Чтение 55–й страницы книги ~Нарцисс в цепях~

- Лжец!

- Почему ты так уверена? - Он прижал меня сильнее - наверное, чтобы подчеркнуть, что ему это тоже не нравится. Все его тело было полно гневом, а не сексом. - Откуда тебе знать, Анита?

Он назвал меня настоящим именем.

- Потому что я некромант, если ты помнишь.

По его лицу было видно, что он не верит, будто ответ настолько прост, и он был прав. Я вспомнила поездку в Нью-Мексико и то, что я там увидела и узнала. Монстр, поднимающийся над стойкой бара в одном клубе в Альбукерке. Он тянулся тонкой полосой плоти, как восходит молодая луна, и потом появилось лицо. Женское лицо с одним застывшим глазом и высохшее, как мумия. Лицо за лицом поднималось из-под стойки, коричневые, иссохшие, ниткой страшных бисерин, связанные кусками тел, руками, ногами и толстой черной нитью, соединяющей их гигантскими стежками, а в средоточии всего этого была магия. Оно тянулось, пока не поднялось до потолка, загибаясь гигантской змеей, глядя на меня. Я насчитала сорок голов, потом больше, потом потеряла счет или смелость считать дальше.

И был в том же городе еще один клуб, и там было по-своему еще хуже, потому что из пытки сделали зрелище... На коже человека появились морщины. Мышцы стали усыхать, будто от чахотки, но там уходят месяцы, а здесь прошли секунды. Как бы ни была добровольна эта жертва, она была мучительной. Человек кричал, едва успевая переводить дыхание. Легкие у него работали быстрее, чем у первого, и он дышал так быстро, что вопль стал непрерывным. Кожа его темнела и втягивалась, будто кто-то выпивал его насухо. Так опадает воздушный шарик, только под кожей были мышцы, а когда они исчезли, остались кости, и наконец осталась только высохшая кожа на костях. А он все кричал.

Это последняя мерзость - или этот дар, или ужас, были вызваны силой Мастера города Альбукерка. Ее сила билась об меня будто бешеными крыльями, будто птицы, бьющиеся из мрачной темноты внутрь, к свету и теплу. И как можно оставить их плакать во тьме внешней, когда надо только открыться и спасти их? Я сопротивлялась, но в конце концов крылья ворвались птичьим вихрем, и мое тело будто распахнулось, хотя я знала, что это не так. И в этот проем, мелькнув невероятно быстро, бросились крылатые твари. Сила потекла по мне, сквозь меня, внутрь и наружу. Я оказалась участком огромной цепи и ощутила контакт с каждым вампиром, с которым соприкасалась она. Как будто я текла сквозь них, а они сквозь меня, как два потока воды, сливающиеся в огромный один. И поплыла в успокоительной тьме, и там были звезды, далекие и мерцающие.

Потом появились образы, и они будто ударяли в меня. Я видела, как Мастер Города стоит на вершине пирамидального храма, окруженного джунглями. Я слышала густой запах зелени, ночной крик обезьян, вопль ягуара. Ее слуга-человек опустился на колени и пил кровь из раны на ее груди. Он стал ее слугой, а она приобрела силу, много сил сразу. И одна из этих сил давала ей умение - отнимать силу жизни и питаться ею, не убивая носителя. И я поняла, как она забрала сущность этого человека в том ужасном спектакле. Более того, я поняла, как это было сделано и как это можно исправить. Я знала, как разобрать то создание над баром, хотя, учитывая, как это было сделано, как их сшили в кошмар Франкенштейна, разобрать значило убить. Чтобы рассеять чары, мне не нужен был некромант, который, их слепил, я могла сделать это сама.

Воспоминания были такими яркими, что я будто пережила их снова. И почти внезапно вернулась в реальность, глядя в глаза Жан-Клода, все еще прижатая его телом к полу, в комнате наказаний за тысячи миль от Обсидиановой Бабочки и ее маленькой армии. Но выражение лица Жан-Клода заставило меня затаить дыхание.

У него выкатились глаза, и я поняла, что он видел мои воспоминания, они стали для нас общими, как раньше стали общими его воспоминания. Блин.

Его голос прозвучал с дрожью, которой я у него никогда не слышала:

- Ma petite, ты без нас вела очень бурную жизнь.

- Ты видел то, что видела я, и ты знаешь теперь, каково мне смотреть, что ты сделал с Гретхен.

