмо, в котором доказывал необходимость самой суровой борьбы против
затаившихся оппозиционеров, которые мутят воду и сбивают с толку
колхозника, только-только начавшего приобщаться к социализму.

Он ощущал возвышенное, странное чувство, сочиняя свое письмо, ибо
понимал, что оно должно определить его судьбу на многие годы вперед; он
совершенно точно понял, что Сталин - самый поразительный в истории
человечества ренегат, ибо выписал на отдельные листочки отдельные цитаты
из его выступлений только на протяжении двух лет, когда Сталин - руками
Бухарина - уничтожил сторонников колхозного строя во главе с Каменевым и
Зиновьевым, а потом уничтожил Бухарина, последовательного противника
закабаления мужика.

...В двадцать шестом, в а л я Троцкого, Каменева и Зиновьева,
генеральный секретарь утверждал:

"Индустриализация страны может быть проведена лишь в том случае, если
она будет опираться на постепенное улучшение материального положения
большинства крестьян..."

"Чем была сильна зиновьевская группа? Тем, что вела решительную борьбу
против основ троцкизма. Чем была сильна троцкистская группа? Тем,- что она
вела решительную борьбу против ошибок Каменева и Зиновьева..."

"Мы все, марксисты, начиная с Маркса и Энгельса, придерживались того
мнения, что победа социализма в одной, отдельно взятой стране
невозможна... Вот что говорит Энгельс: "Может ли революция произойти в
одной стране? Нет. Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой
рынок, так связала между собой все народы, что каждый из них зависит от
того, что происходит у другого. Поэтому коммунистическая революция будет
не только национальной, но произойдет одновременно во всех цивилизованных
странах, то есть по крайней мере в Англии, Америке, Франции и Германии...

Правильно ли это положение теперь? Нет, неправильно..."

(Суслов не удержался, черканул: "Потому что власть сделалась
собственностью тех, кто пришел наверх"; испугался, порвал на мелкие
кусочки, вышел в коридор, заперся в сыром сортире и спустил бумажки в
унитаз; ночью проснулся в ужасе: а вдруг какой засор - всплывет?)

"Товарищ Троцкий, видимо, не признает того положения, что
индустриализация может развиваться у нас только через постепенное
улучшение материального положения трудовых масс деревни... Рост частного
мелкого капитала в деревне покрывается и перекрывается таким решающим
фактором, как развитие нашей индустрии".

"Разве партия когда-либо говорила, что полная, окончательная победа
социализма в нашей стране возможна и посильна для пролетариата одной
страны? Где это было и когда - пусть укажут нам..."

"Партия не терпела и не будет терпеть того, чтобы оппозиция пыталась
конструировать отношения между крестьянством и пролетариатом не как
отношения экономического сотрудничества, а как отношения эксплуатации
крестьянства пролетарским государством".

"Что значит политика разлада с середняком? Это есть политика разлада с
большинством крестьянства, ибо середняки сейчас составляют не менее
шестидесяти процентов всего крестьянства..."

"Недавно на Пленуме ЦК и ЦКК Троцкий заявил, что принятие конференцией
тезисов об оппозиции должно неминуемо привести к исключению из партии
лидеров оппозиции.

Я должен сказать, что это заявление товарища Троцкого лишено всякого
основания, что оно является фальшивым..."

И спустя полтора года, после того как Троцкий был исключен из партии,
отправлен в ссылку, а затем выдворен из страны, - поворот на сто
восемьдесят градусов:

"Группа Бухарина требует - вопреки политике партии - свертывания
строительства колхозов и совхозов, Утверждая, что совхозы и колхозы не
играют и не могут играть серьезной роли в развитии нашего сельского
хозяйства. Она требует - тоже вопреки партии - установления полной свободы
частной торговли и отказа от регулирующей роли государства в области
торговли, утверждая, что регулирующая роль государства делает возможным
развитие торговли... Одновременно группа Бухарина обвиняет партию в том,
что она ведет политику "военно-феодальной эксплуатации крестьянства..."

Суслов помнил, как группа молодых "красных студентов" из Поволжья,
запершись в маленькой комнате Власова, ликующе шепталась о том, что после
изгнания из ЦК Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека засилье "малого
народа" кончилось; именно они, представители "малого народа", шли с атакой
на вековечный уклад русского крестьянства, которое было для них безликой
массой, никогда ими не понимавшейся.

Однако Суслов боялся признаться себе в том, что, изучая речи Сталина на
съездах партии, он не мог вычеркнуть из памяти слова Иосифа
Виссарионовича, произнесенные в девятнадцатом году, когда тот поддерживал
Предреввоенсовета Троцкого: "Я должен сказать, что те элементы, нерабочие
элементы, которые составляют большинство нашей армии, - крестьяне, не
будут добровольно драться за социализм... Отсюда наша задача - эти
элементы перевоспитать в духе железной дисциплины, заставить воевать за
наше общее социалистическое дело..."

Суслов был готов уже в двадцать восьмом открыто выступить против
"малого народа"

в партии, набросал ряд заготовок, понимая, что такого рода выступление
будет угодно генеральному секретарю, сказавшему довольно громко старому
большевику Сосновскому: "Что ты вяжешься с партийными раввинами?! Ты ж
русский! С нами б тебе и идти, отрекись - дадим хороший пост..."

Что-то, однако, сдержало тогда Суслова, и он потом только диву давался
своей проницательности, прочитав интервью генсека еврейскому телеграфному
агентству США - после того как на Западе стали открыто говорить об
"общепартийном еврейском погроме", учиненном Сталиным под напором
черносотенного крыла партийных новобранцев: "Антисемитизм, как крайняя
форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком
каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод,
выводящий капитализм из-под удара трудящихся.

Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с
правильного пути и приводящая их в джунгли..."

...Сочиняя свое письмо Сталину об "идеологических диверсантах" в
колхозах, молодой преподаватель марксистско-ленинской теории прекрасно
понимал, что он совершает акт особенный, клятвопреступный, но все