цельности. Твоя личная жизнь рассыпалась в прах, свое горе ты переживаешь до
сих пор... Дальнейшее существование потеряло для тебя всякую
привлекательность, сам смысл. И ты позволил случайным событиям нести тебя по
воле стихийного течения времени и пространства...
точно, ради чего согласился на авантюру, в результате которой оказался
здесь, в мире Хабуса.
надо было отвлечься от занудства бессмысленного существования, и предложение
убитого горем отца показалось тебе подходящим способом вернуть веру в себя,
хотя бы попытаться это сделать. Но от себя не убежишь, потому что корень
твоей проблемы лежит в тебе самом. Несколько лет назад, поставленный перед
выбором - умереть или стать измененным, ты выбрал последнее.
философии. И это злило еще больше.
искусством Лешу, тайной силой некоей древней расы, но на самом деле зародыш
сути чужого был внедрен в тебя, как болезнетворный вирус, и теперь медленно,
почти неощутимо пожирает тебя изнутри!
уже видел нечто подобное? На себе самом?
нестерпимо ярко сверкнула на его дублено-морщинистом лице. Затем отнял
правую руку от посоха ивытянул ее перед собой, выпрямив ладонь и пальцы.
Дряблая сухая кожа прямо на моих глазах стремительно потемнела, плоть и
кости словно потекли, превращаясь в серую лапу, увенчанную острыми длинными
когтями.
подступившей паникой - отчаянной, захлестывающей с ног до головы,
заставляющей терять рассудок и мчаться неизвестно куда сломя голову, лишь бы
скрыться от этого ужаса...
превратиться в это? Ну-ну, не стоит так бледнеть. Ты попал в этот мир, и
теперь твоя судьба сложится иначе. Вместо возрождения эту тварь ждет смерть.
Тебя, кстати, тоже. Ведь разделить вас невозможно. Смерть же твоя принесет
великую пользу Хабусу, ибо ты поможешь ему создать Светоча!
услышала знакомый встревоженный голос - Проснись, хозяйка. У нас некоторые
проблемы.
озабоченное толстощекое лицо бармена Заметив, что она очнулась, Доник
немного отодвинулся и отвел руку с медным масляным светильником в сторону,
предоставив возможность ее глазам смотреть в серый, небеленый потолок... Ах
да, вспомнила Тай, она же спала в комнате Доника, благо у него для таких
случаев всегда стояли две отдельных койки.
приехал. С привязи рвется, того и гляди, остальных животных покалечит, и так
всех по углам разогнал. Давай-ка, хозяюшка, вставай и разбирайся, пока
переполох у соседей не поднял да постояльцев не перебудил, шумит ведь, как
сотня лысунов...
терпеть не могла подобные ночные авралы - весь день потом невыспавшаяся
ходить будет. - Сам, что ли, не можешь разобраться?
головой. - Мне еще жизнь дорога. Иди, буди своего гостя, пусть утихомиривает
зверя.
соскочила на пол, оказавшись в одной полупрозрачной ночнушке, в которой
намеревалась наведаться ночью к засфернику, но так и не решилась - что-то ее
удержало, и пока она еще не разобралась в своих чувствах, оставив это на
потом. Спохватившись, сердито бросила Донику, беззастенчиво пожиравшему
глазами ее тело сквозь ничего не скрывающую ткань: - Отвернись, чего
гляделки вылупил! Совсем совести нет?
тобой полюбоваться!
потрескивающий фитиль, предварительно поплевав на пальцы, и взял светильник
в другую руку, чтобы не оставить ее без света. По углам бродили колеблющиеся
тени, причудливо искажая вещи. Сориентировавшись, Тай быстро подошла к своей
одежде, аккуратно развешенной на стуле, - не к той, в которой была вчера, а
к походной, загодя приготовленной с вечера. Теплая рубашка из тонкой шерсти,
кожаный жилет, плотный кожаный ксомох до колен с боковыми разрезами до
бедер, меховой шлемник, толстые шерстяные штаны и узкие вилсиговые сапожки
высотой до середины икры. Вся одежда выглядела стильно и была окрашена под
серебро.
Странный он какой-то, этот хальд. Есть что-то в нем нехорошее, тревожное...
а ты вроде как с ним уже накоротке, по крайней мере, беседа вчера вечером у
вас вышла долгой.
досадой бросила Тай.
бы ты пригласила меня, я бы не раздумывал ни мгновения...
называется, с дракхом справиться не может!
ксомох, одернула со всех сторон, поправляя, взялась за сапоги. Затем
затянула поверх ксомоха широкий кожаный пояс с подвешенным к нему кинжалом в
ножнах - без оружия в дороге никак нельзя, столько всякой нечисти шастает по
лесам - и двуногой, и четвероногой, и... В общем, со всяким количеством ног,
рук, лап и клыков.
следом, освещая темный коридор. Ее комната была рядом, через одну от комнаты
Доника. Тай постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Если все так, как
говорит бармен, то времени на вежливость не было. Доник встал сзади, подняв
светильник над плечом и сопя в левое ухо.
одеяла, лишь скинув свои довольно странной формы башмаки на пол да повесив
на стул серый плащ. "Вот засранец, - недовольно подумала Тай, разглядывая
эту картину, - стоило ли свою комнату отдавать. Знала бы заранее, что он так
поступит, рядом с дракхами под навесом постелила бы".
вплотную к кровати. Его тело было странно неподвижным, а дыхание столь тихим
и незаметным, что его можно было принять за покойника. Тай обеспокоенно
тронула его за руку и отдернула пальцы, словно обожглась, - кисть Никсарда
была ледяной, окостеневшей. Даже у покойника не бывает таких холодных рук.
Мысли Тай заметались, как стая вспугнутых хронков. Случилось то, чего она
никак не ждала так скоро, ведь вечером гость выглядел вполне прилично. Но
думала она недолго, так как по натуре обладала решительным характером: -
Доник! Бери его под мышки, а я за ноги - Зачем?
спасти может Да быстрее же, увалень ты неловкий!
светильник на пол и сграбастал чужака за плечи. Вместе они подхватили его и
потащили к выходу. Одеревеневшее тело казалось странно легким, почти
невесомым, словно эта ночь вытянула из него всю влагу. Но виновата, конечно,
была не ночь, а Закон Равновесия, столь неожиданно и неотвратимо
предъявивший на чужака свои безжалостные права...
вполголоса переругиваясь, тащила с До-ником постояльца к выходу из трактира.
Как они вместе затаскивали его в седло черного зверя, к этому времени
все-таки успевшего повалить навес, но сразу присмиревшего при появлении
хозяина, а заспанная служанка, толстушка Лайна, выбежавшая на шум, охала и
ахала рядом, добавляя сумятицы, пока Тай ее не прогнала. Как без спроса
позаимствовав дракхов у своих постояльцев, торопливо, но бесконечно долго
ехали к пристани по еще ночному городу и придерживали Никсарда с двух
сторон, бесчувственное тело которого так и норовило свалиться под копыта.
Как, усталые и запыхавшиеся, будили хозяина единственного плоскодона,
оказавшегося в эту пору у пристани, как пытались объяснить ему, хмельному и
сонному, в чем дело, и как Таи, отчаявшись, в конце концов заплатила
четверную цену за рейс, побудив сразу протрезвевшего лоханшика к активным
действиям. Помнила, как вдвоем с Доником укладывали подопечного на жесткий
топчан в отведенной каюте. Как плоскодон отчаливал от пристани, а Доник