Он прижал мне руки сильнее, чуть-чуть вдавил пальцы.

- Я знаю твои чувства, ma petite. Но я не приму такое обвинение спокойно. Я - Мастер Города, жизнь моих вампиров во мне. Если только Вампир сам не Мастер, то его жизненные силы исходят от родоначальника или создателя, пока он не свяжет себя обетом крови с Мастером Города. И тогда этот Мастер заставляет биться его сердце. Если у меня кончатся силы, то некоторые из них просто ночью не проснутся или станут вурдалаками, животными, подлежащими уничтожению, каким стал Дамиан.

Я задергалась под ним:

- Я не...

- Ш-ш, ma petite. Не выноси приговор, не выслушав дела - в этот раз. Может быть, ты могла бы спасти Дамиана, но ему больше тысячи лет. Пусть он даже не Мастер, но это долгий срок, и у него было время накопить силу, чтобы выжить. Но такие вампиры, как Вилли и Ханна, не Мастера и не такие старые, они вылиняют или сойдут с ума, и их не спасет никто.

Он встряхнул меня, впился мне в руки и приподнял локти, так что я могла бы достать оружие, если бы хотела, но я только смотрела и слушала.

- Этого ты хочешь, Анита? Кого из них ты бы принесла в жертву, чтобы спасти Гретхен?

Гретхен, которую ты ненавидишь? Я брал у нее силу, потому что ты мне в ней отказала.

- Не перекладывай вину на меня, - сказала я.

Он внезапно изменил позу - сел верхом на мои ноги, приподнял меня в сидячее положение, впиваясь пальцами в бицепсы до синяков.

- Система "Мастер и его слуга" действует много тысяч лет, но ты против нее борешься и постоянно вынуждаешь меня делать то, что я делать не хочу.

Он подтащил меня поближе к своему лицу, вплотную к этим горящим синим глазам. На этот раз он встряхнул меня сильнее, чуть не напугав.

- Если бы я мог питать ardeur так, как это полагается делать, во всем этом не было бы необходимости. Если бы я мог питаться с помощью своего слуги, во всем этом не было бы необходимости. Если бы я мог питаться с помощью своего подвластного зверя, во всем этом не было бы необходимости. Но вы с Ричардом связали меня по рукам и ногам своими высокоморальными правилами и вынудили поступать так, как я мог бы поклясться, что никогда не поступлю. Я сам лежал в ящике и был пропитанием для своего Мастера, и худшего мне никогда не приходилось переживать. А теперь, поскольку ты и он такие моральные, такие чистые, вы меня заставляете быть прагматичнее, чем мне хотелось бы.

Он отпустил меня так неожиданно, что я упала на пол, стукнувшись локтем. Он встал надо мной, сердитый так, как я никогда не видела, а во мне ответной злости не было.

- Я не знала, - ответила я наконец.

- Это становится жалким оправданием, ma petite. - Он подошел к гробу и заглянул внутрь. - Я однажды дал ей свою защиту, а вот это - не защита. - Он повернулся и поглядел на меня сердито. - Я делаю то, что должен, ma petite, но удовольствия я от этого не получаю и устал от необходимости это делать. Если бы ты сделала хоть шаг мне навстречу, многих страданий можно было бы избежать.

Я села, подавив желание потереть локоть.

- Ты хочешь услышать, что мне жаль? Да, мне жаль. Ты хочешь получить разрешение питаться от меня? В этом дело?

- Питать ardeur - да. Но если откровенно, то, когда у тебя подходящее настроение, даже открытие соединенных меток дает мне очень много.

Он протянул руку Джейсону, и единственный раз из немногих я увидела, что Джейсон не сразу решился ее принять. Жан-Клод даже не смотрел на него, будто повиновение - природный факт, вроде гравитации.

- Если бы она была сильнее, то кормление было бы куда опаснее, но она очень слаба, и потому будет не так плохо.

Но, произнося эти успокоительные слова, он даже не посмотрел на Джейсона, когда подносил запястье юноши к тому, что лежало в гробу.

Я встала, наблюдая за лицом Джейсона. Он побледнел, глаза широко раскрылись, дышал он слишком коротко и слишком быстро. Обычно он без напряжения кормил вампиров, но я поняла. То, что лежало в гробу, напоминало кошмар. Обычно, если видишь вампира, будто составленного из сухих палок, то он полностью и взаправду мертв.

