баз, в деревушке, затерянной в бескрайней лесостепной полосе?
углубляли колею, чтобы машины с грузом сбавляли ход, и тогда парнишки,
выскочившие из придорожных кустов и бурьяна, хватали из кузова кто сколько
может кусочков жмыха. Солдаты-шофера часто гонялись за добытчиками, догнав,
били в кровь, особенно свирепствовали молодые парни -- они еще не понимали
отчаянного положения деревенских детой или уж лютовали от усердной
заскорузлости, развязности, зла и силы, обильно посеянных по Руси Великой в
годы разных переломов, так ныне разгулявшихся.
покрытую ледком, ловко миновал, видать по фронтовым хлябям да разбитым
дорогам езживал, но, проскочив "ловушку", остановился, запустил руку под
брезент и, вынув оттуда четыре плиточки жмыха, покликал четырех мальчишек-
добытчиков, отбежавших подальше от дороги:
своему счастью, добытчики схватили жмых, прижали плиточки к груди, с
недоумением глядя вослед машине. Отъехав недалеко, шофер открыл дверцу,
свесившись, оглядывался, широко улыбался ребятишкам и утирал рукавом грязной
гимнастерки усталое, заросшее лицо.
села, к русским ребятишкам.
питерскому, был он ученым в области русской словесности. Еще будучи
студентом, изучал в университете древнерусские летописи и рукописи. Ну и
изучал бы себе, добывал звание кандидата филологических наук неустанным
застольным трудом. Так нет ведь, егозливая еврейская натура требовала, чтоб
он делал свой труд честно, проницательно и принципиально. И нашел он, что
летописи времен русского царя Ивана Грозного подправлены, подчищены,
дописаны в пользу авторитета и во славу кровавого царя -- деспота, о чем в
своем труде, взыскующем ученой степени, и заявил еврей Юз во всеуслышание во
время защиты кандидатского диплома, забыв или пренебрежительно отнесясь к
тому, что на троне в ту пору царил не менее кровавый деспот и любимым
духовным отцом естественно считал он Ивана Грозного.
крамольную историю про русского царя, увели куда следует, и там он быстро
признался, что оклеветал отечественную историю, хотел пролезть в славную
советскую науку в качестве польско-японского шпиона, чтобы вредить стране и
народу изнутри. И вместо кандидатской степени молодой человек получил десять
лет исправительно-трудовых работ в лесах Сибири и, ударно проработав в
ярцевском леспромхозе пять лет, здесь же, в достаточном поселке Ярцево,
оставлен был отбывать пять лет ссылки.
с самого первого класса звали сыном врага народа, и это, конечно же, не
нравилось Юзику. Помнил он папу молодого, кудрявого, еще в студентах
начавшего лысеть, добрым, тихим, уткнувшимся в какие-то толстые, заношенные,
от руки писанные книги, пахнущие пылью и воском свечей. Где, как, чему мог
навредить его папа, Юзик не понимал, сомневался и, затаив сомнение в себе,
решился он съездить в Ярцево, в Сибирь, чтобы спросить у папы: правда или
нет, что он -- враг народа?
в папу -- упрямым и прилежным, старательно учился и тихо себя вел в школе,
откуда его, случайно забыв или за прилежность эту, не исключили, как
исключали и куда-то отправляли многих других враженят.
контролером трамвая. Ее зарплаты едва хватало на хлеб и оплату квартиры да
на школьный завтрак ребенку, завтрак тот стоил сперва тридцать, а затем и
сорок копеек. Вот эти-то завтраковские деньги малый Юз откладывал в
консервную банку, устроенную в виде копилки, а сам приладился помогать тете
Гане -- продавщице мороженого: собирал и относил во двор магазина ящички, в
которых оставались раскрошенные хлебные вафельки из-под мороженого, иногда
отвозил и тележку, за что тетя Ганя разрешала мальчику заскрести остатки
мороженого из цилиндриков-бачков.
берегу Енисея селение Ярцево. До него было далеко, и следовало иметь еще и
крепкую силу, чтобы туда добраться.
тогда он заявил маме, что поедет в Сибирь -- навестить папу, и попросил дать
ему противогазную сумку -- мать имела ее, как член кружка ПВО, запасную
майку и трусы, а также сшить новые сатиновые штаны, которых хватило бы на
путь туда и обратно.
деревни учиться конторскому делу, на вокзальную кассиршу. Звали маму Юзика
Устиньей. Она еще по папе хорошо знала, что, если евреем, пусть и малым,
овладела идея, перечить ему бесполезно, а возражения и уговоры только
распаляют его.
сыну десятку, настряпала подорожников и со слезами проводила его на поезд.
пересадки, даже поголодал, но добрые люди не дали пропасть ленинградскому
мальчику, подкармливали его, кто чем мог, а он за это -- кому вещи поднесет,
пожилым спуститься с подножки поможет, случалось, и проводникам помогал --
кипятил вагонные самовары.
посмотрел на речном вокзале на освещенной лампочками карте, какое количество
километров еще осталось до Ярцево водным путем, узнал, сколько стоит билет
на пароход, то понял, что пропал: до Ярцево нe доехать и в Ленинград не
вернуться -- не на что.
устремившегося на север, на какую-то путину, называемую Карской, на
новостройки, на рыбные промыслы. А днем шатался по городу, читал объявления
с целью -- где бы и кому пригодиться, чтоб заработать денег. Но отощавшего
бродяжку-мальчика даже улицы подметать не брали. Попытался он пристроиться к
базарной шпане, но шпана его презрела и отлупила за то, что ни по карманам,
ни по огородам он лазить не горазд, даже курить не умеет.
витрины и улицы запестрели плакатами с нарисованными на них самолетами о
перелете отважных советских летчиков из Ленинграда аж до заполярной Игарки.
Перелет возглавлял уже и тогда известный полярный летчик Водопьянов.
песком лицо. Прибравшись, он пешком поднялся в гору, к аэропорту и долго
кружился вокруг аэродрома, наблюдая, где, вокруг каких самолетов толкется
народ и по плакатам, но скорее по велению Божию, проник на запасное летное
поле, именно к той машине, на которой совершался легендарный полет, а здесь
отыскать товарища Водопьянова смекалистому малому не составило труда.
понять, чего от него хочет кучерявый малый с тысячелетней печалью в глазах,
тощий телом, костлявый лицом. А, понявши, уставился на него ошарашенно:
еврейский мальчик, не являющийся даже пионером, просился, чтобы взяли его на
самолет и высадили б в населенном пункте Ярцево. Водопьянов долго хохотал,
хохотал и весь его героический экипаж, все техники да разные люди вокруг
хохотали. Хохотал вместе с ними и Юзик. А что делать? Потом Водопьянов
сделался совсем серьезным и спросил у своих коллег, где будет производиться
дозаправка в пути. Ему ответили -- в Ярцево и в Туруханске. Там же будут
происходить и встречи с восторженно их ждущими трудящимися советского
Севера.
палец к губам, чтобы Юзик никому ни гу-гу.
Енисее, и даже помахал самолету Водопьянова рукой, когда тот, взнявшись в
воздух, гудя могучими моторами, проносился низко над рекою.
ссыльные живут по домам, но днем околачиваются на берегу, ловят рыбу, там же
варят ее и едят. Иногда и на ночь остаются, возле костра, иные уж что-то
подобное землянкам вырыли в яру.