Чтение 534–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

путники уходят. И он обернулся в их сторону и произнес нараспев такие
стихи:

"Коль ветер близости ее подует,

Влюбленный сетует на муки страсти.

Вот веет на него дыханием утра,

И он очнулся будто бы на небе.

Лежит больной на ложе он недуга

И плачет кровью слез своих обильных.

Соседи двинулись, и сердце с ними,

Меж путников, погонщиком ведомых.

Клянусь Аллахом, ветер лишь подует,

Как на глазах к нему я устремляюсь".

И потом Масрур вернулся к дому в крайней тоске и увидел, что он поки-
нут любимыми. И Масрур так заплакал, что замочил свою одежду, и его пок-
рыло беспамятство, и душа его чуть не вышла из тела, а очнувшись, он
произнес такие два стиха:

"О сжалься, стан, - унижен я, в позоре,

Худеет тело, и слезы льют струею.

Подуй на пас их ветра благовонием,

Чтобы душа больная исцелилась".

И когда Масрур вернулся домой, он смутился духом из-за всего этого, и
глаза его заплакали, и он пробыл в таком состоянии десять дней.

Вот что было с Масруром. Что же касается Зейн-альМавасиф, то она по-
няла, что удалась против нее хитрость, и ее муж ехал с ней в течение де-
сяти дней, а потом он поселил ее в одном из городов. И Зейн-аль-Мавасиф
написала Масруру письмо и отдала его своей невольнице Хубуб и сказала
ей: "Отошли это письмо Масруру, чтобы он узнал, как удалась против нас
хитрость и как еврей нас обманул". И невольница взяла у нее письмо и
послала его Масруру. И когда письмо пришло к нему, дело показалось ему
тяжким. И он так плакал, что замочил землю, и написал письмо, и послал
его Зейн-аль-Мавасиф, заключив его такими двумя стихами:

Если путь мне найти, скажи, к вратам утешенья,

Утешиться как тому, кто в огненном жаре?

Прекрасны как времена, теперь миновавшие!

О, если б из них могли вернуться мгновенья!"

И когда это письмо дошло до Зейн-аль-Мавасиф, она взяла его и прочи-
тала и, отдав его своей невольнице Хубуб, сказала ей: "Скрывай это де-
ло". И муж ее понял, что они обмениваются посланиями, и взял
Зейн-аль-Мавасиф и ее невольницу и проехал с ними расстояние в двадцать
дней пути, а потом он поселился с ними в одном из городов.

Вот что было с Зейн-аль-Мавасиф. Что же касается Масрура, то ему пе-
рестал быть приятен сон, и не поселялся в нем покой, и не было у него
терпения, и когда он был в таком состоянии, в какую-то ночь его глаза
задремали, и он увидел во сне, что Зейн-аль-Мавасиф подошла к нему в са-
ду и начала его обнимать. И он пробудился от сна и не увидел ее, и его
ум улетел, и смутилось его сердце, и глаза его наполнились слезами, и
сердце его охватило крайнее волненье, и он произнес такие стихи:

"Привет той, чей призрак ночью нас посетил во сне,

Тоску взволновав мою и страсть лишь усилив.

И вот пробудился я от сна, весь взволнованный

Видением призрака, пришедшего в грезах.

Но будет ли правдой сон о той, кого я люблю,

И вылечится ль болезнь любви и недуги?

То руку она мне даст, то крепко прижмет к груди,

То речью приятною подаст утешенье.

Когда же окончились во сне порицания

И слезы мои глаза навеки покрыли,

Напился я влагой уст ее, и казалась мне

Прекрасным вином она, как мускус пахучим.

Дивлюсь я тому, что было в грезах пронесшихся, -

Достиг от нее тогда желанной я цели.

Но вот пробудился я от сна, и увидел я,

Что призрака нет, а есть лишь страсть и волненье.

И стал как безумный я, когда увидал ее,

И пьяным я сделался, вина не вкусивши.

О ветра дыхание. Аллаха молю, доставь

Привет от тоски моей и мира желанье!

И им ты скажи, тому, кого вы все знаете:

"Превратность судьбы дала испить чашу смерти".