Джейсон вытянул руку - наверное, чтобы встать подальше. Жан-Клод повернулся к нему, но без гнева. Одной рукой придержав Джейсона за локоть, он второй ласково коснулся его лица.

- Не хотел бы ты, чтобы я подчинил себе твой разум до того, как она ударит?

Джейсон, не говоря ни слова, кивнул.

Жан-Клод накрыл ладонью лицо Джейсона. Они посмотрели друг другу в глаза долгим взглядом, как влюбленные, но только я почувствовала, как Джейсон отходит. Его разум отключился, воля испарилась. Лицо обмякло, губы раскрылись, веки затрепетали. Жан-Клод держал ладонь на его лице, а запястье подводил к гробу.

Тело Джейсона напряглось - я поняла, что Гретхен всадила зубы. Но глаза его остались закрытыми, лицо довольным. Я заметила, что сама стою возле гроба, хотя не собиралась подходить. У меня на глазах высохшие руки поднялись, вцепились в запястье Джейсона, прижимая ко рту. Жан-Клод убрал руку. Кровь текла по иссохшей темной коже, пропитывая атлас подушки, и безгубый рот ел.

Вдруг стало слишком тепло, почти жарко. Я отвернулась и увидела, что на меня смотрит Мика. Выражение его лица я не могла понять и не знаю, хотела ли. Я отвернулась, чтобы не видеть того, что было в этих глазах. Я никому не хотела сейчас смотреть в глаза. Так долго и так упорно я боролась, чтобы не быть тем, чем я стала. Не быть слугой Жан-Клода, не быть лупой Ричарда, никем не быть ни для кого. И получается, что всем пришлось за это платить. А я не люблю, когда за мои проблемы расплачиваются другие. Это против правил.

Голос Жан-Клода привлек мое внимание снова к гробу.

- Пей, Гретхен, испей моей крови. Однажды я дал тебе жизнь, да будет так снова.

Джейсон сидел, свалившись возле гроба, с блаженным лицом, обнимая себя за плечи. Высохшая мумия сидела, поддерживаемая за плечи рукой Жан-Клода. Она выглядела... лучше, но все еще не живой, не совсем настоящей. Он протянул бледное запястье к безгубому рту, еще окрашенному кровью Джейсона, и рот впился. Я услышала, как Жан-Клод вздохнул, но это был единственный признак возможной боли.

- Кровь для крови, плоть для плоти, - произнес Жан-Клод, и с каждым словом, с каждым глотком крови росла сила, заставляя свернуться ком под ложечкой, затрудняя дыхание. Тело Гретхен начало расправляться и наполняться. Клочки волос стали гуще, начали распространяться по коже. Высохшие комья в орбитах глаз расправились и чуть поголубели. Когда Жан-Клод убрал руку от ее рта, показались полные губы. У нее были синие глаза и густые желтые волосы. Она была тощей, под почти прозрачной кожей угадывались кости. В глазах горел огонь и не было ничего человеческого. Руки оставались такими же неестественно тонкими, все тело - сухим, но она была очень похожей на ту вампиршу, что пыталась убить меня три года назад.

Он взял ее на руки; тело ее болталось в одеждах, свисавших с остова.

- Дыхание для дыхания, - произнес он и наклонился к ней. Они поцеловались, и я ощутила пролетевшую между ними силу. Я знала, что поцелуй мог бы снова высосать из нее жизнь, но этого не случилось. Когда он оторвался от нее, лицо у нее было полным и круглым, похожим на человеческое. Как будто Прекрасный Принц разбудил Спящую красавицу, да только вот когда глаза красавицы увидели меня, в них пламенела ненависть.

Я вздохнула. Некоторых ничему не научишь. Встретив полный ненависти взгляд, я сказала:

- Гретхен, я тебе обещаю две вещи. Первое: ты никогда снова не окажешься в этом ящике. Вторая: если ты снова попытаешься нанести вред мне или моим людям, я тебя убью. И это будет стыд и срам, потому что это я убедила Жан-Клода тебя выпустить.

Она только смотрела на меня взглядом тигра из-за решетки, который не может добраться до зевак, но выжидает своей минуты. Жан-Клод прижал ее к себе, обнимая за плечи.

- Если ты снова попытаешься напасть на мою слугу, я прослежу, чтобы тебя уничтожили, Гретель.

