Большинству гимназистов до чертиков надоело месить снег, но у Димыча
на этот счет своя теория. Подозреваю, что она звучит так: "Чем хуже,
тем лучше". Извращенец.
Морозный и влажный мартовский день на исходе. Солнца не видно, и не
деревья тому виной, а аморфная облачная каша, за какие-то грехи
обрушенная сверху на столичные окрестности. Вроде киселя. Никакой
поэтики, но это-то, как видно, и нужно специалисту по выживанию. Что
он себе вообразил - что его подопечные после окончания гимназии всей
толпою бросятся покорять Таймыр?
- приеду сюда летом, обещаю. За трюфелями, например. С
поисково-землекопным устройством породы ландрас. Шерше, Хавроша!
непонятно. Пока доберемся до места, где Димка собирается учить своих
экстремистов выживать, стемнеет окончательно. Ничего не имею против.
ни ребятишек Кардинала. Своим я вчера основательно накрутил хвосты,
заявив, что на их служебную инструкцию мне трижды плевать, и если я
еще раз увижу во время прогулки хоть одну рожу... Они смолчали, из
чего, однако, было бы крайне опрометчиво сделать вывод, будто никто за
мною не увязался. Но более вероятно, дежурный наряд движется на машине
по ближайшей дороге, отслеживая мои перемещения по сигналу "пайцзы"...
выносит еще двоих: не то выясняли отношения, не то справляли нужду.
Рысцой догоняют. Свои.
рябит. Нельзя таким кагалом в, лес ходить.
случайно, не посчитал?
вздыхает Димка. - Было бы хуже, если бы пропадали.
извилистый каньон, сжатый стенами леса. Дотрюхали.
ломаемых сучьев, и на очищенной от снега площадке растет гигантское
сооружение, больше всего похожее на баррикаду, сильно пострадавшую от
артобстрела. Кряхтя, тащат такие экземпляры коряг, которые при
минимальной обработке взяли бы первый приз на конкурсе абстрактной
деревянной скульптуры, и валят в костер. За всем этим безобразием
Димка наблюдает с непроницаемым лицом индейского вождя, и даже я не
могу понять: действительно он расстроен или потешается?
под сооружение подпихиваются комканые газеты. "Дай я". "А почему ты".
"Ты не умеешь!" - кого-то хлопают по маковке, чиркают зажигалки,
прыгает тщедушный огонь, и сразу становится видно, что детали
баррикады по преимуществу безнадежно сырые, с толстой обледеневшей
корой, так что шансы погреться у костра у меня, пожалуй, невелики.
Перед глазами встает крамольное видение миски с макаронами. Закуриваю,
чтобы отогнать. Тинейджеры, толкаясь, пихают в едва тлеющую искру
всякую дрянь, и каждый вопит, что его дрянь самая сухая. В присутствии
двух взрослых дядей они следят за лексикой, и наибольшей популярностью
пользуется у них ботаническое слово "лопух". Затягиваясь сигареткой, я
размышляю о великом значении символов. Пусть они символами и остаются,
так будет лучше. Если бы сказанные слова имели дурную привычку
овеществляться, очень скоро вся Земля, включая ледники и пустыни
безводные, покрылась бы лопухами один развесистее другого.
сугроб - каждая затяжка дает понять, что желудок мой пуст и очень
хочет чего-нибудь внутрь.
загорятся.
владелец его, тряся у каждого перед носом бутылкой с плещущейся в ней
жидкостью, заявляет, что сунул ее в рюкзак в последний момент, и имеет
вид благодетеля.
ну дай сюда! - Разогнав всех попавших под руку, он одним точным
движением отправляет содержимое бутылки прямо в чахоточный огонек. Тот
немедленно гаснет, и в воздухе распространяется запах крепкой химии.
Кое-кто из экстремистов откровенно ржет.
растворитель. Это, наверное, от насекомых... Гадость какая.
Все до одного перебегут в город.
ногами. Нечего делать, иду собирать валежник. Вдвоем, окруженные
злорадным любопытством тинейджеров, мы разжигаем-таки небольшой
костерок. Можно согреть руки.
пока не умеют, рюкзаки вон где попало побросали - пикник, а не
экстремальное выживание. В следующий раз они у меня вообще без вещей
пойдут, поучатся на своей шкуре уму-разуму...
в голову моментально, стоит мне подумать о том, что - пора... Терпеть!
Надо выдержать, чего бы мне это ни стоило.
непринужденность. Кажется, получается. - Нодью сделаем.
мере на время. Ничего особенного не происходит, криминала нет, я
просто иду по дрова - что может быть банальнее этого занятия? Я из
лесу вышел, был сильный мороз...
малая частица меня самого. (Прости меня, Дима.) - Что ты его на спине
таскаешь, в самом деле?
сидячей жизни, ищу нагрузок. Это он привык в лес нагишом ходить, а для
спелеолога мой рюкзак вообще не вес. Когда мы уходили на месяц в
Снежную, на каждого из нас приходилось двести килограммов еды и
снаряжения.
материться, тем более что я основательно вязну в снегу, с усилием
выдирая ноги, и вдобавок мне никак нельзя двигаться прямо, нужно
выписывать петли, топтаться там и сям, изображая цепочкой следов
поиски сухой лесины. Свет костра меркнет в отдалении. Уже почти совсем
темно, и будет очень скверно, если я заплутаю. У меня в запасе минут
десять, от силы пятнадцать - потом меня хватятся. Если не терять
головы, я успею.
Терпи!.. Можешь хоть выть, отсюда уже не услышат, - только иди. Иди и
терпи, сволочь!..
ее значении не усомнится никакой сыскарь: не найдя достойной сушнины
на правом берегу, этот обалдуй Малахов топает на левый, не зная,
разумеется, того, что как раз на этом участке реки быстроток редко
позволяет льду достичь безопасной толщины...
никаких следов моих эволюции. Можно еще сымитировать падение -
поскользнулся, мол, забарахтался, - но, кажется, это лишнее.
Мембранный гидрокостюм-термостат и "дыхалка" у меня в рюкзаке на самом
верху... Три минуты на переодевание. Герметический рюкзачок с моими
вещами - одежда, стограммовые сухие рационы спецназа, мозгокрут,
"шквал", кое-что еще - пристегнут к спине, к запястью примотан
фонарик-карандаш, загубник сунут в рот, на глазах - двухслойные
контактные линзы для подводного плавания, а к груди приторочен малый
баллончик с кислородно-гелиевой смесью. Хватит на сорок минут. За это
время я должен проплыть подо льдом два километра вниз по течению, где
в реку низвергаются стоки Бортниковской ТЭЦ и в самые трескучие морозы
не бывает льда. Не запутаться бы мне в придонных корягах, не потерять
бы герморюкзачок... Дальше - проще. Внешний рюкзак с ненужными, но
тщательно подобранными шмотками и "пайцзу" несу в руке. Когда
взбешенный Кардинал прикажет взломать речной лед, их найдут на дне
после многодневных поисков. Правда, если для меня все сложится удачно,
моего тела им никак не найти, а я слишком хорошо знаю Кардинала, чтобы
воображать себе, будто он после первого прочесывания дна все еще
сохранит веру в несчастный случай... Неделя, две - самое большее, на
что я могу рассчитывать.
Березин Федор
Шилова Юлия
Перумов Ник
Свержин Владимир
Семенова Мария
Ибсен Генрик