Чтение 55–й страницы книги ~Золотое дно~

представлял себе время... Он смотрел на драгоценные капли, которые уже
не стучали, а булькали, с тихими всплесками наполняя стаканчик.

Вот он почти полон. Так хочется поднести его ко рту, хотя бы
только смочить губы!.. Но вдруг не удержишься и выпьешь все?..
Васильеву стало даже страшно при этой мысли.

Прижимая к груди стаканчик, инженер медленно поплелся к берегу.
Там он осторожно приподнял голову Синицкого и влил ему несколько
капель в пересохший рот.

Прошли минуты, и юноша открыл глаза.

...Долго не мог понять Синицкий, что с ним произошло. Где он? Кто
это? Что за человек приподнял ему голову и держит перед ним блестящий
стаканчик?..

Все его тело болело, мутилось сознание. Он то закрывал, то
открывал глаза, силился что-то рассмотреть вокруг себя...

Словно из тумана, медленно выплывало знакомое лицо капитана
подводного дома. "Ну, значит, жив!" обрадовался Синицкий, но все-таки
для большей уверенности спросил:

- Это вы, Александр Петрович?

Он сказал это так тихо, что Васильев его не слышал. Но он увидел,
что юноша смотрит вполне сознательно и даже пытается улыбнуться.

Инженер облегченно вздохнул:

- Наконец-то! Как вы напугали меня, Синицкий!

x x x

К вечеру второго дня своего пребывания на острове Синицкий
чувствовал себя уже достаточно хорошо, если не считать неприятного
ощущения в желудке: два дня он ничего не ел. Но это все пустяки...
Обойдется.

Он попытался выразить свою благодарность Васильеву, но инженер
ласково усмехнулся и сказал:

- Синицкий остался в подводном доме тоже не ради любопытства...
Так что перестанем считаться... Нам сейчас не до сантиментов.

Влюбленными глазами Синицкий смотрел на инженера. Все получилось
наоборот: не он, Синицкий, спас ему жизнь, а Васильев освободил
студента из подводного плена. "Ну что ж, не будем считаться, - решил
он. - Здесь свет, воздух, твердая земля. Что еще нужно бывшему узнику,
который еле-еле вырвался на свободу?"

Синицкому казалось, что в мире уже не осталось ничего страшного.
Разве можно сравнить мелкие неприятности пребывания на отрезанной от
берега груде камней с тем, что было несколько часов тому назад?.. И,
конечно, если он, Синицкий, не растерялся в подводном доме, то
здесь... Смешно даже подумать! Он готов сидеть на этой бородавке,
вылезшей из-под воды, хоть целую неделю!

"Но-но! Не фанфаронить! - одернул себя Синицкий. - Ненужное
торжество".

Он смотрел на хмурое лицо Васильева и думал, что этот человек не
может радоваться своему спасению. Но что должен сделать Синицкий? Как
ему держаться с ним?

Он чувствовал, что сейчас, как никогда, старшему его товарищу
нужна помощь... Как подойти к нему? Как найти верный тон? Нет, не
помогут здесь слова утешения.

Студент мучительно ломал голову.

- Надеюсь, что эти приключения навсегда отбили у вас охоту
заниматься нефтеразведкой? - неожиданно обратился к нему Васильев.

Синицкий обрадовался:

- Нет, Александр Петрович! Совсем наоборот. Теперь меня от такого
дела, как говорится, за уши не оттащишь. - Он бодро встал, прошелся по
берегу и насмешливо протянул: - Да-а, всякие бывают приключения!
Кстати, мне кажется, что это не остров Робинзона Крузо. Там, насколько
я помню, росли пальмы и бананы... А здесь...

- Вы недовольны? - равнодушно спросил Васильев.

- Да как вам сказать... внизу было уютнее, - в тон ему заметил
студент, пряча улыбку. - Но, конечно, несколько душно.

- Вот и дышите! Я уже осмотрел эти камни. К сожалению, здесь,
кроме воздуха, вы не найдете ничего более существенного.

- Я это и предполагал, - сказал Синицкий, стараясь не показать
своего беспокойства. - У нас ничего нет, Александр Петрович?

Васильев отрицательно покачал головой.

- Значит, обойдемся, - с деланной беспечностью сказал студент,
заметив тревогу на лице Васильева. - Будем считать, что только в
книгах сердобольные романисты обычно дают потерпевшим кораблекрушение
ящик сухарей и бочонок воды... Они понимают, что без этого нельзя.
Посади Робинзона на такой остров, он на тридцатой странице и помрет.

