Чтение 55–й страницы книги ~Море Дирака~

Извозчичья пролетка глухо и мерно пророкотала по мостовой...

С моря надвигалась гроза. Солнечный свет неистово слепил. Он казался
тяжелым и грозным. Веки сами собой закрывались. Вокруг было слишком много
белого: виллы, песок, полотенца, чайки и нестерпимо яркие точки, лениво
вспыхивающие на оцепеневшей воде.

Криш быстро разделся. Небрежно бросил одежду на песок и побежал к воде.
Он и словом не обмолвился о цели нашего приезда. Все время шутил,
рассказывал забавные анекдоты. Мне начинало казаться, что он вообще забыл
о вчерашнем разговоре. Что ж, пусть так!..

Я тоже разделся и лег на спину. Небо надо мной синело далекое и чистое.
А горизонт застилала зловещая асфальтовая завеса грозы. Чайки кричали
тревожно, и над самой землей проносились ласточки, и морские блохи прыгали
по песку. Гроза приближалась, и никто не мог отвратить ее. Так и война.
Конечно, Криш назвал бы сравнение банальным. Но я еще не научился оживлять
Галатей и думал, как все. Это на бумаге сравнение войны с грозой выглядит
банально. А в жизни... Впрочем, в жизни все гораздо сложней. Грозы часто
бывают благодатными, войны - никогда.

Дыхание войны чувствуется издали. Албания, Абиссиния, Испания, Китай...
Это так далеко и так близко. Но небо еще синей на грозовом фоне. И тишина
ощутимей в раскатах грома. У нас тишина. Она пахнет лавандой и хвоей,
нагретым песком, гниющими водорослями.

На лицо легла тень. Я лениво повернул голову и увидел начищенные до
блеска сапоги. В них дрожало море и пестрые купальные костюмы. Сапоги тоже
могут по-своему отражать мир. Не только капли. Я поднял голову. Возле меня
стоял офицер в нарядном айзсарговском мундире. Щурясь из-под руки, он
смотрел на море. Колючее солнце срывалось с его ордена "Трех звезд". Орден
тоже по-своему отражал мир.

Отражения ничего не отнимают от мира, не могут его исказить, хотя он и
выглядит искаженным в глянце сапога и в гранях орденских звезд. А как он
выглядит в нашем воображении? Каким он видится нам до обеда и после обеда?
В тоске и в радости? Из окон ресторана "Эспланада" и из окон дома на улице
Альберта? Говорят, что там избивают политических заключенных. Как
болезненно, наверное, корчится мир в мозгу человека, которого избивают!..

Каков же он на самом деле? И где те идеальные зеркала, которые ничего
не искажают? Криш говорил мне что-то о теории отражения. Надо будет
поинтересоваться. Правда, я не силен в философии. Физика - другое дело.
Здесь нет для меня "белых пятен". Законы отражения, преломления,
поглощения. Это настоящие законы. Они незыблемы и объективны. С их помощью
я могу понять сущность любых искажений. Будь то сумрачное зеркало сапога
или цветные пятна в глазах близорукого человека. Но мозг... Таков ли
действительно мир, каким мы его видим?

Рядом со мной на песок упал тяжелый душный китель. И солнце упало в
каждую пуговицу.

- Вода, должно быть, очень теплая... А, господин студент?

Айзсарг, кряхтя, опустился на песок. Стащил сапоги, тяжело вылез из
галифе.

- Передохну немного и пойду к кабинкам, - сказал он, вытирая платком
шею. - Искупаться страсть как хочется... А сосны-то как пахнут! Смола вся
растопилась, поди. Жарища! А вообще хорошо. На свете жить хорошо.

Я закрыл глаза и увидел красные круги. Они вспыхнули и померкли. А
откуда-то из тьмы вылезли зеленые пятна с неровными краями.

Это от солнца. Так отражают его закрытые глаза. Но мозг не верит им. Он
знает о солнце от глаз открытых и зорких. Его не собьешь. Не всему, что мы
видим, он верит. Он постоянно делает коррективы. Интересно, есть ли об
этом в теории отражения...

Криш прибежал счастливый, смеющийся, с мокрыми блестящими волосами. Он
тянул за собой девушку. Она вырывалась, упиралась ногами в песок, но не
убегала. У меня никогда не было такой девушки. И я никогда бы не смог так
дурачиться с ней, как это делал сейчас Криш.

- Виллис, помогите мне! Я никак не могу заставить ее подойти к вам. Она
ужасно стесняется.

Но я продолжал лежать, сдерживая сердцебиение.

- Почему вы так покраснели, комильтон? - со смехом спросил Криш. Он
упал на песок и увлек девушку за собой.

- Это... от солнца. Ко мне очень плохо пристает загар.

- Хотите, я дам вам орехового масла? - спросила девушка. Она тяжело
дышала. Волосы выбились из-под косынки, и на смуглой коже еще дрожали
капельки моря. - Криш ужасно бестактен. Он даже не дал мне привести себя в
порядок. Меня зовут Линда.

- Виллис Лиепинь.

- Я знаю. Мне уже рассказывал о вас Криш. Очень приятно с вами
познакомиться.