Гретель - это было ее исходное имя, как мне говорили.

- Я тебя слышу, Жан-Клод. - Голос ее прозвучал грубо, будто проведенные в гробу годы его испортили.

- Вставай, Джейсон, надо ее отогреть.

Джейсон поднялся, как послушный щенок, все еще кровоточащий и довольный.

Жан-Клод остановился в дверях, глядя не на меня, а на Ашера.

- Мне надо отвести ее в ванну, иначе вся работа пропадет. Но Дамиан теперь вурдалак.

Ашер поднял руку, которую раньше прятал за спиной. В ней был пистолет - десятимиллиметровый "браунинг", старший братец моего.

- Я сделаю то, что будет нужно сделать.

- Мы не будем убивать Дамиана, - сказала я.

Жан-Клод посмотрел на меня, потом на Мику, Натэниела, Джила, на прочих леопардов, даже на телохранителей. И казалось, что он вобрал в себя всех. Потом он снова повернулся ко мне.

- Я повторяю вопрос, ma petite. Кого ты принесешь в жертву ради своих высоких идеалов?

- Ты считаешь, что его невозможно спасти?

- Я знаю, что когда вампира охватывает безумие, то даже Мастер, его создавший, не всегда может привести его в чувство.

- Есть ли что-нибудь такое, что я могла бы сделать, чтобы он стал прежним?

- Дай ему пить, постарайся проследить, чтобы он не убил того, кого ест, и надейся, что он, попробовав твоей крови, вернется в нормальный разум. Если твоя кровь его не насытит, то Ашер попробует его кормить. Если и это не поможет...

Он пожал плечами по-своему - так, что это могло значить все и ничего. Даже с Гретхен на руках этот жест получился грациозным.

- Я не хочу, чтобы он погиб по моей вине.

- Если он погибнет, ma petite, то это будет потому, что он пытался убить кого-либо из здесь присутствующих. С этими словами он вышел, и Джейсон за ним. Наверное, я истощила запас терпения, который был для меня у Жан-Клода, или, быть может, его впечатлило то, что он сделал с Гретхен. Одно дело знать, другое дело - увидеть. Как бы то ни было, но он вышел, оставив меня в комнате, где все глядели на меня, будто ожидая указаний. А я понятия не имела, что мне делать. Кого поставить рядом с гробом? Кем рискнуть?

Глава 56

Ответ, конечно, был "никем", но мы наконец решили, кому быть первой жертвой. Я в этой дискуссии была абсолютно бесполезной, потому что я бы первой поставила себя. Никогда не проси никого сделать то, чего сама сделать не хотела бы. Но Ашер напомнил, что я первой быть не могу, если у меня есть хоть шанс оказаться Мастером Дамиана. И потому они решили между собой, и рядом с гробом поставили Зейна.

Все, кроме меня, у кого были пистолеты, держали их наготове и с патроном в патроннике. Мне нужны были свободные руки, чтобы было чего грызть. Эти мои должностные обязанности тоже были мне не очень по душе. Но мне трудно было смотреть не на бледную спину Зейна, когда он открывал цепь, а на лицо Черри, которая за этим наблюдала. Столько страха за кого-то, такое внимание к другому означало, что для нее это любовь. Они любили друг друга, и он готов был плакать, звать на помощь и выпустить стервятников жрать, жрать и жрать.

Крышка поднялась почти наполовину, когда Зейн мотнулся вперед, и на его спине сцепились мертвой хваткой бледные руки. Кровь брызнула на белый атлас гроба, плеснула по плечам Зейна, и только руки Дамиана белели на его спине. Стрелять бьио не в кого.

Кто-то вопил - наверное, Черри. У меня пистолет уже был в руке, но любой выстрел прежде всего убил бы Зейна. Мика и Мерль оказались возле гроба, пытаясь освободить Зейна. Он упал на спину, горло его стало зияющей раной, и что-то - сплошь окровавленные клыки и рыжие волосы - схватило Мерля и обвилось вокруг него, разрывая зубами плоть и стараясь добраться до горла. Крысолюды и Ашер стояли чуть поодаль, ожидая возможности выстрелить, но ее не будет, пока кто-то не умрет.

