Чтение 55–й страницы книги ~Сторож брату моему~

- Как - почему? - удивился Уве-Йорген. - Потому что мы - здесь.

- Это вопрос престижа, а ради одного престижа не стали бы раздавать
оружие.

- Ну, мы, как-никак, забрались туда, куда не следует, и нашли...

- Мы забрались, это правда. Но подумай, подумайте все: неужели они
стали бы поднимать столько шума из-за старого корабля?

- Ты же сам знаешь: они проповедуют взгляды относительно
происхождения...

- Да. Но ведь мы не пытаемся опровергать их, мы не выходим на площади и
не кричим, что их предки не зародились в бутылке, а прибыли сюда на
корабле...

- Однако, капитан, они боятся, что мы можем это сделать!

- Нет. Они не дураки и понимают: стоит нам выйти из леса и пойти по
городам, как они тут же скрутят нас по рукам и ногам. Они понимают: для
нас единственное средство уцелеть - это сидеть здесь.

- Откуда ты знаешь, что они думают?

- Да они же люди, такие же, как все мы. И разум их - того же корня и
такого же устройства. Будь они какими-нибудь членистоногими... Но они -
это мы.

- Хорошо, допустим, известная логика в твоих рассуждениях есть, -
признал Уве-Йорген. - Тогда зачем же они, в самом деле, готовят свое
войско - как оно у них может называться: национальная гвардия,
фольксштурм, народное ополчение?

"Ох, Уве, Уве, - подумал я. - Ты совсем теряешь совесть. Ты становишься
нахален, милый Рыцарь... Хотя - кого тебе бояться? Меня? Мы здесь в равном
положении, и чистая случайность, что капитаном сделали меня: может быть,
ты был бы даже лучшим капитаном, хотя это, пожалуй, привело бы и не к
лучшим последствиям... Ладно, Уве, пусть сор пока лежит в уголке - не
станем выносить его из нашей избушки".

- Не в названии суть. Зачем они это делают? Пока могу предположить лишь
одно: мы, сами того не зная, сели на что-то, куда более существенное, чем
обломки старого корабля - пусть даже в них хранилась целая дюжина
автоматов. О которых они, кстати, не знали - иначе оружие вряд ли осталось
бы здесь.

- Согласен, Ульдемир, об оружии они не знали. Значит, мы что-то держим
в руках, что-то важное - жаль только, что не имеем представления, что же
именно.

- И не знаем, как такое представление получить.

- Святая правда, капитан: не знаем. Ну что: может быть, откроем конкурс
на лучшую догадку?

Мы все немного посмеялись - просто, чтобы показать друг другу, что
ничуть не обескуражены.

- Итак, это - неясность номер один, - сказал я затем, пытаясь хоть
как-то систематизировать наши цели и задачи. - Дальше. Вы побродили по
стране и поняли: люди вовсе не захотят просто так встать - и уйти отсюда.

Они, один за другим, кивнули.

- Что же остается делать?

После паузы Уве взглянул на меня.

- Все, что узнали наши, пока что свидетельствует об одном: большинство
населения удовлетворено жизнью. Правительство, следовательно, их
устраивает. Они законопослушны.

- И, если появится закон, предписывающий встать и идти, они встанут и
полезут в трюмы?

- Я думаю, - сказал Уве-Йорген, - да.

- Черт его знает - хотелось бы надеяться... Значит, задача начинает
выглядеть таким образом: надо все-таки войти в контакт с правительством,
обрисовать положение и добиться того, чтобы оно само организовало
эвакуацию.

- Но ведь мы с самого начала...

- Погоди, - сказал я, - не перебивай. Да, мы с самого начала пытались
вступить в такие контакты. Но попытки Шувалова и Питека показали, что
дипломатическими, легальными методами мы этого не добьемся: пока мы будем
согласовывать свой визит во всех здешних Инстанциях, говорить станет не о
чем.

- Вот именно. Если согласовывать.

- Значит, легальные методы не годятся. Нужно иначе.

- О, капитан, сейчас ты нравишься мне значительно больше, - проговорил
Уве с той самой ухмылкой, которую я терпеть не мог. - Знаешь что? Прикажи
мне вступить с ними в контакт. Я это сделаю.

- Тебе, Уве-Йорген? А ты не наломаешь дров? Как-никак, не крестовый
поход!

- Разница невелика, но будь спокоен. Я разыграю все наилучшим образом.

- Ну, что же... Пусть будет так. Каков твой расчет?

- Я не дипломат и рассуждаю просто. Я вступлю в контакт с Хранителями
или Хранителем - не знаю, сколько их существует на самом деле - и заставлю
их внимательно выслушать Шувалова.

