Чтение 55–й страницы книги ~Ты победил~

"Ну и урод! -- подумалось Эгину. -- Теперь ясно, отчего он всегда, по
слухам, одевался так, чтобы никто не увидал его лица!"

-- Скажи мне, Эгин, когда ты имеешь драный, латаный-перелатанный плащ,
станешь ли ты одевать его в том случае, если намерен познакомиться с важной
и знаменитой персоной?

-- Нет, -- ответил удивленный Эгин. О чем это он? С какой это персоной?

-- А что ты станешь делать? -- дружелюбно и тихо спросил Прокаженный,
как будто этот вопрос был самым принципиальным и важным из всех, какие
только можно задать в подобной ситуации.

-- Пойду и куплю себе новое. Или попрошу у кого-нибудь из друзей... --
в нерешительности пробормотал Эгин.

Прокаженный удовлетворенно кивнул своей плоской головой. Мол, все
правильно.

-- Я как раз так и поступил. Я взял обличье Куха и пошел в нем
знакомиться с тобой. Ведь, уверен, будь ты сильнее, ты зарубил бы такого
мерзостного урода, как я, быстрее, чем я смог бы тебе объяснить что-нибудь
существенное. Или постарался бы зарубить. Ведь так?

Эгин ответил не сразу. Он взвешивал. Он вспоминал. Он старался быть
честным с самим собой и с Прокаженным.

-- Пожалуй, ты прав, -- вздохнул Эгин и закрыл глаза.

Так значит, Прокаженный одел обличье Куха, как он, Эгин, одел бы
платье, к примеру, Альсима...

x 3 x

-- Этот обман был плох, как и всякий обман, Эгин. Но он был лучше всего
остального. Ведь теперь, как бы ты не хорохорился, ты мне доверяешь. Ведь
верно?

-- Верно, -- усмехнулся Эгин.

Как бы там ни было, но он был бы уже три раза мертв, если бы не
Прокаженный -- хоть в обличье Куха, хоть в своем собственном. Не важно.
Важно, что если бы даже он желал ему, Эгину, зла, он, получивший от судьбы
тысячу шансов подарить Эгину зло, так и не воспользовался ни одним из них.
Зная человеческую натуру, это не так уж мало. Стоп. Человеческую?

-- Я не человек, Эгин. Я эверонот, -- внес ясность Прокаженный.

-- Хорошо, эверонот так эверонот... Значит, ты все время дурачил меня,
так? Начал в ту ночь, когда я, не разбирая дороги, бежал в Ваю из Кедровой
Усадьбы, а окончил сегодня?

Как и всякому человеку, а в особенности офицеру Свода Равновесия, Эгину
очень не нравилось чувствовать себя воробьем, которого провели на мякине.
Пусть очень даже искусно сработанной, но все-таки мякине.

-- Почти так. Я начал еще до твоего бегства, когда ты отважно сражался
с костерукими, а я стоял на стене Кедровой Усадьбы и предложил тебе отойти
на шесть шагов влево. Но, согласись, я щедро расплатился с тобой за
возможность обмануть тебя.

-- Соглашаюсь, соглашаюсь, соглашаюсь, -- размеренно закивал головой
Эгин и, усевшись рядом с Прокаженным, стал смотреть вниз, на кедровую рощу,
где расторопными пчелами, чей улей прибит нежданным ливнем, суетились горцы.

x 4 x

-- ...но, знаешь, сегодня утром, когда ты схватил мой клинок и стал им
крушить костеруких, я догадался, что ты не совсем тот, за кого себя выдаешь.
Хотя в остальном ты сыграл роль Куха так, что тебе позавидовали бы лучшие
актеры столичных театров, -- сказал Эгин, мало-помалу привыкая к мысли о
том, что его спутником все это время был никто иной, как тот, ради которого
он прибыл на Медовый Берег.

-- Да... -- проскрипел Прокаженный. -- Я бы с удовольствием и дальше
оставался Кухом. Молодое, здоровое, подвижное человеческое тело дает гораздо
больше простора для действий, чем тело эверонота. Но когда сегодня утром на
горцев напали костерукие, я понял, что мои планы оказались никудышными.

-- Почему? Костеруких-то мы с тобой видели и раньше?

-- Потому что сегодня утром я понял, что на Медовом Берегу скоро
появится еще одна сила, которую я, по своему недомыслию и прекраснодушию,
раньше совсем не учитывал. И тогда все, что я задумывал, пойдет прахом.
Одним словом, пришлось покончить со старым планом вместе с этим маскарадом,
Эгин.

-- Что это за сила?

-- А, сила сильная, -- отмахнулся Прокаженный, мрачнея. -- Мой
брат-близнец по имени Ибалар. Он теперь на службе у южан. Он служит им, хотя
я-то прекрасно понимаю, что на самом деле это они служат ему. Ибалар не из
тех, кто выносит ночные горшки за тиранами.

-- Ибалар? Это имя я слышу в первый раз... -- сознался Эгин,
одновременно стыдясь той всеведущей спеси, которую нагнала на него служба в
Своде Равновесия. В какой-то момент ему уже начало казаться, что он, словно
бы сам гнорр, знает о Круге Земель все, что вообще достойно быть узнанным.

-- А мое имя тебе о чем-нибудь говорит? -- с мягкой иронией спросил
Прокаженный и улыбнулся.