Я бросилась вперед, пытаясь отпихнуть с дороги Мику и одновременно упирая ствол в лицо Дамиана, но Мика все старался оторвать вампира от Мерля, и это мешало мне держать оружие ровно. Ствол соскользнул по мокрой коже Дамиана, и вдруг зеленые глаза повернулись ко мне, и ничего, кроме голода, в них не было. Дамиан был уже мертв. Мне осталось только спустить курок.

Но он набросился на меня, быстрее, чем я могла бы уследить. Меня прижало к атласу гроба, оттуда торчали только мои бедра и ноги. Он не впился мне в горло, а всадил клыки пониже ключицы. Я заорала от боли и приставила ствол ему к виску. "Не стреляй, в Аниту попадешь!" - кричал кому-то голос Ашера.

Я снова вскрикнула и вынуждена была изменить направление ствола, потому что иначе пуля прошла бы через его голову и вошла бы мне в грудь. Пока я передвигала пистолет, он продолжал меня терзать. Палец мои уже обнял курок, но тут он поднял на меня зеленые глаза, и там был виден разум, знание - был виден он сам.

Он отнял рот от моей груди. И вид у него был напуганный.

- Анита, что это? - Он будто впервые увидел мою окровавленную грудь, и у него глаза расширились от страха. - Что со мной?

Как только он заговорил, как только в нем появилось что-то, кроме чудовища, я ощутила, как со щелчком восстановился между нами контакт, будто запела точно настроенная струна. Сила заструилась между нами подобно воде, и я притянула его к себе, и моя кровь еще была у него на губах.

Я услышала слова Ашера:

- Не мешайте, дайте ей закончить.

Я привлекла к себе Дамиана и шепнула:

- Кровь от крови моей, плоть от плоти моей, дыхание к дыханию, сердце мое к твоему.

И за миг до того, как встретились наши губы и решилась его судьба, он успел прошептать:

- Да! О да!

Глава 57

Я стояла по плечи в такой горячей воде, что у меня покраснела кожа. Было так горячо, что меня почти сморило, потому что я была полностью одета, со всеми своими пистолетами. Дамиан прислонился ко мне спиной, я обнимала его руками, прижимала к себе. Он держал мои руки, обнимающие его грудь.

Как это получилось, что я стала для Дамиана банщиком, когда мы приехали ко мне? Его стали бить судороги, и только мое прикосновение его успокаивало. Мы его привезли ко мне, и Натэниел сидел на заднем сиденье, держа его на руках. Ванну наполнили горячей-горячей водой, и я оставила Ашера ухаживать за Дамианом. Свою работу я уже сделала. Я его привела в чувство. Бинт у меня на левой груди свидетельствовал, что свой фунт мяса и кварту крови я в эту ночь уже отдала. Зейна и Мерля везли в госпиталь ликантропов, Мика и Черри за ними наблюдали. Все остальные снова направились ко мне, и все вроде было хорошо, пока не раздались вопли из ванной.

Дамиан бился об пол, разрываясь в судорогах, блюя кровью на кафель. Ашер и Натэниел пытались его удержать, не дать ему себя травмировать, но это было им не по силам. Я бросилась помогать, и только я до него дотронулась, он затих. Я убрала руку - и его тело снова выгнулось дугой, руки заскребли по кафелю. Я тронула его за плечо - и он успокоился. Мы пытались дать ему взять кровь у Калеба, но стоило мне убирать руку, как мальчик отказывался от крови и вообще от всего. В последний раз, когда я перестала его касаться, Дамиан просто затих, и я почувствовала, что он линяет - то есть умирает.

Мы затащили его в горячую как кипяток ванну, и я его держала. Он пришел в себя, но лишь когда я его держала, причем во всей одежде.

- Что с ним такое? - спросила я.

- Я такую реакцию видел только у Мастера и слуги, - ответил Ашер.

- Ну, я Мастер Дамиана, так что? Это ведь не должно вызвать таких явлений?

- Нет, ma cherie, между Мастером-вампиром и слугой-человеком.

- Дамиан мне не Мастер, - сказала я.

- Дамиан никому не Мастер, - спокойно сказал Ашер, глядя на нас через край ванны. Он сидел в луже крови, натекшей от Дамиана.

- Ну так что ты хочешь сказать, Ашер?

- Ты сделала его своим слугой.

- Но он же не человек, он вампир!

- Я не сказал "слугой-человеком", ma cherie.

- Так в чем же смысл?

