-- Вы полагаете, война будет? -- спросил Орик.
-- Да ну вас, право! -- резко сказал Горгонерр. -- Если взорвали
машину, вы что думаете, повстанцы на этом успокоятся?
-- Простите, квистор, -- сказал Орик, -- мне неприятен ваш тон и ваше
небрежное отношение к собеседнику.
-- Извиняюсь, -- сухо и нехотя сказал Горгонерр. -- Теперь, когда геллы
свободны и, допустимо, озлоблены, стоит подумать и об уступках. Кстати, как
это именно гелл мог швырнуть бомбу, это с их-то добродушием?
-- А разве вы не помните историю с геллом, повредившим голову, --
биополе перестало на него влиять.
-- Но как он проник в мой кабинет?
-- Раздавил стекло.
-- Не смешите меня! Оно непробиваемо.
-- Значит, лазером. Кое-где они...
-- Они давно запрещены. Законом.
-- К употреблению. Но где-то же они сохранились?
-- Но стекло не было оплавлено.
-- Даже я больше знаю, -- сказал Орик. -- Этих следов и не могло быть,
частично стекло было разрушено взрывом.
-- Сообщаю вам, что через час я назначил экстренное заседание моего
кабинета в полном составе. Не в моем кабинете буквально, конечно, -- добавил
он с ухмылкой. -- Прошу вас присутствовать.
Орик попросил нас не покидать дом, ждать его, и улетел.
... Средний "этаж" в воздухе занимали еще не пришедшие в себя геллы,
верхний был, по ощущению, переполнен мчащимися военными машинами, машины
гражданские опасливо держались на маленькой высоте, а по некоторым дорогам
пошире шли иногда колонны серых танков. При этом не слышно было ни единого
выстрела.
Мы включили телек и сразу же наткнулись на правительственное сообщение
"всем политорам" государства. Оно было кратким: через полчаса в
правительственных кругах начнется дебатирование вопроса об улучшении условий
труда и повышении заработной платы. Сами дебаты транслироваться не будут, но
часа через два результаты их будут обнародованы.
-- Как страшен мне этот квистор, -- задумчиво сказала Пилли.
-- Типичный политик и обязан на всякий случай сделать этот ход,
показав, что признает силу противника, -- сказал папа.
-- Еще бы, -- сказала Пилли. -- Геллы-то -- свободны!
... Я слушал их тогда, и мне казалось, что, хотя они говорят и на
важные темы, может, сам их разговор -- это прежде всего не молчать, не
молчать и не думать, замкнувшись, об Алурге. А сейчас, стоя на скале над
ними и не слыша никаких разговоров, я думал, что говорят они теперь вовсе о
другом, потому что война уже началась.
А тогда, когда мы все ждали Орика и (зачем-то) решения квистории, я
думал о словах папы, что война может оказаться затяжной. Опять показались
вдалеке и внизу танки квистора, и Пилли сказала:
-- Экипаж танка, если надо, включает некую аппаратуру, ну, как бы
максимально уплотняющую воздух впереди себя метров на четыреста -- пятьсот.
Нет, это не ветер. Это как бы плотное тело, которое отталкивает буквально
все впереди себя: и врагов, и их технику, и гранаты. Страшное оружие.
-- Я все думаю и думаю: как нам-то вам помочь!
-- Вы и так помогли сверх меры! -- сказала Пилли.
-- Алург, -- сказал папа. -- Помог Алург, а не мы.
Я смотрел в этот момент в небо на летающих в беспорядке геллов, и вдруг
увидел через широко открытые двери на балкон, как трое геллов, взявшись за
руки (а в середине -- маленький гелльчик), стремительно летят в сторону
нашего дома.
-- Латор! -- заорал я. -- Это Латор, Лата и Мики!
Через минуту Латор, Лата и Мики, громко смеясь, оказались на нашем
балконе, а потом и в комнате.
Какое там -- чай или завтрак! Геллы места себе не находили. Они
хохотали, вскидывали руки и крылья вверх, маленькая Мики несколько раз в
восторге выбегала на балкон, выпархивала вверх и, сложив крылья, бросалась с
огромной высоты вниз, и только пролетев метров пятьдесят, распрямляла крылья
и мигом возвращалась обратно, -- страшно было смотреть на ее веселые игры.
-- Ты еще не улетел! Не улетел! -- повторяла она, каждый раз подлетая
ко мне, обнимая меня маленькими ручками за шею и повисая на мне. Мило
улыбаясь, даже краснея, Лата сказала:
-- Я не понимаю, что со мной, Пилли! Я совершенно ничего-ничего не
понимаю.
В этот момент мы увидели по телеку лицо ведущего диктора, и Оли сразу
врубила звук. Диктор сказал:
"Только что закончилось важное совещание в квистории, которое провел
главный квистор, уль Горгонерр. Совещание носило характер дебатов, и
квистория приняла важное решение: в течение недели будут устранены самые
существенные недостатки в условиях труда политоров и будут введены новые
расценки всех трудовых операций... "
-- Да отключите вы его! -- со злостью сказала Пилли.
Вскоре появился Орик. Он не стал рассказывать о подробностях дискуссии,
добавив лишь, что, конечно же, он выступил за нормализацию условий труда и
оплаты.
-- Но этого не будет, -- сказал он. -- Только схватка!