- Вот это разумно. Не пытайся объяснить сам: пусть найдут Шувалова. Их
надо убедить формулами, а не кулаком.

- Потом они издадут закон, или как это у них называется, а мы уж
постараемся, чтобы он дошел до всех.

Я подумал.

- А если они не издадут такого закона?

- Ты же сам говорил: они такие же люди, как мы...

- Вот именно. А ты издал бы такой закон на их месте?

- А что бы мне оставалось? - Он снова ухмыльнулся и прищурил глаз.

- Ну, а я вот не уверен, что издал бы. Видишь ли, Уве-Йорген, у нас
несколько разное воспитание...

- Для них будет значительно лучше, если они окажутся похожими на меня,
- очень серьезно сказал Уве-Йорген.

- В этом конкретном случае - да... Но не забудь: они - не только
суверенное государство, они еще и единственное здесь государство. Их до
сих пор никто не завоевывал. Им негде было научиться покорности...

- Это-то и повредит им.

- Ты думаешь, Рыцарь?

- Вспомни Кортеса. С ничтожной группой воинов он покорил империю именно
потому, что до этого ее никто не завоевывал! А в нашей многострадальной
Европе он не заполучил бы и ничтожного графства: там издавна привыкли
отбиваться когтями и зубами.

- Может быть, может быть. Я куда хуже тебя разбираюсь в вопросах
завоеваний, - признал я. - Хорошо, положимся на твой опыт. Но хотя бы
теоретически мы должны предусмотреть и такую возможность: они, из
принципа, или по другим каким-то соображениям, отказываются выполнить нашу
просьбу.

- Наше требование.

- Нет, ты определенно не дипломат. Шувалов, несомненно, назовет это
просьбой. Но все равно, по сути дела, мы держим пистолет у их виска. Даже
не мы: сама жизнь. Природа. Астрофизика. Что угодно.

- Ты делаешь огромные успехи, Ульдемир!

Так мы переговаривались, а остальные члены экипажа молчаливо и
внимательно слушали, и лица их оставались спокойными.

- Да, Рыцарь, я делаю успехи. Но повторяю еще раз: а что, если они
все-таки откажутся?

- М-м... А вспомни-ка, капитан: что делали в старые, добрые времена,
если правительство не соглашалось выполнить условия ультиматума?

- Старались сформировать новое правительство, - усмехнулся я.

- Вот именно.

- Любым методом: дворцовым переворотом, перевыборами...

- И революцией, капитан, не так ли? Почему ты стесняешься произнести
это слово?

- Я вовсе не стесняюсь, Уве-Йорген. Просто я помню историю революций и
знаю, что они не делаются за три дня. Революция - результат громадной и
серьезной работы многих людей в определенных условиях. При наличии
революционной ситуации.

- Ну, не знаю, меня-то этому, как ты понимаешь, не учили.

- А то, что Ты имеешь в виду, - не революция.

- Ну, называй как угодно: бунтом, мятежом, восстанием, путчем... Так
или иначе, если их правительство не захочет спасти свой народ, придется
это правительство заменить.

- Беда вот в чем, Уве-Йорген; ты знаешь, что наши ребята пытались
что-то объяснить - но их не понимали и им не верили. Видимо, при их уровне
знаний понять трудно, а поверить - и того сложнее. Тут нужно бы начать
издалека: чтобы народ понял, чего мы боимся и ради чего стараемся. Надо
сначала дать ему такое образование, чтобы он был способен понять. Но на
это нужны годы и десятилетия, которых у нас нет. А ведь даже для простого
мятежа нужна какая-то цель, чтобы люди вдруг поднялись и пошли. Нужна цель
понятная людям, близкая им... Есть ли у нас такая цель, такой лозунг? Как
думаешь ты? Как думаете все вы?

Все мы помолчали, потом Иеромонах буркнул:

- Когда бы можно было повести их к Богу...

- Брось, - сказал я. - Нечестная игра.

- Вся наша игра нечестна.

- Нет, потому что наша подлинная цель высока: мы хотим их спасти. Но
подумай вот о чем: вывезя людей отсюда, мы доставим их в общество, где
идея бога давно уже скончалась. У них и так будет достаточно чужого,
непривычного в новых условиях; зачем же еще отягощать их судьбу?

Иеромонах пожал плечами: - Иного пути не знаю.

- Да и потом - поймут ли они твою идею бога?

- Сие мне неведомо, - неохотно сказал он. - Однако же не сразу, не
сразу. Чтобы уверовать, человеку должно проникнуться...

- Ясно. Значит, отпадет. Что еще?