глянуть, что с ним.
бе. По-своему он любил ее, сейчас больше, чем когда-либо. Сейчас она
принадлежала ему, а он, хотелось верить, ей. До поры до времени.
сказал такое, от чего она мгновенно проснулась, как от ушата холодной
воды:
пусть подавятся.
тить из клетки дикого зверя. Я ведь обещала больше так не делать. Этот
солдат в аэропорту... и эти люди на ферме... я убила их... я их сожг-
ла! - Кровь бросилась ей в лицо, она опять была готова расплакаться.
него докатилась волна ее горестного замешательства. Он поторопился
прервать паузу, пока она не сообразила, что и ее отец тоже мог погиб-
нуть в том пожаре.
Дерьмо высшей пробы. Все равно он тебя обломает - что так, что эдак.
хихикала, хотя и смутилась; по ее смеху всегда можно было определить
степень дозволенности шутки. Отсмеявшись, она заявила:
хорошо, и я не буду.
ехать на интуиции, но он уже побаивался. Сказывалась усталость. Подоб-
рать ключи к этой девочке не легче, чем открыть самый надежный сейф.
Ехать-то дальше можно, но ежели по дороге споткнешься - пиши пропало.
Но, знаешь, я так рада...
задремывала - было уже очень поздно, - и когда минут через сорок дали
свет, она крепко спала. Поерзав оттого, что свет бил ей прямо в глаза,
она ткнулась ему под мышку. Он в задумчивости смотрел на тонкий стебе-
лек шеи, на изящную головку. В столь хрупкой оболочке такая сила? Воз-
можно ли? Разум отказывается верить, но сердце подсказывало, что это
так. Странное и какое-то головокружительное чувство раздвоенности. Ес-
ли верить сердцу, в этой девочке таилось такое, что никому и не сни-
лось, ну разве только этому безумцу Уэнлессу.
она забормотала сквозь сон. Он не удержался и поцеловал ее.
перевернулась на другой бок и затихла.
минутами позже сюда ворвался сам Хокстеттер.
заклинило. Как она тут...
чищами за отвороты рабочего халата и рывком притянул к себе, нос к но-
су. - И если вы еще хоть раз при ней узнаете меня, если вы еще хоть
раз забудете, что я простой уборщик, я вас убью и сделаю из вас рагу
для кошек.
лица не было, в коридор.
дверь; замок сработал автоматически. А Чарли спала себе безмятежно,
как не спала уже много месяцев. А может быть, и лет.
ное лето продолжало властвовать над восточной Виргинией, но уже рас-
пахнули свои двери школы, и грузноватонеуклюжие желтые школьные авто-
бусы засновали взад-вперед по ухоженным дорогам вокруг Лонгмонта. В не
таком уж далеком Вашингтоне, округ Колумбия, брал разгон очередной гон
законоверчения, сплетен и инсинуаций в привычной атмосфере показухи,
порожденной национальным телевидением, системой продуманной утечки ин-
формации и густым туманом, который умеют напускать твердолобые.
до гражданской войны, с их кондиционированными комнатами и различными
службами в нижних этажах. Кое-что общее, впрочем, было: Чарли Макги
тоже начала учиться. Идея принадлежала Хокстетеру, но если б не Джон
Рэйнберд, Чарли ни за что бы не согласилась.
отстала от своих однолеток. Да если б мне, черт возьми... извини, Чар-
ли... если б мне дали настоящее образование, а не восемь классов...
Драил бы я сейчас полы, как же. И потом, как-никак отвлечешься.
даватель английского языка, пожилая математичка, средних лет францу-
женка в очках, мужчина в инвалидной коляске, преподававший естествен-
ные науки. Она их добросовестно слушала и, кажется, неплохо успева-
ла... но все это ради Джона.
чувствуя собственную вину, Чарли старалась доставить Джону удовольст-
вие. Он и ей передавал известия об отце: с ним все в порядке, он рад,
что и с Чарли тоже, и еще - он участвует в серии тестов. Это ее огор-
чило, но она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, по крайней
мере отчасти, - то, что нехорошо для нее, может быть хорошо для отца.
А что хорошо для нее, начинала думать она, лучше всего знает Джон. Его
бесхитростная, несколько забавная манера говорить (не успевает изви-
ниться, как уже опять выругался - вот умора) действовала на нее безот-
казно.
ни разу за десять дней. На подобные темы они теперь говорили шепотом,
на кухне, где, сказал он, нет "жучков". Но вот однажды он спросил:
просьбе он отставил "подружку" и стал звать ее по имени.
поджоге ее начинало колотить. Она вся напрягалась, руки леденели; в
докладных Хокстеттера это называлось "умеренной фобией".
очень медленно, чтобы не прекращать разговора. Пошваркивала швабра. Он
говорил, почти не шевеля тубами, будто каторжник под носом у охранни-
ка. Чарли молчала.
шать, если ты уже все решила, тогда молчу.
он помолчал, а еще лучше вообще не думал об этом, - только зря ее му-
чает. Но ведь Джон столько для нее сделал... и ей так не хотелось оби-
деть его. Она нуждалась в друге.
- начал Рэйнберд, - и узнали, чем это пахнет. Зато теперь семь раз от-
мерят. В самом деле, не устроят же они тесты в комнате, где полно бу-
маги и тряпок, пропитанных бензином?
А тут им нужен маленький костер, Чарли. В этом вся штука. Костерок. А
если что и случится - да нет, исключено, ты просто сама не знаешь, что
способна теперь лучше владеть собой... ну даже, допустим, что-нибудь
случилось... кто будет виноват, а? Ты, что ли? После того как тебе
полгода выкручивали руки эти подонки. Тьфу ты. Извини, пожалуйста.
его вытянувшейся физиономии. Джон тоже улыбнулся и беспомощно пожал
плечами.
нужно тренироваться и еще раз тренироваться.
лать.
угол, отжал тряпку и вылил мыльную воду в раковину.
ления легких или, не знаю, какой-нибудь инфекции. - Это была одна из