- Я думаю... он слуга-вампир мастера-некроманта.

- Ты думаешь? - спросила я.

- Мы имеем дело с явлениями из легенд, ma cherie, с вещами, которые не должны быть возможны. Мне приходится... строить догадки.

- Догадки?

Он вздохнул:

- Если бы я сказал, что точно знаю, что сейчас происходит, это была бы ложь. Я бы никогда намеренно не стал тебе лгать.

Я возражала, протестовала, но ничего не могла сказать или сделать, чтобы это стало неправдой. У меня есть слуга-вампир, и это невозможно. Но так или иначе, а Дамиан лежал, прижимаясь ко мне, цепляясь за меня как за самую последнюю надежду.

Ашер снова вошел в ванную, обмотанный пляжным полотенцем. Его хватило, чтобы обернуться от подмышек до икр, спрятав тело. То есть спрятав шрамы.

- У меня одежда вымазана кровью, я надеюсь, ты не возражаешь, что я его взял.

Я сама терпеть не могу ходить в окровавленных шмотках и потому ответила:

- Нормально. Я рада, что ты нашел полотенце, которое тебе понравилось.

Он поглядел на цветастое полотенце:

- В твой халат я бы не влез.

Мне было жаль, что у Ашера такое чувство, будто он должен прятать себя, но сейчас мне было о чем беспокоиться помимо этого.

- Знаешь, если мне сейчас не удастся чуть охладиться, я либо сблюю, либо отключусь.

Он присел возле ванны, оправив полотенце на коленях жестом, который у мужчин увидишь нечасто. И потрогал мое лицо.

- Ты горишь. - Он потрогал Дамиана. - А у него кожа пока холоднее, чем должна была бы. - Ашер нахмурился. - Я думаю, тебе надо было бы снять часть одежды, а главное - джинсы.

Обычно у меня много возражений против раздевании на глазах у всех мальчишек, но сегодня я вполне готова была чуть раздеться.

- А как мне раздеться, не выпуская его?

- Я думаю, кто-нибудь из нас может его придержать возле тебя, пока ты разоблачишься.

- Ты думаешь, у него опять начнутся судороги?

- Можешь его отпустить, и тогда мы узнаем, - предложил Ашер, чуть понизив голос.

Я покачала головой:

- Мне надоело вытирать кровь. Лучше помоги мне его подержать.

У Ашера чуть расширились глаза:

- Я позову Натэниела.

Жар бил у меня в голове пудовым молотом боли.

- Прыгай сюда, Ашер, я обещаю не подглядывать.

Он скорчился возле ванны, подоткнув под себя каждый свободный клочок полотенца.

- Если я сброшу полотенце на пол, ты действительно не будешь смотреть?

Этот вопрос остановил меня. Я открыла рот, закрыла его и попыталась подумать вопреки жару, головной боли, нарастающей тошноте и наконец сказала правду:

- Я не собираюсь смотреть, но ты прав. Если ты обнажишься, я посмотрю. Вряд ли смогу удержаться.

- Как при автомобильной катастрофе, когда невозможно отвернуться, - сказал он.

Я подняла глаза и увидела, что он отвернулся, спрятав лицо за водопадом золотых волос. Черт меня побери, нет времени держать кого-то за ручку.

- Ашер, пожалуйста. Я не хотела.

Он не глядел на меня. Я вытащила руку из хватки Дамиана, а он обвился вокруг второй руки, как ребенок, устраивающийся спать с любимым плюшевым мишкой. Я схватила Ашера за руку через полотенце.

- Слушай, я бы посмотрела из чистого любопытства, что уж тут поделаешь? Ты столько дразнился и намекал, как ты сильно изранен. Ты сам так поставил, что я должна была бы посмотреть, не могла бы иначе.

Он теперь смотрел на меня, но глаза его были пустыми.

Я впилась ему в руку, пытаясь ухватить его сквозь полотенце, но оно было слишком толстым.

- Но если бы ты не знал, что я хочу тебя видеть голым, ты бы не обратил внимания.

Лицо его ничего не говорило - полностью непроницаемое, какое умели делать и он, и Жан-Клод, когда хотели.

- А теперь помоги мне снять хоть часть шмоток, пока я не расплавилась.

Он тихо засмеялся, и от этого смеха у меня мурашки побежали по коже и пульс забился на шее. Для гусиной кожи на руках было слишком горячо.