вслед за огоньком. Потеплевший и утративший пещерную сырость воздух уже
пронизывала легкая дрожь магии - Камень был близко. Но что-то болезненное
присутствовало в этом тепле и в этой дрожи, словно запах тронутого
гниением мяса или та мертвенная зелень, что Дженни уловила драконьим
зрением в отравленной воде. Да, теперь уже было ясно, что права Мэб, а не
Балгуб. Камень и впрямь осквернен. Таящиеся в нем заклинания медленно
перерождались, проникнутые ядом, выпитым из разума Зиерн.
помещения, у подножия пологой лестницы. Плоские ступени вели к распахнутой
железной двери, где, упав поперек порога, лежал без сознания Джон.
Слизни-падальщики уже озабоченно обнюхивали его лицо и руки.
Гарета - и тихий, злобный смех.
способен остановить меня?
прыгающего в руке Гарета, метались по каменному кружеву, обступавшему
подземную площадь, и лицо юноши казалось особенно бледным над черным
студенческим одеянием. В близоруких глазах стыли ужас и беспомощность.
Видно, что-то подобное не раз являлось Гарету во снах. В правой руке он
держал алебарду, на которую раньше, как на костыль, опирался Джон. Надо
полагать, Аверсин перед тем, как лишиться сознания, все-таки успел
предупредить принца, с кем тот имеет дело. Во всяком случае, у Гарета было
оружие. Другой вопрос - сумеет ли он им воспользоваться.
мгла. Там, тлея трупным свечением, лежал Камень. Женщина, стоящая перед
ним, была ослепительно прекрасна, как Леди Смерть, что бродит, если верить
легендам, по морю в шторм. Зиерн показалась Дженни еще моложе, чем тогда,
на поляне у родника; перед Камнем стояла хрупкая девочка-подросток, против
которой у Гарета просто не поднялась бы рука. И все же даже в этом ее
облике было что-то отталкивающее - возможно, все то же ощущение
ошеломляющей, неестественной чувственности, способной пронзить если не
сердце Гарета, то во всяком случае его плоть. На Зиерн была лишь кружевная
сорочка; неизвестно откуда берущийся ветерок шевелил легкие рукава и
темные волосы чародейки. И, остановившись на краю открытого пространства,
Дженни вдруг поняла, что видит Зиерн такой, какой она пришла к этому Камню
впервые - девчонкой-колдуньей, пробирающейся по темным коридорам в поисках
магической власти, которой ей так недоставало. А сама Дженни - разве не
так же искала она путей в магию на своем дождливом севере, с отчаянием
чувствуя, как уходят силы и время!
черно-синюю поверхность Камня. - Гномы не имели права отбирать его у меня.
Теперь он мой. Он должен был стать моим. И ты тоже.
шагнуть навстречу Зиерн.
Моей любовью. Отцом моего ребенка.
махнул на нее факелом, но чародейка даже не отпрянула - лишь рассмеялась,
справедливо полагая, что у Гарета просто не хватит храбрости ударить ее
огнем в лицо. Тогда он занес одной рукой алебарду, но Дженни-то видела,
как по бледному лицу юноши катится пот. Еще секунда - и он бросил бы
оружие на пол или сломал бы древко пополам.
ведьминым огнем, и голос ее рассек трепещущую тишину зала, как нож
рассекает ткань.
будто у кошки или дьявола, сверкнули белым огнем, как тогда, в лесу, и в
ту же секунду Гарет нанес удар алебардой.
выбитое оружие загремело по камню. Повернувшись к юноше, она вскинула
руку, но тут Дженни шагнула вперед, освобождая все накопившееся бешенство;
корчащаяся веревка белого пламени сорвалась с ее ладони и полетела в
Зиерн.
плиты пола. В желтых глазах вспыхнули ненависть и торжество.
я говорила тебе, как я тогда с тобой поступлю, ты, невежественная сука! Я
раздавлю тебя за все, что ты сделала!
пространстве пещеры, и Дженни содрогнулась, чувствуя, как прогибаются и
поддаются все выставленные ею заслоны. Власть, обретенная Зиерн, рухнула
на Дженни чудовищной тяжестью, как тогда, на поляне. Но в тот раз это
длилось лишь секунду - на большее в ту пору у Зиерн не хватило сил. Теперь
же... Каким-то чудом Дженни вывернулась из-под огромной тяжкой тени, но
Зиерн, не давая опомниться, ударила вторым заклинанием, затем - третьим.