Улыбка у него была вполне, вполне человеческая. Стеснительная, кроткая
и какая-то ребячливая, являющая поразительный контраст с глубокими
старческими морщинами, избороздившими его лицо -- лицо прокаженного.

Эгин покраснел до корней волос. Чего, кстати сказать, с ним не
случалось едва ли со дня знакомства с Овель исс Тамай.

-- Говоря по правде, нет, ведь я даже не знаю как тебя зовут. А называю
тебя, как и все, Прокаженным, -- в крайнем смущении сказал Эгин.

-- То-то же, -- без осуждения и совершенно беззлобно сказал
Прокаженный. Видимо, человеческие слабости и пороки давным-давно перестали
будить в нем что-то сходное с простым человеческим осуждением. -- Мои
родители назвали меня Авелиром. Проказой же я не болен и никогда не болел.
Хотя ты можешь звать меня так, как тебе больше нравится. Прокаженным,
Чумным, Косым или даже Хромоногим.

x 5 x

-- Скажи-ка... Авелир... -- старательно проговорил имя Прокаженного
Эгин, -- а костерукие -- это плод магического таланта твоего брата?

-- В некотором роде да. У него много разных талантов. Но только от них
земле и людям больше горя, чем радости.

-- Так значит все, что произошло там, в Вае, тоже сделал он?

-- Нет, если бы все зло этого мира сосредоточилось в Ибаларе, жить
стало бы куда как легче. Потому что мы бы с тобой знали, как уничтожить все
зло мира. А так -- нет, ибо ни я, ни мой брат не всеведущи, Эгин. Но я
совершенно уверен в том, что шардевкатраны не входили в планы Ибалара, а
даже, напротив, были им помехой. Для того, чтобы начать войну с Вараном,
причем начать ее, насколько я могу судить, не просто так, а с уничтожения
верхушки Свода Равновесия, Ихше и Ибалару достаточно одних костеруких... Но,
не исключено, я ошибаюсь. Я не видел своего брата уж весен восемь. Время
меняет все. Может, норов Ибалара переменился и он на старости лет решил
заняться воспитанием шардевкатранов...

Эгин промолчал. Да уж, внушительная дилемма, нечего сказать. То ли
заняться воспитанием шардевкатранов, то ли переделыванием живых людей в
мертвецов, а мертвецов -- в живых мертвецов, понимаешь ли...

-- Выходит, ты с Ибаларом в ссоре? -- спросил Эгин, дабы не продолжать
темы, от которой у него непроизвольно шел мороз по коже.

-- В ссоре? -- переспросил Авелир. -- Не-ет. Ссорятся школьники из-за
острого грифеля. Ссорятся наложницы, не поделившие милости покровителя.
Ссорятся мужчины, не знающие цены словам. Мы с Ибаларом враждуем. И, увы,
эта вражда не может быть остановлена мной, ибо не мною начата. Я сделал для
Ибалара больше, чем брат может сделать для брата... -- задумчиво сказал
Авелир и, по всему было видно, мысли его были далеко, во временах
героических, загадочных и грустных.

-- Прости за нескромность, Авелир, но я должен это знать. Что такого
сделал ты, чего брат не может сделать для брата?

-- Не надо извинений. Я морочил тебе голову целых девять дней и с моей
стороны было бы верхом подлости таить от тебя что-то важное. Итак, где-то
восемь весен тому назад я поделился с Ибаларом своим бессмертием.

-- Постой, но вы же, по твоим словам, близнецы. Разве могло случиться
так, что один из вас получил проклятый дар бессмертия, а другой -- нет? -- с
сомнением спросил Эгин.

-- Разумеется, мы получили его оба из рук нашей матери. Но бессмертие
не означает неуязвимость... Ибалар был убит, а я остался жить. И когда я,
старый прекраснодушный дурачина, расчувствовался над его безжизненным телом
в сердце Мертвых Болот, я подумал -- на что мне бессмертие, если мой
единственный брат, моя половина, пусть черная, но все-таки половина,
проваливается на моих глазах в бордовую бездну небытия, из которого возможен
возврат только той души, которая черна еще более, чем поглощающая ее бездна.
Тогда я подумал: что ждет моего нечестивого брата в посмертии? И ответил
себе -- ничего хорошего, ибо такова была жизнь Ибалара. И я решил дать ему
вторую жизнь в надежде, что она будет благородней и светлей первой. В общем,
я потерял свое бессмертие, обменяв его на две смертных жизни. Одну для себя,
другую для Ибалара. Но, как оказалось очень скоро, это была очень наивная и
совершенно никчемная трата времени и сил...

-- Если я верно понимаю законы бытия, ваши жизни теперь связаны "цепью
теней"? И смерть одного из вас повлечет за собой смерть другого? Верно? -- с
надеждой спросил Эгин, гордясь своими недюжинными для двадцативосьмилетнего
варанца познаниями в вопросах запредельного.

-- Все верно, Эгин. Поэтому-то я до сих пор и жив. Ненависть Ибалара ко
мне велика настолько, что, не будь "цепи теней" между нашими душами, он
вовек не оплошал бы так, как то было в последние недели. Он попросту
подослал бы ко мне убийц и те покончили бы со мной раз навсегда. Или не