и выстрелами. Он был пьян, как Бог, и его божественная сущность была
преисполнена земного блаженства. Вскоре на сердце снова навалится тяжесть -
удвоенная сегодняшним грехом, но сейчас он чувствовал себя свободным и
легким, как перышко.
сигаретой - в другой.
- Она опустила корзинку на пол, вытащила одну из бутылок и кинула Мэллори. -
Потрогай, какая холодная. Из подвала. Здорово, правда?
Мэллори жадно припал к бутылке. На стекле выступали рельефные буквы:
?Ньюкастлский эль?. Современная пивоварня, где вместо дедовских чанов -
стальные цистерны размером с линейный корабль. Добротный, машинного
производства напиток, никакого тебе жульничества с индейской ягодой.
двери железный крючок, но промахнулась. - У меня сегодня хорошее настроение.
Давай еще раз, а?
Когда же это было? Сто лет назад. Последние сто лет он только и делал, что
пил да пилился.
оставляя попыток гальванизировать уныло обвисший член Мэллори.
остановился. - Почему ты спрашиваешь?
делают в приличном обществе.
на груди, откинулась на изголовье кровати и чиркнула люцифером по шершавой
штукатурке, закурила очередную папиросу и выпустила дым через ноздри -
картина, на взгляд Мэллори, до крайности неприличная.
чего ты и представить себе не можешь, вот хоть поспорим.
заднице немецким хлыстом для верховой езды, а иначе у него не стоит? Мне
рассказывал это один фараон, а ему рассказывал слуга из их дома.
старье с бордюром, этот самый ваш лорд Байрон, а в молодости он отодрал бы
кого хочешь, хоть козу. Да что там козу - они куст бы отодрал, приди ему в
голову, что в том кусту лежит коза! И жена его ничуть не лучше. Она на
стороне не трахается, но зато любит орудовать кнутом - заводится она так;
вот у них и парочка получается - что один, что другой.
смеет о том, что она вытворяет. Она поимела половину Палаты лордов, и все
они цепляются за ее юбки, как маленькие. Называют себя ее фаворитами и
паладинами, и если хоть какой-нибудь из них нарушит клятву и посмеет
проронить хоть словечко, остальные устраивают ему веселую жизнь. Все они
крутятся вокруг нее, защищают ее, поклоняются ей, как паписты своей Мадонне.
разве можно такое говорить? Он знал, что у леди Ады есть поклонники, но
мысль о том, что она отдается мужчинам, что на математическом ложе королевы
машин сопят, обливаются потом, кидают палки... нет, лучше об этом не думать.
У него кружилась голова.
никаких сомнений, что ты весьма компетентна во всем, что касается твоей
профессии, но...
пену. - Ну, Недди, и разговорчики же у тебя! Смотри, что ты наделал.
и подобрала с края тумбочки тлеющую сигарету.
Ведь ты же очень даже не против, да?
протирать ее груди и пухлый белый живот с ямкой пупка посередине. Хетти
смотрела из-под полуприкрытых век, затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел
на пол; можно было подумать, что ее плоть принадлежит кому-то другому. Через
некоторое время, когда Мэллори покончил с животом и занялся ногами, она
молча сжала подающий первые признаки жизни член и начала делать ему
искусственное дыхание.
своему облегчению он сумел проникнуть в Хетти, после чего полуобморочный
орган очнулся, быстро освоился в знакомой обстановке и обрел нужную для
предстоящей работы упругость. У Мэллори болели локти, запястья и спина; у
основания члена ощущалось странное болезненное покалывание. Усталый и
пьяный, он долбил из последних сил, из принципа, безо вся кого удовольствия.
Прикрытая овечьей кишкой головка истерлась почти в кровь, семяизвержение
представлялось чем-то абсолютно неосуществимым - вроде как вытащить ржавый,
с откушенной шляпкой гвоздь из доски. Пружины кровати трещали, как поле
металлических сверчков.
Хетти, чья погасшая сигарета прожгла тумбочку, впала то ли в транс, то ли в
пьяное оцепенение. На какое-то мгновение он задумался, а не бросить ли к
чертям собачьим это бесполезное занятие, сказать напрямую, что ничего не
получается, однако не мог подобрать слова, которые удовлетворительно
объяснили бы подобную ситуацию, а потому пилил и пилил. Мысли его скользнули
к другой женщине, его кузине. В далеком детстве, забравшись на дерево за
кукушиными яйцами, он видел, как ее драл в кустах один из местных парней.
Через какое-то время рыжая кузина вышла за этого парня замуж, теперь это
была сорокалетняя женщина со взрослыми детьми. Маленькая кругленькая
добропорядочная женщина в маленькой кругленькой добропорядочной шляпке,
однако, встречаясь с ней, Мэллори неизменно вспоминал выражение мучительного
наслаждения на веснушчатом лице. Теперь он цеплялся за этот потаенный образ,
как галерный раб за свое весло, и упрямо прокладывал себе дорогу к оргазму.
Наконец пришло то теплое ощущение подъема в паху, которое сказало ему, что
он скоро кончит и ничто не в силах ему в этом помешать, и он качал, качал,
тяжело дыша и с удвоенным остервенением, пока не добился своего. Острый
спазм наслаждения пробежал по его рукам, ногам, даже по ступням сведенных
судорогой ног, и он вскрикнул, издал громкий животный стон экстаза,
удививший его самого.
у выброшенного на берег кита. Мускулы казались резиновыми, и большая часть
выпитого алкоголя вышла из него с потом. Он чувствовал себя на седьмом небе.
Чувствовал, что готов умереть. Он был бы рад, например, получить - прямо
здесь и сейчас - пулю от того ипподромного хлыща, приветствовал бы
возможность никогда больше не покидать этой заоблачной вершины, никогда не
возвращаться к нормальному бытию Эдварда Мэллори - остаться чудесным
существом, утонувшим в запахах шахны и чайной розы.
отупевший для таких тонкостей, как угрызения совести и чувство вины, Мэллори
знал, однако, что пора сматывать удочки. Кризис миновал, эпизод отошел в
прошлое. Он был слишком измотан, чтобы уйти прямо сейчас, но знал, что
вскоре это сделает. Спальня шлюхи не представлялась более тихой гаванью.
Стены потеряли реальность, превратились в математические абстракции,
граничные условия, не способные более сдерживать его импульса.
прикрутил лампу и остался лежать в душной мгле, как платоновская свободно
парящая душа, не закрывая глаз и безразлично ощущая, как где-то очень далеко
- на щиколотках - пируют блохи. Он не спал, а просто расслабленно отдыхал.
Через какое-то время его мысли побежали по кругу, тогда он наощупь отыскал
люциферы и выкурил сигарету из запаса Хетти - приятный ритуал, хотя табак
можно использовать и лучшим способом. Еще позднее он встал с кровати,
нащупал ночной горшок и помочился. На полу была лужа эля, а может, и
чего-нибудь другого. Ему захотелось вытереть ноги, но в этом не было особого
смысла.
спальни Хетти хоть немного рассеялась. Наконец появились какие-то жалкие
проблески, очень мало напоминающие нормальный дневной свет. Мэллори успел
протрезветь, и теперь его мучила жажда; содержимое черепной коробки словно
превратилось в бездымный порох. Не так уж плохо, если только не делать
резких движений, просто глухие, тревожные всплески боли.