Швы черного балахона задымились; судороги вгрызлись в каждую мышцу. Что-то
взорвалось в черепе горячей дымящейся болью, и Дженни ощутила во рту
привкус крови. Ослепленная, полузадохнувшаяся, она уже и не помышляла о
том, чтобы провести ответное заклинание. Остаться в живых хотя бы еще
несколько мгновений - вот все, на что она могла рассчитывать. Зиерн
помедлила как бы с сожалением, выверяя напоследок чудовищные, злобные
подобия тех заклятий, что применяла сама Дженни, когда нужно было избавить
безнадежно больных от лишних мучений. Разум Зиерн, многократно усиленный
мощью Камня, словно черная отравленная игла, властно проникал в разум
Дженни, ища ее скрытую сущность.
едкий ил, заклубилась поднятая со дна души застарелая ненависть к самой
себе. - Так тебе и надо, Дженни Уэйнест... Ты всегда убивала лишь тех, кто
слабее тебя; учителя своего - и того ненавидела; мужчиной, который тебя
любил, - помыкала; сыновей - бросила; талант - растратила, погубила из
лености и страха... И ты осмелилась бросить вызов Зиерн? Ты же ничем не
лучше ее, ты такое же зло, только лишенное величия!.."
поняла, что отчаяние ее наведено Зиерн. Подобно дракону, Зиерн лгала с
помощью правды, но ложь все равно оставалась ложью. С трудом подняв
голову, Дженни увидела это прекрасное злое лицо, увидела золотые, полные
торжества глаза и, подавшись вперед, схватила чародейку за хрупкие
запястья. Хватка была старушечьи слабой, и все-таки Дженни не позволила
пальцам разжаться.
наведенных заклятий. - Это ты считаешь себя великой, Зиерн! Да, я зла, я
слаба, я труслива, но я это знаю и без тебя! А ты лжешь самой себе, ты
боишься заглянуть в свою душу - и попомни мои слова: этот страх тебя и
погубит! Умру я сейчас или нет, но ты, Зиерн, сама себя убьешь - не тем,
что ты делаешь, а тем, что ты есть!"
нечеловеческих заклятий. В тот же миг резкий удар заставил ее разжать
руки. Упав на колени, Дженни видела сквозь путаницу волос искаженное,
бледное лицо чародейки.
глазу откровенностью стало стремительно пеленаться лоскутьями колдовского
пламени. Мгновенно сообразив, что спасать теперь нужно не разум, а тело,
Дженни бросилась на пол. В неистовом дымном смерче магии перед Камнем
стояла тварь из дурного сна - некая противоестественная помесь тигра и
гигантского богомола. С пронзительным лошадиным ржанием чудовище ринулось
в атаку.
лап. Она услышала окрик Гарета (именно окрик, а не вопль ужаса); алебарда
уже скользила, гремя, по гладкому, как стекло, каменному полу к протянутой
руке Дженни. Пальцы сомкнулись на древке буквально за секунду до второй
атаки. Металлическое лезвие взвизгнуло, когда Дженни, полоснув алебардой
по жвалам, заставила чудовище вжаться спиной в черно-голубоватый Камень.
Затем тварь заячьей скидкой, как тогда, на поляне, метнулась прочь, и
Дженни почудилось, что она снова слышит отдаленный вопль Зиерн: "Я покажу
тебе! Я всем вам покажу!.."
наверх.
рухнула у подножия Камня. Жестокие заклятья Зиерн отпускали не сразу: боль
разрывала мышцы, мозг казался пульсирующим нарывом, вдобавок вернулись
чувство беспомощности и жгучая ненависть к себе самой. С каким-то даже
удивлением Дженни осознавала, что рука с обожженными пальцами, лежащая на
древке, принадлежит ей и, кажется, еще повинуется ее приказам. Правда,
непонятно было, почему пальцы обожжены, - видимо, Зиерн наносила и другие
удары, которых Дженни просто не запомнила. Гарет наклонился над ней с
факелом в руке.
одного идти за ней!
подсказывало ей, что пораженные органы уже исцеляются - быстро,
по-драконьи. Сил, однако, от этого не прибавилось. Дженни снова попыталась
подняться и снова упала. Начался приступ рвоты. Гарет пришел на помощь,
трясущимися руками поддержал за плечи, и спустя мгновение со слабым
проблеском интереса Дженни подумала вдруг: а что будет, упади она сейчас в
Махров Алексей
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Володихин Дмитрий
Акунин Борис
Глуховский Дмитрий