на обочины, то потребуется половина рабочего времени и средств всего
королевства. К тому же весь транспорт все равно в зимнее время использует
различные типы полозьев. Снегоуплотнитель двигался вперед со скоростью около
четырех километров в час, и мы добрались до соседней с Куркурастом деревни
уже далеко за полночь. Там, как всегда, нас приветливо встретили, накормили
и устроили на ночлег; утром мы встали на лыжи и распрощались с нашим
шофером: теперь уже начались вполне густо населенные районы Кархайда,
удаленные от побережья и защищенные холмами от страшных ударов северных
ветров, дующих с залива. Да и ночевать нам после очередного перехода
приходилось уже не в палатке, а в теплом доме -- мы как бы переходили от
одного Очага к другому. Пару раз нас подвозили, однажды даже километров на
пятьдесят. Дороги, несмотря на сильные и частые снегопады, были плотно
укатаны и снабжены указателями. В рюкзаках у нас всегда была еда -- ее клали
туда те, у кого мы ночевали накануне; в конце пути нас всегда ждали кров и
тепло Очага.
путешествия оказались в моральном отношении куда труднее, чем даже
восхождение на Ледник, хуже, чем последние дни во Льдах, когда мы голодали.
Сага была завершена; она принадлежала Льдам. А мы были предельно измотаны.
Мы шли не туда. И радость умолкла в нас.
Эстравен.
чувствовалось, что энтузиазм в нем сменился терпением, уверенность-- упрямой
решительностью. Он был чрезвычайно молчалив, часто не желая даже мысленно
разговаривать со мной.
жителей. Дома на склонах холмов по берегам замерзшей реки Эй: белые крыши,
серые стены, холмы, покрытые черными пятнами обнаженных лесов и вылезших
из-под снега голых скал, поля и скованная льдом река -- белоснежная равнина,
та самая долина Синотх, из-за которой шла тяжба; там тоже все было бело(
экипировки мы раздали по пути тем гостеприимным хозяевам, у которых
ночевали; теперь осталась только печка Чейба, лыжи и одежда -- та, что была
на нас. Однако мы продолжали путь, раза два спросив дорогу: нам была нужна
не та, что ведет в город, а окольная, ведущая на какую-нибудь из пригородных
ферм. Это были небогатые края, а ферма, куда мы шли, не входила в состав
какого-либо княжества, а являлась единоличным владением в ведении
Центральной Администрации долины Синотх. Когда в молодости Эстравен служил
здесь, он подружился с владельцем этой фермы и потом фактически купил ее для
него -- то было год или два назад, когда он пытался реально помочь тем, кто
желал поселиться на восточном берегу реки Эй, и надеялся избежать
затянувшегося опасного спора двух государств из-за долины Синотх. Фермер
снова впустил нас в дом. Это был плотного сложения человек с тихим голосом,
примерно одних лет с Эстравеном. Звали его Тессичер.
капюшон на спину, боясь быть узнанным. Вряд ли стоило этого опасаться:
требовался чрезвычайно зоркий глаз, чтобы узнать Харта рем ир Эстравена в
тощем, обтрепанном, исхлестанном всеми ветрами бродяге. Даже Тессичер время
от времени украдкой внимательно поглядывал на него -- был не в силах
поверить, что он тот, за кого выдает себя.
небогат. Однако в наших отношениях ощущалась какая-то неловкость, словно в
глубине души он мечтал никогда не иметь с нами дела. Это было, впрочем,
понятно: дав нам приют, он рисковал всем, что у него было. Но поскольку
своим благополучием он был обязан исключительно Эстравену -- сейчас он
вполне мог бы быть таким же изгоем, как мы, если бы некогда Эстравен не
позаботился о нем, -- казалось, можно было бы хотя бы отчасти отдать свой
долг, даже пойдя на риск. Эстравен, однако, об уплате долга вовсе не думал,
считая, что его давнишний друг просто не сможет отказать ему в помощи. Когда
улеглась первая тревога, вызванная нашим появлением, Тессичер, похоже,
действительно понемногу оттаял и в полном соответствии с типично кархайдской
переменчивостью настроений весьма эмоционально начал вспоминать былые дни и
общих старых знакомых, просиживая с Эстравеном по полночи у камина. Когда же
Эстравен спросил, нет ли у Тессичера на примете какой-нибудь заброшенной или
удаленной фермы, где он, изгнанник, мог бы "залечь" месяца на два, пока его
высылка не будет отменена, тот сразу сказал:
согласившись с тем, что изгнаннику скорее всего небезопасно оставаться так
близко от Сассинотха, пообещал подыскать ему подходящее убежище. Это будет
нетрудно, сказал он, если Эстравен сменит имя и наймется, например, поваром
или работником на дальнюю ферму; это, разумеется, не так уж приятно, но все
же лучше, чем возвращаться в Оргорейн.
там жил, а?
