поборов дрожь в теле, осмотрелся. Гоблины обступили его со всех сторон, они
скалили зубы, и слюна текла у них по гладким подбородкам. Глаза их пугающе
вывернулись. У многих из разверстых пастей вывалились длинные языки...
руки его бешено задергались, заходили так быстро, что слились с воздухом,
растворились в нем. Кость-колотушка исчезла, превратилась в грохот, в гул, в
гром.
подкосились.
траву. Никто не обратил внимания на упавшего человека.
толпа повторяла его интонации. Он вытанцовывал уродливые па, и гоблины
копировали его ломаные движения...
солнце. Сверкнула молния.
кроны. Мелькали ожившие стволы. Качалась земля.
через силу поднял руку. Под ладонью была влага. Кровь? Глеб поднес руку к
глазам... Нет. Вода.
потекла слезой по щеке. Глеб утер ее, окончательно приходя в себя.
гортанными звуками. И кое-кто из гоблинов уже в изнеможении валился на землю,
на корни, поддеревья, в кусты, а те, что еще держались на ногах, качались от
усталости, готовились рухнуть в забытьи.
Прокатывался гремучей жестью гром. Оттуда, сверху, от тучи, тянуло свежестью.
оглушительный громовой залп. Отлетела в сторону кость-колотушка. Шаман замер на
мгновение - вывороченные белки невидящих глаз, распахнутая пасть исходит пеной,
- качнулся вперед и упал на землю.
потопом обрушился на траву. Заскакали, запрыгали капли, словно мириады
прозрачных насекомых. В одно мгновение возникли из ниоткуда лужи, вскипели
пузырями...
Дождь все-таки пошел!"
и молча ждали, когда Мудрейший откроет глаза. Немного в отдалении стоял
насквозь вымокший Глеб.
человеку.
- Кажется, Мудрейший вернулся. Сейчас он будет обходить жилища, а потом я
поговорю с ним о тебе.
открывая глаз, оставаясь недвижимым. - Я видел его... - Мудрейший только
наметил слова легким шевелением губ, но его соплеменники все поняли и так.
укатилась к горизонту, а может, и вовсе исчезла, растаяла. Прояснившееся небо
еще исходило влагой, в проплешинах крон быстро плыли полотнища низких серых
облаков, но диск солнца уже проглядывал сквозь бегущую серую пелену, весело
проблескивал в разрывах... Деревья вздыхали, отряхивались, сбрасывали С листьев
капли дождя. Клубами испарений дышала земля...
дружно отступили на шаг. - Небо напоминает нам о жертве. - Голос Мудрейшего
крепчал. - Сегодня вечером мы разожжем костры!
подняться. Подставила плечо, и они на какое-то время замерли вдвоем - шаман и
его ученица, старик и девушка, гигант и малышка. Мудрейший вновь закрыл глаза,
пытаясь вспомнить, что же привиделось ему в отрывочном бреде камлания, какой
облик принял на этот раз Синекожий Гоблин, многоликий Сияющий Дух. Какие слова
произнес...
Расшвырял обрывки туч, очистил небо. И исчез.
сказал ей:
так похожую на человеческую. Направилась к землянке Мудрейшего.
внимания на сгрудившихся вокруг сородичей. Наконец извлек толстую короткую
палку, сплошь покрытую узорной резьбой, поднял ее над головой, держа обеими
руками. Тихо запел, затряс головой в такт странному ритму. Заходил по кругу, с
силой притоптывая ногами.
должен остаться один. Сейчас никто не должен видеть его.
противоположный край поляны. И пропадали из виду за кустами.
быть голоден...
танцующего шамана. Большой гоблин содрал с себя всю одежду и неуклюже прыгал,
похожий на взбесившуюся огромную лягушку, вдруг вставшую на задние конечности.
Его раздутое брюхо дрожало, ноги неуклюже подгибались. Это должно было казаться
смешным, но Глеб не засмеялся. Напротив, ему стало жутко - на какое-то
мгновение ему почудилось, что шаман вдруг вырос, сравнявшись с самыми высокими
деревьями, и глаза его сверкнули, затмив сияние солнца. Какие-то призрачные
тени танцевали рядом. Глеб поспешил отвернуться.
натыкался на кого-либо, его одаривали косым взглядом, в котором можно было
прочитать все, что угодно: злобу, неприятие, но и терпение, и жалость...
Уоту за то, что тот постоянно находился рядом.
хочешь участвовать в Охоте, то не прикасайся к мясу и ко всему растительному.
стройная фигурка. Лина, словно невзначай, коснулась ладонью плеча Уота, окинула
теплым взглядом его невысокую мускулистую фигуру. И перевела взгляд на
человека, глянула снизу вверх.
осторожно улыбнулся. Поначалу он никак не мог привыкнуть к смеху гоблинов и к
их скрипучей речи, но потом притерпелся и вроде бы даже совсем перестал
замечать нечеловеческие тембры их голосов. А вот к его смеху зеленокожий
народец так и не привык. Стоило Глебу засмеяться, как тотчас лица гоблинов
мрачнели, амаленькие дети начинали плакать...
человеческого веселья. И большой дружной компании. Друзей...
забавный, человек.