когда-либо видели эти сцены. Зрители бросали цветы, кричали "браво",
топали ногами и отказывались расходиться. После выступления планировался
большой прием, но Тоби сказал Джилл:
вздремну.
был Дэвид. Она беседовала с хозяевами, танцевала и отвечала на расточаемые
ей комплименты, но одновременно этим у нее в памяти вновь и вновь
прокручивалась ее встреча с Дэвидом. "Я женился не на той девушке. Мы с
Сисси развелись. Я никогда не переставал любить тебя..."
внутрь, она увидела, что Тоби без сознания лежит на полу посреди комнаты,
а его правая рука тянется к телефону.
поликлинику на проспекте Сверчкова, 3. Вызвали среди ночи трех ведущих
специалистов для осмотра. Все выражали Джилл сочувствие. Главный врач
проводил ее в отдельный кабинет, где она оставалась ждать сообщений. "Как
повторный прогон фильма", - подумала Джилл. "Это все уже было раньше".
Происходящее казалось ей каким-то расплывчатым, нереальным.
толстый русский в плохо сшитом костюме, похожий на неудачливого
водопроводчика.
называется церебральный венозный тромбоз.
Если ваш муж выживет - а с уверенностью этого еще нельзя сказать... он
никогда больше не сможет ни ходить, ни говорить. Он в полном рассудке, но
тело его полностью парализовано.
- И всегда готов прийти на зов. Когда бы я тебе ни понадобился, я буду
рядом. Помни об этом!
предстояло пережить.
самолете, санитарная машина от аэропорта до дома, комната больного.
когда ей разрешили взглянуть на Тоби. Его сердце билось, его жизненные
органы функционировали; во всех отношениях он представлял собой живой
организм. И все же он таковым не был. Это был дышащий, пульсирующий труп,
мертвец под кислородной палаткой, с торчащими в его теле трубками и
иглами, через которые в него вливались все необходимые для поддержания его
жизни жидкости. Его лицо искажала ужасная гримаса, чем-то похожая на
усмешку, а губы были оттянуты так, что обнажались десны. "Боюсь, что не
могу ничем обнадежить вас", - сказал тот русский доктор.
Бель-Эйр. Джилл немедленно вызвала доктора Каплана, а тот пригласил
специалистов, и ответ звучал всегда один и тот же: массированный удар,
тяжелое поражение или разрушение нервных центров и очень мало надежды на
то, что удастся восстановить то, что уже повреждено.
для занятий с Тоби, но все это были лишь бессмысленные жесты.
Тоби пожелтела, волосы вылезли целыми пучками. Его парализованные
конечности высохли и стали походить на веревочные жгуты. На лице у него
застыла эта кошмарная улыбка, с которой он не мог ничего поделать. Вид его
был ужасен, он походил на череп - эмблему смерти.
разума, заключенного в эту бесполезную оболочку. Когда бы Джилл не вошла к
нему в комнату, его глаза следили за ней жадно, неистово, умоляюще. О чем
они молили? О том, чтобы она еще раз поставила его на ноги? Вернула ему
речь? Сделала его опять человеком?
самой лежит в этой постели и мучается в безысходности". Они были связаны
одной нитью. Она отдала бы все на свете, чтобы спасти Тоби, чтобы спастись
самой. Но она знала, что это никак невозможно. На этот раз нет.
и тех же выражений сочувствия.
что-нибудь, безразлично что, - я готов и жду.
подумала о той уродливой карикатуре на человека, которая находилась в
соседней комнате.
ничего.
мог бы переправить их к нему самолетом.
хотелось попросить Дэвида приехать к ней, увезти ее отсюда! Но она не
могла. Она была связана с Тоби и понимала, что никогда не сможет бросить
его.
библиотеке. Когда он вошел, она резко повернулась к нему.
неуклюже пошутить доктор.
можно было надеяться на ее восстановление. Об этом не может быть и речи на
этот раз. Он больше не сможет ни ходить, ни говорить.
проживет еще двадцать лет.
хорошие новости!" Она мысленно представила себя с оседлавшей ее ужасной
горгульей из комнаты наверху и подумала, что попала в ловушку кошмара, от
которого нет избавления. Она никогда не сможет развестись с Тоби. Никогда,
пока он жив. Потому что никто этого не поймет. Ведь она была той героиней,
которая однажды спасла ему жизнь. Все будут считать себя преданными и
обманутыми, если теперь она его бросит. Даже Дэвид Кенион!
верности и самоотверженности, и они оба ощущали, как между ними
циркулирует глубокий эмоциональный поток.
работали четко, умело и бесстрастно, как машины. Джилл рада была их
присутствию, потому что она не могла заставить себя подойти близко к Тоби.
Вид этой жуткой, ухмыляющейся маски отталкивал ее. Джилл искала любые
предлоги, чтобы не ходить к нему в комнату. А когда она все-таки
заставляла себя пойти к нему, то моментально ощущала в нем перемену. Даже
сиделки это чувствовали. Тоби лежал неподвижно, с потухшим взглядом,
устремленным в пространство. Но стоило Джилл войти в комнату, как в его
ярко-синих глазах разгорался огонь жизни. Джилл читала мысли Тоби так
ясно, словно он говорил вслух. "Не дай мне умереть. Помоги мне! Помоги!"
помочь тебе. Тебе не следует жить в таком виде. Лучше умереть!"