И потом он отправился к ее жилищу и не переставал плакать, пока не
дошел до него, и он посмотрел на это место и нашел его опустевшим, и
увидел он перед собой ее блистающий призрак, и показалось ему, что ее
образ стоит перед ним. И загорелись в нем огни и усилились его печали, и
он упал, покрытый беспамятством..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот пятьдесят шестая ночь

Когда же настала восемьсот пятьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Масрур увидал во сне Зейн-аль-Ма-
васиф, которая его обнимала, он обрадовался до крайней степени, а потом
он пробудился от сна и пошел к ее дому и увидел, что дом опустел. И уси-
лились его печали, и он упал, покрытый беспамятством, а очнувшись, он
произнес такие стихи:

"Почуял я бани запах и благовонья их

И с сердцем, взволнованным тоскою, направился,

Со страстью своей борясь, безумный и горестный,

Ко стану, где прелести любимых уж больше нет:

Он хворь мне послал разлуки, страсти и горестей,

И прежнюю дружбу мне напомнил с любимыми".

А окончив свои стихи, он услышал ворона, который каркал возле дома, и
заплакал и воскликнул: "Слава Аллаху! Каркает ворон лишь над жилищем по-
кинутым!"

И затем он начал горевать и вздыхать и произнес такие стихи:

"Над домом любви зачем рыдает так ворон,

А жар мою внутренность клеймит и сжигает?

Грустя о том времени, что быстро прошло в любви,

Пропало напрасно сердце в страсти пучинах.

Я гибну в тоске, и пламя страсти в душе моей,

И письма пишу, но их никто не доставит.

О горе! Как изнурен я телом, а милая

Уехала! Если б знать, вернутся ль те ночи!

О ветер, когда ее под утро ты посетишь,

Приветствуй ее и встань у дома с приветом".

А у Зейн-аль-Мавасиф была сестра, по имени Насим, и она смотрела на
Масрура с высокого места. И, увидев, что он в таком состоянии, она зап-
лакала и опечалилась и произнесла такие стихи:

"Доколь приходить ты будешь в стан, чтобы плакать,

А дом уже с горестью о строившем плачет?

Ведь были в нем радости, пока не уехали

Жильцы, и сияли в нем блестящие солнца.

Где луны, которые тогда восходили в нем?

Превратности свойства их прекрасные стерли.

Забудь о красавицах, которых любил ты встарь, -

Смотри, не вернутся ль дни опять с ними вместе?

Не будь тебя, из дому жильцы б не уехали,

И ворона ты над ним тогда бы не видел".

И Масрур заплакал сильным плачем, услышав эти слова и поняв нанизан-
ные стихи. А сестра Зейн-аль-Мавасиф знала, какова их любовь, страсть,
тоска и безумие, и она сказала Масруру: "Заклинаю тебя Аллахом, о Мас-
рур, держись вдали от этого жилища, чтобы не узнал о тебе кто-нибудь и
не подумал, что ты приходишь ради меня. Ты заставил уехать мою сестру и
хочешь, чтобы я тоже уехала! Ты ведь знаешь, что, не будь тебя, дом бы
не лишился обитателей; утешься же и оставь его. То, что прошло - прош-
ло". И Масрур, услышав эго от ее сестры, заплакал сильным плачем и ска-
зал ей: "О Насим, если бы мог летать, я бы, право, полетел с тоски по
ней. Как же мне утешиться?" - "Нет для тебя хитрости, кроме терпения", -
ответила Насим. И Масрур сказал: "Прошу тебя, ради Аллаха, напиши ей от
себя и принеси нам ответ, чтобы мое сердце успокоилось и потух бы огонь,
который внутри меня". - "С любовью и удовольствием", - ответила Насим.

И потом она взяла чернильницу и бумагу, и Масрур начал ей описывать,
как сильна его тоска и как он борется с муками разлуки, и он говорил:
"Это письмо со слов безумного, огорченного, бедного, разлученного, к ко-
му не приходит покой ни ночью, ни в час дневной, а напротив, он плачет
обильной слезой. Веки от слез у него разболелись, и горести в сердце его
разгорелись, печаль его продлилась, и волненье его участилось, как у
птицы, что дружка лишилась, и быстро гибель к нему устремилась. О, как в
разлуке с тобой я страдаю, о, как о дружбе твоей я вздыхаю! Измучило те-
ло мое похуданье, и ливнем лью слезы я от страданья. И в горах и в рав-
нинах теперь мне тесно, и скажу я от крайней тоски по прелестной:

"Тоска моя по их домам осталась,

И страсть к их обитателям все больше.

И послал я вам повесть долгую о любви моей,

И чашу страсти дал мне выпить кравчий,

По отъезде вашем, когда вдали живете вы,

Проливают веки потоки слез обильных.

Вожак верблюдов, к становищу ты сверни -

Ведь все сильней пылает мое сердце.

Привет ты мой передай любимой и ей скажи: