предлагаете, поступит в школу; а вы, вы, разумеется, отправитесь ко всем
чертям?
исказилось смешной и мрачной гримасой. Он несколько мгновений смотрел на
меня.
просьбе подыскивать вам место? Так?
основание просить их об услугах, - но я дам объявление в газетах.
дать объявление! Очень жалею что не уплатил вам вместо десяти фунтов один
соверен. Верните мне девять фунтов, Джен, они мне понадобятся.
был кошелек. - Я ни в коем случае не могу обойтись без этих денег.
пять фунтов, Джен.
я вам найду место.
заблаговременно уедем отсюда - прежде, чем в этот дом войдет ваша жена.
Мне хотелось бы чего-нибудь другого. Маленького прибавления к этому ритуалу.
Что, например, если бы мы пожали друг другу руку? Но нет, это меня тоже не
удовлетворило бы. Значит, ничего больше вы не скажете мне, Джен, кроме
вашего "до свиданья"?
множество слов.
свиданья... "
себя. - Мне пора укладываться". Но в это время зазвонил колокол к обеду, и
мистер Рочестер сорвался с места, не прибавив ни слова. Больше я его в
течение этого дня не видела, а на другое утро уехала до того, как он встал.
Гейтсхэда. Прежде чем войти в дом, я заглянула в сторожку. Здесь было очень
чисто и уютно. Решетчатые окна были завешены белыми занавесочками, пол
безукоризненно чист, каминные щипцы весело сверкали, и жарко пылали дрова.
Бесси сидела у огня, укачивая малютку, а Роберт и его сестра тихонько играли
в углу.
Ливен, когда я вошла.
чувствует миссис Ряд? Жива еще?
что она еще протянет недели две. Но совсем она едва ли поправится.
приехали. Но сейчас она спит, - по крайней мере, спала десять минут назад,
когда я была в доме. Она обычно впадает в забытье после обеда и приходит в
себя только к шести-семи часам. Отдохните часок, мисс, а потом я пойду
вместе с вами.
мужу поздороваться. Она потребовала, чтобы я сняла шляпку и вылила чаю, так
как я бледна и утомлена с дороги. Я с радостью приняла ее гостеприимство и
покорно дала раздеть себя, как в детстве, когда Бесси укладывала меня спать.
ставит на поднос свои лучшие чашки, делает бутерброды, поджаривает к чаю
сладкий хлеб, награждая маленьких Роберта и Джен то подзатыльником, то
ласковым шлепком, как награждала когда-то меня. Бесси осталась такой же
проворной, вспыльчивой и доброй.
своим повелительным тоном, чтобы я оставалась там, где сижу. Она все подаст
мне к камину, заявила она. Придвинув круглый столик, Бесси поставила на него
чашку чаю и тарелку с поджаренным хлебом, совершенно так же, как делала это
когда-то, когда я еще сидела в детском креслице и ей удавалось похитить для
меня какое-нибудь необычное лакомство; и я, улыбаясь, подчинилась ей, как в
былые дни.
человек моя хозяйка. А когда я сказала ей, что у меня есть только хозяин, -
то хороший ли он человек и нравится ли мне? Я ответила, что он скорее
некрасив, но настоящий джентльмен, что он очень добр ко мне и я довольна.
Затем я начала описывать ей веселое общество, гостящее у нас в доме. Бесси
слушала с интересом. Это было как раз то, что она любила.
и верхнюю одежду, мы вдвоем вышли из сторожки и направились к дому. Точно
так же сопровождала она меня около девяти лет назад, но тогда мы из дома шли
к воротам. В холодное, пасмурное январское утро я покинула этот постылый
кров с отчаянием и горечью в сердце; изгнанная теткой и всеми отверженная, я
должна была искать убежища в негостеприимном Ловуде, в далеком, неведомом
краю. И вот тот же постылый кров снова передо мной. Мое будущее все еще было
неопределенным: я вступала на этот порог со стесненным сердцем, все еще
чувствуя себя странницей на земле, но теперь меня поддерживала более твердая
вера в себя и в свои силы и я меньше трепетала перед угнетением. Нанесенные
мне когда-то мучительные раны зарубцевались, и пламя ненависти погасло.
в дом, - барышни, наверно, там.
такой же вид, как и в то утро, когда я была впервые представлена мистеру
Брокльхерсту. Даже коврик перед камином, на котором он стоял, был тот же
самый. Взглянув на книжный шкаф, я увидела, что оба тома Бьюика "Жизнь
английских птиц" занимают то же место, на третьей полке, а "Путешествия
Гулливера" и "Арабские сказки" стоят на четвертой. Неодушевленные предметы
остались теми же, зато живые существа изменились до неузнаваемости.
почти такого же роста, как мисс Ингрэм, но крайне худая и угрюмая, с
нездоровым, желтоватым цветом лица. В ней было что-то аскетическое, и это
еще подчеркивалось крайней простотой ее черного шерстяного платья с
крахмальным белым полотняным воротничком, гладко зачесанными волосами и
монашеским украшением на шее в виде черных четок с распятием. То была, без
сомнения, Элиза, хотя в этом удлиненном, уже очерствевшем лице почти не
осталось никакого сходства с прежней девочкой.
помнила, не та тоненькая, похожая на ангелочка девочка одиннадцати лет. Это
была вполне расцветшая, пышная барышня, с румяным, как у куклы, лицом, с
красивыми, правильными чертами, томными синими глазами и золотистыми
локонами. На ней также было черное платье, но такого элегантного и
кокетливого покроя, что рядом с ним платье ее сестры казалось монашеским.
худой и бледной старшей сестры были материнские желтоватые глаза; младшая,
цветущая и пышная, унаследовала ее челюсть и подбородок, может быть, слегка
смягченные, но все же придававшие какую-то странную жесткость ее
чувственному, сдобному личику.
мной, и обе назвали меня "мисс Эйр". Элиза приветствовала меня отрывисто и
резко, без улыбки; затем она снова села и уставилась на огонь в камине,
словно совершенно забыв о моем присутствии. Джорджиана прибавила к своему
"здравствуйте" несколько общих замечаний о моем путешествии, о погоде и так
далее; она говорила с растяжкой, цедя слова сквозь зубы. Эти замечания
сопровождались недружелюбными взглядами, которыми она искоса мерила меня с
головы до ног, то рассматривая мой скромный коричневый плащ, то задерживаясь
на моей простенькой дорожной шляпке. Молодые особы отлично умеют дать вам
понять, что считают вас "чудачкой", не прибегая к словам. Они делают это с
помощью высокомерных взглядов, холодности в обращении, небрежности тона,
выражая таким образом свои чувства в полной мере и обходясь при этом без
единого грубого выражения или жеста.
власти. Сидя между моими кузинами, я изумлялась тому, как свободно я себя