чуть напомнила мне лукавое выражение на мордочке выдры. -- Они ведь каждую
"общественную единицу" обязаны обеспечить работой, как тебе известно. Так
что не беспокойся. Но я предпочел бы, конечно, остаться в Кархайде... если ты
действительно надеешься все устроить.
верно служила нам в том или ином своем качестве до самого конца нашего
путешествия. Наутро после прибытия на ферму Тессичера я взял печку и на
лыжах отправился в город. Разумеется, Эстравен со мной не пошел, но
разъяснил мне, что и как нужно сделать, и все получилось хорошо. Я продал
печку, выручил за нее кругленькую сумму, а потом стал подниматься на вершину
холма, где размещались здания Торгового колледжа; там же находилась и
местная радиостанция. Я заплатил за десять минут "частного разговора с
частным лицом". Все радиостанции специально оставляют время для подобных
частных выходов в эфир; чаще всего это бывают радиограммы местных купцов
своим заморским агентам или заказчикам с Архипелага, из Ситха или из
Перунтера; эти разговоры стоят довольно дорого, но в общем вполне доступны.
Во всяком случае, у меня еще остались деньги после продажи подержанной печки
Чейба. Десять минут были мне выделены в самом начале Часа Третьего, то есть
после полудня. Мне не хотелось, чтобы видели, как я средь бела дня
направляюсь на лыжах на ферму Тессичера, а потому я весь день проболтался в
Сассинотхе и в одной из харчевен заказал обильный, вкусный и довольно
дешевый обед. Кархайдская кухня, без сомнения, значительно превосходила
орготскую. Я ел и вспоминал комментарии Эстравена на этот счет -- в тот раз,
когда я спросил его, ненавидит ли он Оргорейн; я вспомнил, каким голосом
вчера вечером он сказал: "Я предпочел бы остаться в Кархайде(" В голосе его
звучала неподдельная нежность. И мне захотелось, уже не в первый раз,
узнать, что же такое патриотизм, из чего состоит любовь к родной стране,
откуда берется та неколебимая верность, от которой дрожал голос моего друга;
и как столь искренняя любовь может стать, и слишком часто становится,
безрассудной, злобной, слепой приверженностью. Что заставляет ее до такой
степени переродиться?
и рынки, очень оживленные, несмотря на довольно сильный снегопад и мороз, --
все почему-то напоминало мне декорацию к спектаклю, было совершенно
нереальным, удивительным. Я, видимо, все еще находился под влиянием великого
одиночества, которое пережил во Льдах. Мне было неуютно среди множества
чужих людей, мне явно не хватало Эстравена, не хватало его постоянного
присутствия.
утрамбованным снегом улочке, подошел к Торговому колледжу; меня впустили в
кабину и показали, как пользоваться радиопередатчиком для частных
разговоров. В назначенное время я послал сигнал пробуждения на спутник,
находившийся примерно на высоте четырехсот пятидесяти километров где-то над
Южным Кархайдом. Это было страховочное реле, и теперь настало время им
воспользоваться: ансибля у меня не было, и я не мог ни попросить Оллюль
вызвать мой корабль, ни выйти с экипажем на прямой контакт. Да и времени не
оставалось. Передатчик работал более чем сносно, но, поскольку спутниковое
реле неспособно послать мне подтверждающий сигнал, мне оставалось лишь
передать необходимую информацию и ждать. Я не мог даже узнать, получена ли
информация экипажем корабля. Не был я уверен и в том, верно ли поступил,
отправив свое послание. Но я уже научился принимать неуверенность и страх
перед будущим спокойно.
заночевать в городе: я плоховато знал дорогу, чтобы идти на ферму ночью, в
такую метель. У меня еще осталось немножко денег, и я спросил насчет
гостиницы, но в колледже мне настойчиво предложили переночевать прямо в
студенческом общежитии; я поужинал в шумной компании веселых студентов и
переночевал в одной из общих больших спален, заснув с приятным ощущением
полной безопасности и той уверенности, которую дает путнику необычайная и
неизменная кархайдская доброта и гостеприимство. Я тогда правильно выбрал
страну -- в тот, самый первый раз -- и теперь возвращался туда. Проснулся я
очень рано и вышел в путь еще до завтрака; ночью мне снились беспокойные
сны, и я часто просыпался.
самой маленькой, трещинки или складки в снеговом покрове на запад
протянулись длинные тени. Путь мой весь был перечеркнут светлыми и темными
полосами. Огромное заснеженное пространство передо мной было совершенно
неподвижным, только вдалеке на дороге я увидел маленькую фигурку, которая
двигалась мне навстречу летящей, скользящей походкой отличного лыжника.
Задолго до того, как я смог рассмотреть его лицо, я узнал Эстравена.
сказал он, но даже не остановился. Я тут же развернулся, и оба мы помчались
Русанов Владислав
Круз Андрей
Лондон Джек
Шилова Юлия
Березин Федор
Рыбаков Вячеслав