- Чудак вы, Синицкий! - Васильев улыбнулся. - Не можете без
шуток. Да понимаете ли вы наше положение?..

- Мне кажется, что да, - спокойно ответил студент.

- Неизвестно, сколько дней будет висеть этот туман, - продолжал
Васильев. - Если не найдут первый шар, то едва ли и нас будут искать.

- Я тоже так думаю.

Мурлыкая себе под нос, студент подошел к цистерне, заглянул в
люк, ощупал выходящие из шара контакты и сказал:

- Честное слово, Александр Петрович, я до сих пор не могу придти
в себя от изумления. Как это вы здорово придумали - замкнуть рубильник
изнутри шара!

Васильев промолчал. Он сидел на песке и задумчиво один за другим
бросал камешки в воду. Они низко летели над волнами и с звонким
плеском скрывались под водой. Ему нравились эти короткие, четкие
всплески, похожие на цоканье лошадиных копыт.

- Александр Петрович, - не унимался Синицкий, - мне кажется, что
за половину крохотной булочки - знаете, такие бывают поджаристые, с
тонкой корочкой - я бы отдал полжизни...

- Молчите, Синицкий!.. Иначе я вам предложу целую, чтобы вы с
жизнью совсем распростились.

- Ну, не буду. Все! - Синицкий умолк.

Гремела галька. Шипели пенящиеся волны.

- Но как подвести понтоны?.. - как будто спрашивая самого себя,
прошептал Васильев.

- Вы о чем, Александр Петрович? - спросил озадаченный Синицкий.

- Тысячи тонн нагрузки... Как поднять? - продолжал Васильев.

Юноша решил отвлечь его от печальных мыслей. Он подвинулся к
Васильеву и мечтательно заговорил:

- Вы знаете, Александр Петрович, иногда мне кажется, что все-таки
остались на земле романтические приключения. Конечно, очень трудно
поверить, что в век атомной энергии, радиолокации, ракетных двигателей
два человека вдруг оказались на необитаемом острове. - Синицкий
вздохнул. - Слово-то какое - "необитаемый"! Я о нем только в детстве
слышал...

- Насколько я понимаю, ваше детство окончилось совсем недавно, -
хмуро заметил Васильев.

Через минуту он посмотрел на цистерну и увидел, что из люка
торчали ноги Синицкого.

Наконец студент вылез из шара и вытащил оттуда аппарат
ультразвуковой локации, длинный хобот которого тут же уперся в песок.

- Я думаю, Александр Петрович, - со смущенной улыбкой начал
Синицкий, - что если бы у вас была возможность выбирать, то вместо
этого аппарата вы все-таки взяли бы ящик сухарей, как это делали наши
старые знакомые - опытные, видавшие виды мореплаватели.

Васильев молчал.

- Не хотите ли этим заняться? - сказал он через минуту и протянул
Синицкому несколько проволочных колец, скрепленных между собой. - Нури
утверждает, что его головоломки отвлекают от неприятных мыслей.

- Прекрасно! По-моему, это самое подходящее занятие в нашем
положении, - согласился студент и взял у Васильева кольца.

На острове стояла тишина.

- Александр Петрович, - наконец нарушил молчание Синицкий,
углубившись в разгадывание проволочного фокуса, - вопрос можно?

- Ну?

- Сколько верблюд может жить без пищи?

- Несколько месяцев.

- Завидный пример! - Синицкий вздохнул. - Несколько месяцев...
Верблюд... "Он живет среди пустынь. Ест невкусные кусты". - Студент
вынул из кармана магнитофон и подкинул его на руке. - Ну и положение!
Нарочно не придумаешь!.. И что, главное, обидно: начнешь рассказывать
- никто не поверит... Честное слово, не поверит!

- Вы и этим недовольны?

- Ну еще бы!.. Разве я мечтал когда-нибудь попасть в герои
приключенческого романа? А получилось... Только уж очень странно.
Вроде как судьба решила посмеяться над нами. Подумать только: посадить
такого конструктора и студента, почти геолога, - Синицкий скромно
улыбнулся, - посадить на голые камни и дать им в руки два аппарата:
"Вот, мол, вам чудеса техники. Посмотрим, как вы будете
выкручиваться..." Обидно даже говорить!

Синицкий замолк, потом постучал пальцем по стеклянному экрану
аппарата:

- А еще обиднее сознавать, что в нашем положении эта высокая
техника не стоит... той булочки... поджаристой, с розовой корочкой!

Глава двадцать шестая

ТУМАН НАД КАСПИЕМ