-- Да! -- сказал Латор. -- Только схватка! И свобода!
Извинившись перед гостями, Орик добавил, что все мы должны быстро
собрать свои вещи: мы срочно летим к Малигату, и это не для разглашения.
-- События обогнали нас, уль Владимир, -- сказал он. -- Мы так и не
сумели точно определить, что и как будете делать лично вы и где будет уль
Митя. Но принято твердое решение -- максимально оградить вас от риска.
Все остальное произошло достаточно быстро: и завтрак, и сборы, и
прощание с геллами. Мы обняли их, они скользнули в небо, мы закрыли все окна
и двери, забрали с третьего этажа шкуру кольво, прихватили Сириуса и
спустились к машинам, заперев дом. Орик сразу же лег на дно машины,
укрывшись клеенкой (Пилли села за руль), Оли проделала маневр отца в машине
папы, я сел в машину один. По распоряжению Орика мы полетели медленно и не
очень высоко, как все, немногочисленные сегодня, гражданские машины. Покинув
Тарнфил, мы увеличили скорость и взяли курс к морю, -- не самый короткий
путь, но так велел Орик. Не успели мы покинуть Тарнфил, как уже через десять
минут услышали выстрелы со стороны города.
-- Началось! -- громко сказал Орик, выбираясь из-под клеенки, но Пилли
строго велела ему снова лечь.
Мы поднялись выше, над деревьями, и пошли на максимальной скорости к
морю. Все (вероятно, военные) машины шли к городу много выше нас. Достигнув
моря и не снижая скорости, мы полетели над самым берегом на запад, время
текло или мчалось незаметно, и скоро мы, перевалив хребты скал, немного
недолетая грота, оказались в селении моро. Нас приняли с радостью, но
сдержанно -- моро понимали, что обстановка исключает веселье, ситуация им
была известна. Я был рад снова увидеть Ир-фа, но он тоже был как-то суров и
сдержан, даже обнимая меня. Сразу же после обеда Орик и Ир-фа сели в машину
моро: один молодой моро должен был забросить их к а,Тулу. Перед тем как
сесть в машину, Орик сказал папе, чтобы мы держали связь с ним, Ир-фа и
а,Тулом, потом вручил мне пистолет с самонаводкой, тот, который
пристегивался к кисти, потом отошел в сторону с Пилли. Не далеко и не близко
-- в сторону, под деревья, где начинался лес. После (я увидел случайно) он
быстро привлек Пилли к себе и поцеловал ее в голову, а она его в лоб и щеку.
Они вернулись к нам, и Орик сел в машину. Они с Ир-фа подняли, прощаясь,
руки, машина взлетела и вскоре исчезла за деревьями.
2
Мы остались одни среди моро. Я и папа вернулись в свой домик, Пилли и
Оли -- в домик Орика. Вновь было жарко и очень тихо в селении. Не знаю, как
остальные, но я места себе не находил: сидеть у выхода из домика, лежать на
горячем песке пляжа, охотиться под водой или ловить рыбу -- все было едино,
все -- не то, все -- сплошное ожидание и мучительное безделье. Даже когда мы
вечером заплыли с папой поохотиться в бухте -- это был сугубо деловой
заплыв, для еды, чтобы не быть иждивенцами моро, -- ни тени азарта или
удовольствия. Телек под наблюдением Пилли и Оли работал весь день, его брали
даже к морю, но ничего существенного мы не узнали. О реальном положении дел
не было ни слова, разве что иногда сменялся диктор и коротко сообщал даже не
о потерях одной или обеих сторон, но исключительно о том, как постепенно
затихает вспышка и как вытесняются повстанцы из города. Нам в это верить не
хотелось.
Потом телек как отрубило на несколько часов, хотя сам световой сигнал
был. Поздним вечером экран вдруг ожил, и мы увидели нового "диктора",
незнакомого, и незнакомого же гелла рядом с ним. Оба были в разодранной
одежде, с ружьями, голова гелла была забинтована. Гелл был явно смущен, что
его видят миллионы глаз, и заговорил другой политор:
"Граждане Политории! Стоит ли объяснять, кто мы? Как вы сами видите,
телецентр -- в наших руках, также -- целый ряд газет в Тарнфиле! Сообщаем
вам, что в главных городах страны происходит то же самое. Здесь в Тарнфиле
идет жесткая борьба на улицах города. Видеоцентр окружен нашими войсками, и
пока мы ведем передачу, нас буквально защищают внизу, так как враг,
естественно, хочет вернуть видеоцентр себе. Пока сообщаем вам, что положение
в Тарнфиле очень напряженное, уличные бои в разгаре, подкрепление сил
поступает с обеих сторон, схватки и бои идут и за пределами города. Охрана
центрального и других космодромов -- ликвидирована. Космические корабли
охраняем теперь мы! Сообщаем еще, что наши гости с Земли тоже охраняются
нами в надежном месте. Взяты заложниками член правительства уль Орик и его
дочь. Квистор и его люди -- в казармах своих войск, где защита пока надежна.
Будем верить в успех! Мы постараемся защитить видеоцентр и будем выходить в
эфир раз в час. Долгой жизни и победы, политоры!"
Оба они исчезли из кадра, студия уплыла из эфира, остался только
Мережковский Дмитрий
Корнев Павел
Лукин Евгений
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Громыко Ольга