Я пожал ее тонкую руку и отвернулся. Я все еще не мог прийти в себя.
Кришьян Силис рассказывал ей обо мне! И он привел ее, чтобы познакомить со
мной. И она рада этому. Впрочем, это всего лишь ничего не значащая фраза.
Ее произносят бездумно и легко. И все же...

- Линда - моя кузина, коллега. Она большая проказница. Буквально
вытащила меня из воды, когда узнала, что вы сидите один на пляже.

- И вы верите ему, Виллис?

Глаза ее смеялись, и я вдруг понял, что у них с Кришем совершенно
одинаковые глаза.

- Нет, яункундзе [барышня], я, конечно, не верю ему.

- Это почему же? - спросил Криш, приподнявшись.

- Просто не стоило покидать из-за меня море.

- Чрезмерная скромность говорит скорее о гордости, - сказала Линда.
Поднялась и, отряхнув песчинки, неторопливо пошла к воде. Но вдруг
обернулась и помахала рукой. - До свиданья, Криш! Прощайте, господин
Виллис!

- О чем вы думаете сейчас? - спросил Криш.

- О разнице между "прощайте" и "до свиданья".

- Вам предстоит найти ее, Виллис. И еще многое... Вы Робинзон, которому
нужно заново открыть целый мир... Ну, будем одеваться. Нам пора. Да и
дождь вот-вот хлынет.

Море потемнело. Ветер налетал короткими резкими порывами. Гнал по пляжу
обрывки газет. Сухо шуршала на дюнах метлица. Люди собирали одежду. Многие
уходили. Некоторые переместились под полосатый тент. Моторные лодки
Спасательной службы прижимали пловцов к берегу.

Добравшись до бетонированной дорожки, мы вытрясли из сандалий песок и
быстро зашагали по затененной улице. Уже хлопали ставни и надсадно
скрипели флюгера. Быстро темнело. Сильнее запахло жасмином и сиренью. В
Карсо уже зажгли свет, и кто-то настраивал скрипку. Под ногами скрипел
песок. Деревья легко покачивались, листва терлась о черепицу крыш.

Миновали Лидо и, пройдя узкую полосу соснового бора, вышли на
автостраду. Криш остановился у ларька и купил сигарет. Долго прикуривал,
загораживаясь от ветра. Над дорогой летели тучи пыли. Упали первые
холодные капли.

- Побежим. Нам уже близко, - сказал Криш, надвинув фуражку до бровей.

Мы побежали. Но ливень догнал нас. Одежда быстро намокла, и сандалии
наполнились теплой водой. Шоссе стало серебряным. Запрыгали крупные
пузыри.

Наконец мы добежали до уединенной виллы и влетели на пустую веранду.

Здесь было пыльно и сумрачно. Валялись поломанные горшки с давно
высохшими кактусами, обрезки провода, фарфоровые изоляторы, ржавый садовый
инструмент. Кое-где цветные стеклышки повылетели, и быстрые струйки воды
стекали по грязному окну на пол, одеваясь в мышиный наряд пыли.

Криш вытер платком лицо и шею. Снял фуражку и расчесал густые волосы.

- Вот мы и пришли, - сказал он, отворяя скрипучую дверь.

Мы поднялись по винтовой лестнице на антресоли. Тощая кошка испуганно
соскочила с резных перил и шарахнулась в темноту. Скрипнула еще одна
дверь. Криш посторонился и пропустил меня вперед. Мы оказались в большой
сумрачной комнате, заваленной старинными фолиантами в кожаных переплетах.
На подоконниках стояли пустые пыльные бутылки. В самом темном и неуютном
углу, свесив голову, спал обрюзгший старик. Его подагрические руки
обреченно свисали с подлокотников ветхого кресла. На коленях лежала
ликерная рюмка, в которой билась прилипшая муха. Она, как видно, теряла
последние силы. Замолкала и дергалась, проклиная и жизнь, которую провела
в этой комнате, и дурацкую смерть в загустевших остатках бенедиктина.

- Это профессор Бецалелис, - тихо сказал Криш. - Не обращайте внимания
на... некоторые его чудачества. Он великий ученый и несчастный человек.

- Перестаньте молоть чепуху, - неожиданно отозвался старик. Он поднял
голову и разлепил один глаз, блеснувший из отечного мешка, как янтарь из
кучи морского хлама. - Вы принесли водку?

- Нет, профессор. Простите, но я не принес вам водку.

- Тогда убирайтесь к чертовой матери! У меня разыгрался радикулит, и я
не могу пойти за ней сам. Почему вы не принесли?

- Мне помешал дождь. Мы и так промокли до нитки.

- Э-э... Дождь только начался. У вас было достаточно времени, чтобы
купить водку... И не говорите мне, что вы собирались взять ее в нашем
ларьке. Кого вы привели?

- Это тот самый студент... Я уже рекомендовал его вам, профессор.

Я поклонился, испытывая самые противоречивые чувства. Все это было
немножко противно, и страшно, и интересно.

- Что вы умеете делать, студент, кроме пакостей и рассказов?

- Он умеет глубоко чувствовать, профессор, - мгновенно отозвался Криш.

- Дайте мне листок бумаги, Силис.

Криш метнулся в противоположный угол. Сбросил с крохотного столика
стопку книг, взорвавшихся, как начиненные пылью гранаты, и принес
несколько измятых листков почтовой бумаги.